Марианская впадина

Шум прибоя. Море, похожее на пустоту своим чёрным цветом, бушевало без устали в тот день. В окружении каменистых гор, что только дополняло черноты в пейзаж, вода с самопожертвованием разбивалась о высокие скалы и пена, жалостно разбиваясь, возвращалась к ней, что повторялось из раза в раз. Вода убивалась, а пена возвращалась. Она шла босиком по берегу. Море с нарастающим беспокойством в своих недрах щедро одаряло её ноги водой, то и дело окуная девушку по щиколотки в чёрную мглу. В свои объятия море принимало солнце и в этот поздний час открывался ранее неизведанно красивый закат, переливающийся алыми, пурпурными и нектариновыми цветами. Она всё неторопливо и будто бы вкладывая слова из своих мыслей в каждый шаг шла по берегу. Сжатые в ладонях босоножки, на запястье серебряный браслет с проткнутым Купидонской стрелой сердцем, руки окутаны ели-ели ощутимыми шелковыми рукавами платья в цвет спелого манго. С каждым шагом её мысли больше и больше поглощали девушку, затягивая в бездну своей головы. Все эти радужные краски заката вмиг сменились сумерками, очернив всё вокруг, кроме одного — и так чёрной морской глубины. Ветер развевал её янтарные волосы на ветру. Взгляд хоть и был прикован к последним виднеющим лучам золотистого солнца, но глаза глядели в собственные мысли молодой девушки. Этот стеклянный, бесчувственный и холодный взгляд как ледник посреди Тихого океана говорил больше, чем существует в мире слов. Она, подняв под грузом своих мыслей глаза устремилась к морю, в объятия. Вдыхая полной грудью прохладного воздуха и выдыхая тёплыми парами она с необычайной легкостью побежала навстречу глубине. Скинув босоножки в виде излишнего груза, девушка будто бы оставила вместе с ними и свои печали. Естественное чувство свободы, первозданная простота и лелеющая лёгкость. Она со всех ног хотела, желала окунуться в объятия морской пустоты как и солнце перед закатом. Тоже хотела засиять яркими палитрами перед сумерками своей жизни. Вода по началу сопротивлялась впускать её дальше, чем по пояс. Настойчивый прилив отправлял её к тем печалям, что остались на берегу; к прошлому, что связывало её с жизнью; к человеку, что привёл своими острыми словами к этим крайностям. Марианна боролась не сдавать, пытаясь хоть на метр пройти дальше. Казалось, в один миг её ноги решили сдаться первее мыслей и тогда, прилив сменившись на ели-ели заметный и спокойный ночной отлив, вода начала обхватывать ледяными цепями её за пояс. Теперь вокруг груди. Достигли горла. Прожигая морскую пучину своими огненными слезами, дерзкими рывками рук об воду от эмоций, она отдалась глубине. Каждая слезинка ранила сильнее ножа её нежные бледные щеки, каждый миллиметр в ледяной воде был больнее укуса змеи. Ведь эти вещи могли бы убить её сразу, а душераздирающая боль — никогда.