Шаги безумия

После всего того, что происходило в последние годы в рядах Пожирателей Смерти, Беллатрикс была уверена только в одном. Том Реддл никогда не причинит боли Антонину Долохову. Всегда была уверена в этом. Только в этом. Понимание пришло, когда, после третьего своего крестража, Том заставил её пережить первый Круциатус, брошенный в порыве гнева. Тогда Том начал сходить с ума и она понимала это кристально чисто после адской боли второго Непростительного. Она видела много примеров безумия и умела определять его. Ведь, как известно, все Блэки сходят с ума рано или поздно. И девушка очень жалела, что не подумала об этом раньше. Ведь она должна была заметить. Бэлла удивлённо вскрикивает. Пугается, когда Круциатус летит в Антонина. Не в неё. Круциатус, пущенный в неё был бы логичней. Это она не должна была здесь находиться. Это она должна была расплачиваться за глупость. Ведь Антонин всегда вызывал в Томе чувства. Даже после начала безумия, которое жёстко карало как самого Тома, так и окружающих за проявления его чувств. Этого просто не может происходить. Волдеморт — ей страшно, по настоящему страшно сейчас называть его Томом — недовольно морщится и отворачивается от упавшего на пол мужа. Беллатрикс не думает, когда подлетает к Долохову, быстро пересекая весь зал. Она не хочет думать. Долохов корчится от боли, пытаясь ухватиться за любой выступ на полу. Но пол идеально гладкий. Чёрный и гладкий. Ровно как бездна, в которую все они рано или поздно упадут. Бэлла позволяет сжать её руку почти до хрустнувших костей. Это не страшно, совсем не страшно и почти не больно. Это всё, что она может сейчас сделать. Волдеморт окидывает их почти брезгливым взглядом и отворачивается, направляясь к выходу. Беллатрикс убеждается в том, что это уже не тот человек, с которым они начинали свой путь. «Тони», — испуганно шепчет она, почти со слезами смотря в чужое лицо. Антонин Долохов страдал. Но главная его боль была не физической. Она видела это. Чувствовала. И прекрасно понимала. Испытывая боль от этого заклинания, тихо плача на полу комнаты, Беллатрикс испытывала предательство тогда. Полное и нескончаемое предательство от человека, которого считала своим другом. Но не могла и подумать о том, как ощущал себя Антонин. Потому что они с Томом были друг для друга всем. И, Бэлла считала, это далеко не просто фигура речи. «Всё в порядке», — через силу врёт мужчина. И в каждом из этих простых слов Бэлла слышит болезненное смирение. Полное осознание произошедшего. Она тихо плачет, когда двери зала громко закрываются за вышедшим Волдемортом. Она порывисто обнимает друга, который устало прячет лицо на её груди. Беллатрикс потряхивает от слёз, но она упорно дышит, мягко касаясь чужих волос. Это не её боль. Она может только немного облегчить её. И для этого нужно успокоиться. Она должна сделать это ради Антонина. Не поддаваться своим скачущим и чрезмерно сильным, в последнее время, эмоциям. Когда-то давно она видела, как Вальпурга точно так же сидела в коридоре их поместья, успокаивая Регулуса. Это было почти светлое, далёкое воспоминание. Будто бы из другой жизни. Тихое осознание того, что им уже ничего не поможет, липким шепотом появлялось из-под этого воспоминания. Бэлла закрывает глаза. Долохов тихо дрожал в её объятиях. Беллатрикс не сразу осознаёт, что он плачет. Попытки оставаться в ясном сознании, кажется, делали её восприятие более расплывчатым и неточным. Или же просто с треском проваливались. Антонин никогда, на её памяти, не давал волю слезам. Даже на их с Томом свадьбе — торжественной церемонии, что следовала за связавшими их тайными ритуалами — он только эмоционально прикладывал руку к лицу, пытаясь скрыть излишек своих эмоций, так не привычный окружающим. Но не слёзы. Антонин Долохов всегда старался скрыть свои эмоции. Беллатрикс тихо шепчет слова поддержки. И сама не верит в некоторые из них. С её губ почти срывается безумный смешок.