Ешь, молись, еби. Игры на выживание

Охлобыстин быстро и решительно преодолевал нужные повороты. Постоянно читая надписи на дверях. Голова раскалывалась от воя сирены, и часто пошатывало в стороны. Держась за стену, он часто дышал, читая очередную надпись на двери. - B4,- прошептал священник и, улыбнувшись тому, что нашел нужную дверь, рванул к ней. Чумаков очнулся в мало освещенном месте. Последнее, что он помнил, это ноги главного профессора и то, как амбалы волокли его по коридору. И дальше провал. Он дико замерз на холодном полу и попытался сесть. Часто моргая, он попытался оглядеться. Комната была пуста. И лишь в углу моргала лампа с ржавым абажуром и тусклой лампочкой. Казалось, что она вот-вот перегорит. Под лампой стояла каталка, а на ней... Леша распахнул глаза и, упираясь руками о стену, попытался встать. На каталке лежало тело, накрытое белой простыней. Первое, что пришло ему в голову, что это был Панайотов. Страх охватил его с ног до головы, а волосы встали дыбом. В помещении был собачий холод. Значит, дело не в ледяном полу. А в самом помещении. Обнимая себя руками и пытаясь согреться, он медленными шагами направился к каталке. По мере приближения он ощущал смердящий запах, который только усиливался. Морщась и часто моргая, Чумаков, преодолевая рефлексы и инстинкт самосохранения, все же подошёл к трупу. Какое-то время не решаясь отбросить простыню и увидеть, кто там. Закрыв глаза, он все же потянул за край простыни, а потом с размаху сорвал ткань. Ужасная вонь ударила ему в ноздри, и певец нехотя открыл глаза. От увиденного его моментально согнуло пополам и вырвало. Это был Кипелов. Его тело уже покрывали следы разложения. Зрелище не из приятных, впрочем как и запах. Алексей наспех накрыл тело обратно простыней и бросился к двери, крича и тарабаня по ней. Он не знал, сколько он бился и срывал голос. Все было тщетно. Его бросили тут. Замерзать и умирать. Чтобы потом так же погрузить на каталку. Обессилев, он забился в угол, дрожа от страха и холода. При низкой температуре тела жизненные процессы в организме замедляются, и Алексей изо всех сил старался оставаться в сознании. Где-то вдалеке завыла сирена. Он почти ничего не соображал и медленно отключался. Иван, находя панель рядом с дверью, отключил минусовую температуру заморозки и, введя нужный код, с силой открыл дверь. Лампы дневного света тут же включились автоматически и первое, что он увидел, когда вошел, была каталка. Под сбитой простыней лежал Валерий. Запах смерти ударил в нос актеру, и тот, морщась, обернулся. В углу на полу лежал Чумаков. Священник рванул к нему и, садясь на корточки, дотронулся до шеи. Пульс был слабым, а, значит, певец был еще жив. Это была радостная новость для Ивана, и он снова оглянулся на каталку. Медленно вставая, он подошел к Кипелову и, закрыв рот и нос рукой, сморщился от запаха и увиденного. Некогда живой и полный сил певец сейчас лежал, оскверненный Брюсом Дикинсоном. Картинки его соития с телом Валерия всплыли в памяти и, превозмогая вонь, священник подошёл ближе к голове певца. Рот того был открыт, а внутри... Этого точно вынести Охлобыстин не мог, и его чуть не вырвало. Отойдя от трупа и пытаясь отдышаться, он снова взглянул на Чумакова. Нужно было приводить того в сознание. Он снова опустился на колени и начал растирать холодные щеки. Дыхание рот в рот он исключил сразу, поэтому бил по щекам и растирал кожу. Уже не надеялся на чудо, ведь счет шел на минуты. Вскоре с губ певца сорвался стон, и Иван улыбнулся. - Леша! Очнись! - твердил священник, расталкивая сонного певца. - Что? Где? - в глазах Чумакова все плыло, и он видел только силуэт. - Вставай, окаянный! - голос резал слух, а руки тормошили тело. Чумаков никак не хотел вставать и не понимал, чего от него хотят. Память снова начинала возвращаться к нему, а сознание прояснялось. Уже сидя на полу, он снова посмотрел на Охлобыстина и сжал губы. - Ты! - на выдохе процедил он. - Ну наконец-то! - усмехнулся священник. - Я думал, мы тебя потеряли! - Иван в открытую стебался над певцом, и злость снова отрезвило Алексея. Он оттолкнул своего спасителя и попытался встать. Слабость в ногах и всем теле не дала ему это сделать быстро. Охлобыстин уже стоял напротив него, и путь к нему преграждала каталка. - Что ты тут делаешь? - проговорил певец, сверля глазами священника. - Должок тебе пришел возвращать, - улыбка заиграла на опухшем лице актера. - А ты думал, я тебя спасать пришёл? - Иван громко рассмеялся, и Алексей проскрежетал зубами. - Пошёл к черту! - процедил он. - Пойду! - кивнул священник. - Но. Сначала, Лешенька, ты ответишь за свои поступки, - улыбка слетела с лица актера, и он стоял, уже поджимая губы. - Кому? Тебе? - усмехнулся певец и подался вперёд. - Ему! - быстро ответил священник и откинул простынь с ног тела до пояса. Очередная волна вони заполнила легкие Чумакова, и тот отпрянул к стене. Пока он пытался отдышаться, священник медленно обошел каталку и направился к певцу. - Псих. Ты что творишь? - заорал разгневанный Алексей и хотел наброситься на Ивана. Удар под дых был неожиданным от священника и обескуражил мужчину. Еле держась на ногах, он пытался вздохнуть, но легкие свело, и тот согнулся. Охлобыстин тем временем уже предвкушал свой план мести. Он медленно подошёл к певцу и, схватив того за загривок, резко дёрнул на себя. От боли Чумаков выпрямился и замер, ощущая холодное лезвие топора у горла. Почти не дыша, он выпучил испуганные глаза и запричитал: - Вань. Погоди! Давай поговорим, - от того, как быстро певец поменял тактику перед лицом смерти, Иван злорадно растянул губы в улыбке. - Чего? А как же картавая сучка? Шлюхосвяшенник? Ублюдок! - заговорщическим тоном перечислял актер и гладил лезвием по сонной артерии, наслаждаясь представлением. - П-п-прости! Прости меня! - заикаясь, выдавил певец. - Не слышу! - издевательски дразнил того Охлобыстин, и Чумаков был загнан в угол. Он дрожал и почти плакал. Но это не доставляло удовольствия Ивану. А вот то, что он приготовил для Чумакова, станет очередным представлением. Облизнув губы, священник снова дернул Алексея за волосы и швырнул в сторону трупа. Тот наотмашь влетел в каталку и, схватившись за края, чуть не упал на тело. - Твои извинения, Лешенька, как мертвому припарка, - начал говорить Иван, расхаживая за спиной певца. Чумаков старался не смотреть на тело и тем более растерзанный детородный орган, который был на уровне его лица, - Валера был еще тем ловеласом и любил минеты. Как мне кажется, - Иван с усмешкой в голосе остановился прямо за спиной певца, и тот напрягся, пытаясь придумать план сопротивления. - Вот ты ему сейчас и сделаешь хороший минет. Посмертно, - от этого заявления у Чумакова полезли глаза на лоб. Он не поверив своим ушам, сморщился и хотел было обернуться, но священник опередил его и, заломав руку за спину, вжал грудью в ноги Кипелова. Звонко хрястнули суставы, и Алексей заорал. - Сука! Ты ебанулся! - орал во всю глотку Чумаков. - Иди к черту! - но священник его уже не слышал. Свободной рукой он схватил певца за волосы и, дернув, приблизил к паху голову Алексея. - Знаешь? Я не сторонник насилия, - склоняясь над ухом Алексея, прошептал Иван. - Поэтому я даю тебе шанс искупить свою вину по доброй воле. - Да пошёл ты! - рявкнул Чумаков и снова дернулся. Актер сжал запястье певца, и тот взвыл. - Давай, Лёша! Поработай своим прекрасным ротиком! Или ты им только свои гнилые гадости толкать умеешь? - крикнул на ухо Охлобыстин и, надавив на затылок, вжал певца носом в пах мертвого Кипелова. Очередной рвотный рефлекс подступил к горлу, но в желудке уже ничего не было. Иван понимал, что так просто не заставит певца, нужно было идти на крайние меры. Он снова дернул того за волосы, резко прижимая грудью к каталке. Отпуская руку, он прижал топор к его шее и, давая понять всю серьезность ситуации, прошептал на ухо: - Либо ты сосешь, либо я перережу твою глотку одним махом! Испуганный и злой Чумаков почти не дышал. Осознавая, что нужно было делать выбор, он всё же решил жить. - Хорошо! - прохрипел он. - Не слышу! - рявкнул священник и снова сжал пальцы в волосах Алексея. Певцу показалось, что сейчас с него снимут скальп - с такой силой схватил его актер. - Я согласен!!! - крикнул он, и священник отпустил волосы и медленно убрал топор. - Хороший мальчик, - прошептал Иван и в качестве гарантии приставил лезвие тому между лопатками. - Начинай. Чумаков посмотрел на порядком покоцанный Брюсом член Валерия и сморщился. Но выбора у него не было. Взяв пальцами не вывихнутой руки синевато-фиолетовый холодный и вялый орган, он снова чуть не рыгнул. Он ненавидел сейчас всех. Если об этом узнают его поклонники, его запишут в некрофилы и отправят лечиться. Но страх перед смертью был сильнее. Поэтому, выбирая позорную жизнь, он склонился над пахом Кипелова и, задерживая дыхание, открыл рот. Охлобыстин не верил своим глазам. Наблюдая за тем, как певец обнимает губами мертвый член и опускается ниже, чуть и сам не срыгнул. Это выглядело эпично. Он хотел припугнуть певца. Выбить у него извинения, но, видимо, это было верхом гордыни, и вместо того, чтобы признать свою вину и пожать руки, этот человек предпочел отсасывать мертвому Кипелову. Вялость члена была не самой мерзкой причиной. Мягкая кожа елозила во рту, и Чумакову казалось, что он облизывает гнилой фрукт. Который вот вот прорвется, и отвратная, изъеденная червями тухлая начинка просочится наружу, в его рот. Это было неприятно, постоянно хотелось блевать. Иван решил добавить остроты и, подавшись вперёд, он снова схватил певца за волосы и, надавливая на затылок, силой заставлял опускаться на член ниже и вжимал носом в синюшный пах. Мужчина застонал и начал сопротивляться, но актер провёл топором по позвоночнику, и тот моментально стал послушным. А тем временем Ивана забавляло это действо, и на мгновенье он даже сам возбудился, представляя как бы сосали ему. С такой яростью и желанием. Причмокивая и вбирая член полностью. Плоть сжималась во рту Алексея, образовывая месиво. Орган действительно был мягкий и скользкий. Головка даже не выходила из-под кожи. Иван все дольше и дольше вжимал Чумакова носом в пах мертвеца, и тот начал давиться и задыхаться. В какую-то минуту священник заметил камеру в углу. А точнее красный огонёк. И, довольно улыбаясь, он ускорил темп, приговаривая:. - Да, Лешенька! Посмотри, как Валере нравится! Давай еще. Глубже. Да, - наиграно изображая человека, которому отсасывают, он с удовольствием простонал и резко отошел от певца. Чумаков на мгновенье почувствовал, как возбуждённый член священника упирается тому в ягодицы, и он, активно насаживаясь в такт руки, тоже простонал. Освобождая рот от этого смрада, он отпрянул от трупа и всё же проблевался. Священник стоял у двери, довольно улыбаясь, и смотрел на задыхающегося в углу певца. Тот был потерян и раздавлен. - Ну что, Лешенька! Поздравляю! Вы умеете работать ртом, - усмехнулся Иван, и Чумаков поднял полные ненависти глаза. - Теперь ты доволен? - процедил он сквозь зубы, и актер пожал плечами. - Это тебе Валера расскажет. Думаю, вам есть о чем поговорить теперь, - спокойным и невозмутимым голосом ответил Охлобыстин, и Алексей вытаращил на него стеклянные глаза. - В смысле? - В прямом! - Иван резко повернулся к двери и, быстро набрав код, ловко выскользнул из помещения, закрывая перед носом певца дверь. - Сука! Выпусти меня! - орал тот за дверью, и Охлобыстин блаженно закрыл глаза и улыбнулся. Все прошло идеально. Хоть этот урок Алексей не усвоит, но карьере его теперь точно конец. Чувствуя, что эрекция еще не спала, он погладил свой член поверх ткани и тяжело выдохнул. - Скоро будем дома! Терпи, Ваня. Терпи, - беря себя в руки, он решительно направился обратно, прочь от криков и оров Алексея. Его найдут. Обязательно найдут, когда они выберутся на свободу. Он искренне надеялся, что парни успешно добрались до воли, и уже сотрудники правоохранительных органов спешат ему на помощь.