Отношения цвета солнца

      Наступила весна. На улице было тепло, снег и лёд уже растаяли, ручьи унесли талую воду, и деревья начали просыпаться.       Сегодня в маленькой, но уютной кондитерской на углу Эбби Роуд было также многолюдно, как и всегда. Не было ни одного дня, когда помещение пустовало, здесь постоянно кипела жизнь. Наверное, это благодаря разнообразной выпечке, которая была всегда свежей и вкусной. — У нас закончились слойки, — сказал беловолосый юноша своему коллеге, вывешивая на дверь табличку с надписью «обед». — Уже подоспели новые, Вилл, пока ты отпускал посетителей, — непринуждённо ответил брюнет, стоящий за стойкой и считающий деньги в кассе. — Определённо, доходы растут очень быстро, и примерно через два месяца мы сможем увеличить площадь помещения.       В ответ на это высказывание Вильям лишь вздохнул. Ему и так всё нравилось, нравилась маленькая уютная кондитерская с красивым дизайном. Если помещение будет больше, возможно, вдвоём они уже не справятся, и тогда придётся нанимать кого-то ещё. А он не хотел. Не хотел делить с кем-то посторонним прилавок, саму кондитерскую… Не хотел делить Его. Маджере и так с трудом терпел, когда девушки пытались флиртовать с Уильямом, да и не только девушки. А он улыбался им всем и советовал попробовать какие-то сладости. Это бесило. Вильям никогда не был собственником, но с этим человеком, похоже, стал. Он слишком привязался к нему, слишком привык к его улыбке и ласковым словам, слишком… любил его, чтобы отдать кому-то. Не вытерпит, если кто-то будет находиться с ним вместе на кухне и участвовать в разработке рецептов. Уильям принадлежит только ему.       От размышления парня отвлекли тёплые руки, обнявшие его за талию. — Солнышко, я знаю, что тебе не нравится идея с расширением, но только так мы сможем купить квартиру, — Уильям положил подбородок на плечо блондина и вздохнул. — Надоело жить в общежитии. Этот чёртов сосед… — Но сейчас он вроде бы не пьёт, — тихо проговорил Вил. — Ага. Надо дождаться, чтобы запил. И чтобы было, как в прошлый раз! — Но всё же нормально закончилось, — желтоглазый не отступал и продолжал настаивать на своём в силу своего упрямства. — Это ты называешь нормально? Я пришёл домой, а мне соседка сказала, что ты подрался с этим пьяницей и находишься в больнице с трещиной в ребре! Возможно, мои взгляды отличаются от твоих, но я не считаю это нормальным! Да и к тому же… — продолжил Уильям, понизив голос до шёпота, в котором сквозили пошловатые нотки. — Стены там весьма тонкие, а у кого-то ночью очень звонкий голосок.       Слова брюнета произвели на Вильяма должное впечатление, заставив покраснеть до кончиков ушей и попытаться вырваться из цепких рук Мортимера, но сделать этого ему не дали, сильнее стиснув в объятиях. Казалось бы, Уилл говорил такие вещи настолько часто, что Вильям должен был уже привыкнуть, но жаркий шёпот на ухо заставлял его краснеть снова и снова. — И-идиот! — А разве я не прав, сладкий? — вновь проворковал парень, скользнул рукой по бедру блондина, тем самым заставив того напрячься. — Эй, п-погоди, с-сейчас обед закончится, — запротестовал Вилл, пытаясь убрать руку Уильяма, которая уже спустилась к паху и ласкала его член через ткань штанов.       Маджере тихо простонал, запрокинув голову назад. Нараставшее возбуждение постепенно прогоняло из головы все здравые мысли, заставляя прижаться спиной к Уилу. Ощущение были острее ввиду того, что у них уже неделю ничего не было. Он был уже готов прямо здесь и сейчас раздвинуть перед ним ноги, но внезапно тот убрал руку и отстранился. — Хотя извини, ты прав, уже кончается обед, и надо открывать кондитерскую, — сказал Мортимер и, развернувшись, направился на кухню.       От такого поворота событий Вилл растерялся и продолжил стоять посреди помещения, уставившись на входную дверь. Он не мог понять, что сейчас произошло. Почему он остановился? Передумал или… или не захотел с ним, потому что у него есть кто-то другой, кто удовлетворяет его? Внезапно пришедшая в голову мысль заставила парня помрачнеть. Тихо шмыгнув носом, он подошёл к двери и перевесил табличку, гласящую о том, что кондитерская открыта.       Весь оставшийся день Вилл пребывал в ужасном настроении. Возбуждение так и не спало, принося парню один лишь дискомфорт. Да и к тому же каждое прикосновение Уильяма, будь оно нечаянным или специальным, действовало словно электрошок, только ухудшая ситуацию в штанах блондина. Так что под конец дня Вилл был совершенно вымотан, а ещё и зол, как чёрт. — Доброй ночи, мисс! — Улыбаясь, пожелал Уильям последней посетительнице, которая всё никак не хотела уходить и пыталась пригласить Мортимера к себе на чай.       Когда за ней наконец закрылась дверь, Уилл вздохнул и прислонился лбом к холодному стеклу. За пять минут эта дама, кажется, выжала из него все соки. Она была слишком настойчива, а от её писклявого голоса хотелось заткнуть себе уши. Вишенкой на торте являлись очень сладкие духи, которые били по обонятельному рецептору, заставляя чихать. Да и выглядела девушка, как портовая шлюха, уже изрядно отмотавшая свою смену. Такие леди не вызывали у Мортимера ничего, кроме отвращения и, возможно, некой толики жалости. Покачав головой, парень развернулся и тут же наткнулся на хмурый, изучающий взгляд Вильяма, который заставлял даже немного поёжиться. Не придав этому особого значения, Уилл подошёл к парню и хотел было обнять его, но тот увернулся, тем самым немного удивив парня. — Солнышко, что-то случилось? — осторожно поинтересовался брюнет. — Хороший вопрос, — сухо сказал Вильям и спросил. — Кто этот человек? — Ты про девушку? — Уилл не понимал, про кого спрашивает его возлюбленный, но почему-то решил, что вопрос был о личности леди, недавно покинувшей кондитерскую. — Как я понял, её зовут Анжела, больше ничего не знаю… — Я не про неё! Почему в последние дни ты так легко отказываешься от секса?! И почему же в последнее время ты отпускаешь меня домой одного, а сам идёшь в какой-то магазин, аргументируя тем, что я устал и мне нужен отдых? Пропадаешь там по сорок минут! — Маджере был в ярости. Слова, которые раньше смущали его, теперь не производили никакого эффекта. — Так скажи мне, кто тебя удовлетворяет? С кем ты трахаешься? Это девушка или парень?       Речь Вилла заставила Мортимера раскрыть рот от удивления. Да, он легко отказывался от удовлетворения. Да, он сам ходил в магазин, ведь Вилл работал в кондитерской в торговом зале, и ему приходилось много двигаться, поэтому брюнет и отправлял его домой. Но он никогда не изменял ему!       Кое-как взяв себя в руки, Уилл провёл рукой по бледному лицу и спокойно сказал: — Ты говоришь, что не хочешь, а постоянно заставлять тебя… мне не доставляет удовольствия. И… — взглянув на парня, он осёкся.       Вильям стоял, опустив голову вниз, так что волосы полностью закрыли его лицо. Что-то было не так. Присмотревшись, Уилл заметил появляющиеся на оранжевой футболке новые и новые тёмные точки. — Вилл, ты чего…? — быстрыми шагами брюнет преодолел расстояние до Маджере и заставил взглянуть на себя, приподняв за подбородок.       На щеках беловолосого виднелись мокрые дорожки от слёз, которые не прекращали течь из ярких лимонных глаз.       За два года, в течение которых они жили вместе, Уильям никогда не видел его слёз. И вот теперь из-за какой-то бытовой ссоры Вилл расплакался. Парню это не понравилось, он любил, когда Вильям улыбался ему своей доброй и красивой улыбкой. Улыбка этого беловолосого юноши будто окрашивала мир в яркие цвета, подобно солнцу. Не зря Мортимер чаще всего называл его «солнышком», а тот продолжал улыбаться. Но не сейчас. Сейчас его солнышко уныло уставилось своими яркими глазами в пол и плакало. Не выдержав этого зрелища, Уилл обнял и прижал к себе хрупкое тело Вила, начиная поглаживать его по волосам. — Солнышко, не плачь. Возможно, я изредка грубый. Предпочитаю везде ходить один, но я тебе не изменяю, просто не смогу, — тихо сказал парень, уткнувшись носом в макушку блондина. Его волосы, как всегда, пахли луговыми травами, что так нравилось Мортимеру. — Я тебя люблю, мой хороший.       Простояв несколько минут безвольной куклой, Вилл всё же неуверенно обнял любимого и уткнулся лицом ему в грудь, прошептав: — Я тебя тоже…       Вильям никогда не умел плакать, но с ним, похоже, научился…