Квартиры напротив

Квартиры напротив одного лондонского книжного магазина были не меньшей загадкой, чем сам владелец древнего книжного, решительно не продающий ни одной книги и оставляющий людей с вопросом о ренте и месте работы мистера Азирафаэля. Сам джентельмен словно сошел с фолианта столентей давности, но вот куда сошел — непонятно. На самом деле квартиранты и не заметили его присутствия, так как из магазина он выбирался крайне и крайне редко, а вот его отсутствие переполошило весь район. Так вот, квартиры напротив книжного были сущей загадкой. У решительно каждой стояли отличные звуконепроницаемые окна, из которых в свою очередь поочередно ровно в семь утра торчало по камере: обычному мобильному или внушительного вида аппарату, который был в отчаянии куплен хозяином, чтобы сфотографировать виновника всех перестановок и изменений. Можно долго расписывать, как люди вокруг не сразу, а медлительно, но к сожалению неизбежно, стали обращать внимание на неприметный книжный со стойким ощущением, что что-то изменилось. Изменилось в худшую сторону. Сначала предположение высказал мистер Стюарт. Словно невзначай поинтересовавшись у пожилой миссис Кентли, которая якобы случайно выглянула из окна лестничного пролета в семь утра с явно недовольным невыспавшимся видом, он обратил внимание на сверкающую покрышками машину под окнами магазина в резко выделяющимся, как это сейчас любят говорить, «ретро» стиле. Миссис Кентли, несмотря на свое воинственное настроение, ответила весьма благосклонно и, кажется, облегченно, добавив, что мистер Кентли видел, как из машины выходил мужчина, который показался ему смутно знакомым. После соседка снизу — мисс Кейн, чирикая, подтвердила, что да-да, этого мужчину она видит не впервые и, вот же совпадение, уже несколько дней он как приезжает в этот магазин, а после уходит куда-то с мистером Азирафаэлем. Но именно этот разговор состоялся давно, так как в данный момент окна стояли вовсе не из-за новой машины, а вот истоки у обоих явлений были одни и те же — человек в черных очках, которого мистер Стюарт пытался выловить на камеру сквозь окна уже неделю, чтобы предоставить полиции доказательство, что данный молодой человек возмутительно нарушает спокойствие в их спокойном районе. С тех пор как машина однажды приехала и не уехала, с противоположной стороны улицы, из квартиры, которую кто-то умышленно заставил кадками с растениями (точно, чтобы мистер Стюарт и его камеры не могли поймать виновника), каждый день, даже в выходные, ровно в семь утра доносились полные злости крики, после которых иногда некий мистер Кроули с самым решительным видом выходил на улицу, таща за собой мусорный пакет. И если от криков спасли окна, то от сплетен перепугавшихся пожилых леди спасения не было и вовсе. А вдруг прямо тут, напротив, окна в окно, мистер Кроули, выглядящий, как не посмотри, подозрительно занимался чем-то незаконным? А может и бил кого? А вдруг несчастный мистер Азирафаэль, любезно предоставивший ему квартиру, и не подозревает о том, что происходит? Или же подозревает, но покрывает? Не зря же ходили слухи, что джентельмен занимался чем-то пугающе черномагическим совсем недавно… Мистера Стюарта отчасти интересовало лишь последнее — вопли и правда звучали жутко, словно кто-то призывал демона. Тем более, вот же загадка, как только они всем домом попытались написать жалобу из-за перепуганных посетителей книжного, крики словно стали громче, перекрывая даже шум машин. и при этом оставаясь совершенно незамеченными случайными прохожим. Точно, решил мистер Стюарт, темная магия, никак иначе. Увы, лучше ближайшее собрание книг по темной магии находилось в том самом магазине и, пошушукавшись, пожилые леди пошли на разведку. Миссис Кентли, прихватив с собой знакомую миссис Блэк к операции готовились так тщательно, что непосвященному в дела могло показаться, словно они просто хотят произвести впечатление на вежливо улыбающего мистера Азирафаэля. Мистер Стюарт благоразумно держал сомнения при себе. Вернулись леди в настроении самом благодушном, заявив, что уж кто, а столь славный джентльмен не может быть плохим человеком. Он без какой-либо спешки показал всю свою коллекцию чернокнижных изданий, которые в основе своей были обыкновенным древним хламом, и, — важно добавила миссис Блэк, — во всем магазине было решительно ни единой черной свечи или мела, зато на полках распустились чудесные бегонии. А что касается друга мистера Азирафаэля, — в свою очередь начала рассказывать миссис Кентли — то он (такой привлекательный статный молодой человек!) преподнес им не менее чудесное печенье, самодельное, просто пальчики оближешь. С точки зрения мистера Стюарта, аргумент про привлекательных молодых людей, который тратят свое время на готовку многослойного печенья шел не в плюс, а в минус. Дважды в минус, так как печенье, словно услышав его мысли, раскрошилось прямо у рта и заляпало незастывшей карамелью его новый костюм. Это окончательно нарушило границы его терпения, и объединившись не со сплетницами, а с более надежным мистером Кентли, который хоть поначалу в чужую жизнь лезть не желал, к концу месяца лез уже на потолок от мистера Азирафаэля с его бабочками и печеньем. Мистер Стюарт тихо радовался, что не женат. Вооружившись тремя камерами (телефоном мистера Кентли, мыльницей и большим аппаратом мистера Стюарта, который был куплен специально для развездки за черной магией), они с самым благодушным видом постучались в магазинчик пятничным вечером, надеясь, что хозяин достаточно устал и расслаблен перед выходными, чтобы не спорить и дать им пройти. О том, как миловидный джентельмен в костюмчике гонял любых покупателей и коллекционеров ходили легенды, и зачем в таком случае было открывать магазин, было совершенно не ясным. Разве что, опять же, для разных афер и черной магии. Как минимум дополнительной квартиры для жизни это здание в себя не включало — все занимали книги, а мистер Азирафаэль отсюда не выходил и кажется, даже не спал. Мистер Стюарт потратил немало часов, ломая голову, как такое возможно, да махнул рукой — странности сыпались одна за другой. Однако, именно в этот пятничный вечер из всех вечеров, вместо сдержанно-дорожелательного мужчины в идеальном костюме им открыл дверь совсем другой: с приспущенной бабочкой, криво сидящем на плечах мятом пиджаке и скошенными очками. Лицо мистера Азирафаэля отливало красным, он тяжело дышал. — Кхм, — не дал себя отвлечь мистер Стюарт, — мы хотели… — Мы закрыты, — натянуто улыбнулся владелец магазина, напряженно оборачиваясь каждые пару секунд. И прежде чем мистер Стюарт смог спросить (в том числе и об наводящем на размышления «мы»), что-то в помещении упало с громким металлическим звоном. Послышалась ругань, очень-очень знакомая. Лицо мистера Кентли вытянулось и, повернувшись, он одними губами подтвердил «Мистер Кроули» и вытянул шею, чтобы заглянуть за спину отвлеченному хозяину. Увы, даже растерянный мистер Азирафаэль очень ценил личное пространство. — Мы закрыты, — повторил он и захлопнул дверь. Тогда, следуя плану, мистер Кентли, который был ближе к двери, сделал вид, что та его задела, видимо подскользнулся и упал со стоном на дорогу. Люди вокруг тут же заохали и кинулись на помощь старику, а мистер Стюарт воспользовался ступором мистера Азирафаэля и проник внутрь, махая проездным с криками «Газета». Он не знал, как ведут себя репортеры, но ему свезло и он беспрепятственно проник внутрь. Крики «Погодите, это частная собственность!» догнали его, когда он уже прошел пару дверей, бодрым шагом следуя за руганью. Старая-добрая камера была готова снимать все тайны и секреты мистера Кроули, а что они были, мистер Стюарт не сомневался, и предвкушение кипело в его крови. Наконец-то! После стольких унижений и бессонных ночей, стольких неотвечанных вопросов!.. Если что, одно короткое сообщение, и мистер Кентли вызовет полицию, и вуаля, дело в шляпе. Он был в не себя от счастья и адреналина, когда дойдя до неприметной комнаты, из которой пахло мясом (точно мафия и трупы в мешках, он же говорил!), резко открыл дверь и щелкнул камерой. Вспышка отразилась от черных очков повернувшегося к нему ошарашенного мистера Кроули и отразилась прямо в незащищенные глаза мистера Стюарта. Он закричал, выронил камеру и осел на пол. Черт их дери, знали ведь, знали черти, что он придет! Но ничего, у него еще был телефон мистера Кентли и… С торжествующей улыбкой мистер Стюарт поднял камеру и… обомлел. В маленьком экране сначала появился кружевной передник, а потом и большая сковородка, и в конце сам мистер Кроули, готовящий, прости господи, спагетти. И прежде чем он успел сообразить, телефон выхватили из рук, и над ним гневно возвысился мистер Азирафаэль, ухитряющийся с карикатурным румянцем на надутых щеках, выглядеть устрашающе. — Что вы себе позволяете! — запричитал он, всплескивая руками. — Вломились в чужой дом! Напугали моего друга! — Я вовсе не… — попробовал возразить мистер Кроули, голос у него был высокий, но было в нем что-то бурляще-шипящее, как змея в кипящем котле. Мистер Стюарт встряхнул головой, избавляясь от странных ассоциаций. Не ударился ли он часом? Ощупав голову и убедившись, что он в полном здравии, мистер Стюарт поднялся на ноги и воинственно поднял подбородок. — Этот вопрос, мистер, — сказал он, выделяя каждое слово, — я хотел задать вам! Вы своими странными и крайне неподобающими действиями напугали пожилых леди до полусмерти! Он, конечно, слукавил, но тут не было демона, чтобы развенчать его ложь. Мистер Азирафаэль мгновенно успокоился и выглядел почти испуганным. — Ч-что неподобающего? — Вы? — мистер Стюарт махнул рукой. — Это больше про вашего друга! Своими ритуалами… клянусь, я не думал, что кто-то может так кричать. Что вы вообще делали?! Мистер Стюарт резко развернулся и посмотрел (точнее попытался посмотреть сквозь очки) в глаза виновника. Тот недоуменно посмотрел на них, на спагетти в кастрюле и на выдохе признался: — Готовил. — Готовили, — терпеливо повторил мистер Стюарт, начиная злиться. — Молодой человек, уж сколько я слышал чепухи!.. — О, дорогой, — звонкий радостный голос мистера Азирафаэля и обращение сбили его с толку, — так вот что ты делал. Я думал, ты занят своими гортензиями, и никак не мог понять, что им делать на кухне… — Какие, к черту, гортензии?! Мистер Азирафаэль улыбнулся абсолютно спокойно, словно странные слова мистера Кроули были чем-то необычайно приятным, и указал в угол комнаты. На мусорный мешок с характерным узлом, кои он видел слишком часто, чтобы не запомнить. А внутри него, прямо в груде мусора и земли стоял, мама дорогая, пожухший куст гортензий. — И как давно, — тем же тоном произнес мистер Азирафаэль, — ты кричишь на нашу зелень, милый? Вся поза Мистера Кроули, сжимающего лопатку, выдавала крайнее смущение. — От нее, — забормотал он, — вкус лучше. — О, вот как. — Вот так. — И ты ничего не хочешь сказать? — Кхм. Мистер Азирафаэль наконец повернулся к нему с таким виноватым лицом, что заподозрить этого человека, закрывающего дверь перед чьим-то носом было совершенно невозможно. — Ох, мой муж извиняется. Мистер Стюарт крякнул. — Я говорил ему уменьшить пыл, но он говорит, растения растут лучше… — Это правда! — встрял обиженный в лучших чувствах мистер… Азира… Кроули. — Он говорит, — терпеливо проигнорировал тот, — что не будет доставлять очаровательным леди проблем, а вы в свою очередь уберите, пожалуйста, камеры, примыкающие к нашей спальне, — в светлом взгляде появилась сталь, и если мистер Стюарт не был смущен до глубины души, то теперь раскаялся во всех грехах. Он пробормотал извинения, коротко объяснил ситуацию, надавливая, что ох, жена мистера Кентли так беспокоилась за мистера Азирафаэля, и ничего плохого они ни в коем случае не подразумевали. Мистер Азирафаэль с достоинством выслушал, повернулся к мистеру Кроули, который чему-то кивнул и принял извинения. И спешно выдвинул его из магазина, нагрузив напоследок теми самыми злосчастными печеньями и мягким требованиям больше их не беспокоить. Дверь закрылась, и мистер Стюарт молча вылупился на дверцу книжного магазина, пытаясь осознать, наверное, самые странные полчаса его жизни. Он даже не заметил, как к нему подошел мистер Кентли, не понарошку прихрамывая, и взбудоражено спросил: — Ну что там? Что там в этих пакетах? Мистер Стюарт в последний раз посмотрел на дверь, повернулся и блекло вздохнул: — Моя гордость, мистер Кентли, моя гордость и вера в собственный разум. Наверное, он выглядел настолько болезненно, что мистер Кентли лишь быстро молча кивнул, и о квартире напротив они больше никогда не заговаривали.