Пустыня

      Поднимаюсь на свой этаж и замираю, чувствуя, как волна злобы поднимается внутри. Он снова тут. В который по счету раз? Сидит у двери, словно пес, ожидающий прихода хозяина. Наверное, долго сидит, раз успел задремать, положив темноволосую голову на руки. На жалость давит… Прохожу мимо, будто не замечаю, спиной чувствуя, как он очухался и резко вскочил на ноги. Не говорит ни слова. Он с детства был немногословен. Встал, как вкопанный, за спиной, и ни слова! Сегодня даже руки не распускает. Помнит, как я его отделал за прошлый раз. Прокручиваю ключ, вхожу в квартиру и стараюсь быстро закрыть дверь, но его нога вовремя протискивается в проем, мешая мне оставить нежданного гостя в коридоре. Вслед за ногой в квартиру пробирается рука, а затем и все тело. Черт с тобой! Я слишком устал, чтобы играть в эти игры.       Молча прохожу в свою комнату, скидываю плащ. Стараюсь выглядеть невозмутимым, но слух мой напряжен так, что, кажется, услышит даже ультразвук. Еще бы. Когда под одной крышей с тобой чужой человек, нельзя терять бдительность ни на минуту. И пусть этот чужак – на самом деле родной племянник…       Это началось полгода назад, а если копнуть глубже, то задолго до рождения этого злосчастного ребенка. Во всех причинах разбираться слишком долго, потому скажу одно: я мерзкий человек. В своей жизни я повидал много учителей, но самым худшим для меня оказался мой старший брат. Он стал тем, кто вытравил из меня все хорошее, но это не оправдывает моих поступков. Чтобы отомстить ему за обиду, нанесенную еще в детстве, я решил испортить его сокровище, его отраду, гордость, отдушину. Его сына. Ему, в отличие от меня, всегда хватало родительского внимания, но он все равно чувствовал себя одиноким. Только мне он доверял, лишь со мной ему было весело. До поры. Потом детские игры закончились. Начались другие. Я не насиловал его, но все остальное тоже мало походило на забавы с подростком. До сих пор кляну себя за это. И даже выражение боли и отвращения на лицах брата и его жены больше не могло удовлетворить меня. Я уехал. Далеко и надолго, начал новую жизнь. Устроился работать фотографом, как всегда хотел. Но огромной пустыни в моей душе уже ничего не могло оживить…       Зашумела вода. Что этот ублюдок там делает? Выглядываю из-за угла. Посуду намывает, вот ведь! Обязательно скажу спасибо. Пусть еще и остальной бардак приберет, ведь он от нашей последней встречи остался. Захожу на кухню.       - Проваливай отсюда.       Он ставит последнюю тарелку на раковину и поворачивается ко мне. Как фотограф, я не могу лишний раз не залюбоваться его чертами: кожа смуглая, глаза черные и чуть раскосые, волосы прямые и непослушные, рост высокий, широкие плечи… Красивый черт. В папашу пошел. Оттого мне еще отвратнее. Когда он впервые за много лет появился на моем пороге, я его даже не узнал. Но всмотревшись в его глаза, я понял и вспомнил абсолютно все. Я думал, он пришел отомстить. Но все оказалось гораздо хуже.       Он снова молчит. Молчит и пялится. Черт, как я вымотался от всего этого… Даже вышвыривать его из квартиры лень. Поворачиваюсь к нему спиной, собираясь пойти и вызвать копов (или же припугнуть), и тут же чувствую горячее дыхание на своей шее. Смуглые руки ползут по моей спине, затем по груди, торсу, спускаются ниже. Ну, уж нет! Силюсь сбросить их с себя, но безрезультатно. Вцепился намертво, как ребенок в новую игрушку. Как же я сейчас зол! Не так, как было в те, первые дни, когда наши встречи заканчивались драками, но все же. Этот сопляк продолжает испытывать мое терпение, раз за разом. Я знаю, чего он хочет. Для этого он искал меня по всей стране и нашел на другом континенте. По этой причине он разорвал все связи с семьей и теперь каждый вечер сторожит мою дверь. Именно за этим он и явился в первый раз. И сколько бы я ни избивал его, ни прогонял, ни грозился, ни умолял, он снова оказывается здесь.       - Пусти!       - Хочу тебя.       - Да плевать я хотел!!!       Еще рывок, результата – ноль. Каким же сильным он стал! Или это я уже постарел и обессилел в свои тридцать с небольшим?.. Его руки уже забрались под домашнюю кофту, гладят и касаются так бережно, что по телу невольно прокатывает дрожь. Ноги подкашиваются, но я нахожу силы устоять.       - Люблю тебя…       Это уже ни в какие рамки. Отталкиваюсь от него и тут же оказываюсь подхваченным на руки. Сопротивляться долго не пришлось: гаденыш бросил меня на кровать, попутно нависая над моим телом. Я злюсь, но более всего меня охватывает страх. Нет, нет! Я забыл об этом! Я забыл о своем детстве, я забыл о том, что было полгода назад! Я до дна испил свое наказание… Закрываю лицо руками. Он наклоняется и целует мои ладони.       - Ты так прекрасен…       Он целует все: мои пальцы, руки, кроваво-алые длинные волосы, лоб, шею, ключицы, спускается к груди, а потом вновь поднимается и завладевает губами. Я не сопротивляюсь. Это мое наказание. Этот страх, злость, дрожь, постепенно нарастающее возбуждение… Его руки стягивают с меня одежду, а он продолжает целовать, словно вымаливая разрешение. Я прячу красное лицо в подушку.       - Прости меня… - срывается с губ.       Он вдруг останавливается и берет мое лицо в свои горячие ладони. Они становятся влажными. Я, тридцатиоднолетний мужчина, плачу в руках этого юнца, продолжающего рвать меня на части, возвращать меня в прошлое. Его лицо, как проклятие. Я плачу, как тогда, давным-давно. Он крепко обнимает мое тело. Его сердце колотится, как сумасшедшее. Это помешательство, не иначе. И это моя вина.       - Я влюбился в тебя, как только увидел, - тихо произносит он. – Никого в жизни я не видел прекраснее тебя. Ни с кем мне не было и не будет так хорошо. Я знал, кому ты мстил. Все это время я не мог простить отца и не прощу его впредь, но тебя я люблю все больше и больше. И… - он затих, а по моей шее скользнули горячие капли. – Это я должен просить прощения за то, что надругался над тобой… А не ты…       Он сопел, точно маленький ребенок, пряча лицо на моей груди. Голова моя была пуста и гудела, как с похмелья. Он все еще продолжал прижиматься к моему обнаженному телу, а я испытывать все нарастающее чувство желания. Я тоже помешался… Вся та злоба, что я испытываю к нему, медленно превращается во что-то другое. Я приподнимаю голову и касаюсь губами его лба. Пусть делает, что хочет. Сейчас я хочу дать ему это. Что со мной не так?..       …Его движения размашисты и так глубоки, что я выгибаюсь дугой каждый раз, когда он делает толчок. Он не был бы так груб, если бы я сам не попросил. Он вырос, черт его дери, как же он вырос… Его тело и сила теперь совершенно другие. В глазах все плывет, и я закрываю их. Темнота делает все еще реальнее, острее, горячее. Касания его рук, быстрое и жаркое трение во мне, нехватка воздуха, поцелуи и стоны, – все это сливается в единое целое и обрушивается на меня, доводя до исступления. Я схожу с ума и цепляюсь за него пальцами, как утопающий в зыбучих песках.       - Люблю тебя… Я люблю тебя…       За окном хлещет ливень. И я чувствую, что пустыня в моем сердце исчезает…       Закончив собирать альбом, я закрыл студию и вызвал такси. В столь позднее время пробок уже нет, так что я добираюсь быстро. Нужный этаж. Высокий черноволосый парень у моей двери. Смотрит пристально, влюбленно, искренне. Рядом сумка. Я прохожу мимо, будто не замечаю, и проворачиваю ключ. Вхожу в квартиру. И оставляю дверь открытой…