Винное осквернение

Утреннее солнце встаёт над Олимпом, освещая своими яркими лучами самую высокую точку горы — царство Зевса. Теплое утро встречало неназойливыми лучами сквозь так называемые шторы. По помещению витал сладкий запах винограда, наполняя своей свежестью сквозь открытое окно спальни. Отчего дышать становилось легче и приятнее. Маленький домик на пригорке выглядел совсем уж одиноко. Внутри него на мягком ложе, возлежал Питер. Он был на грани сна и реальности, когда почувствовал ненавязчивое поглаживание его волос. Просыпаться каждый день в такой атмосфере не составляет труда, если, конечно, тебя не будят громким голосом над чувствительным ухом. Как это привыкла делать его сестра. Но даже это неспособно испортить пробуждение покровителя искусств. Он морщит прямой нос, когда чувствует как прикасаются к его плечу. — Питер, — раздаётся где-то сверху. Яркие лучи солнца бьют прямо по глазам, от чего пробуждение выходит не таким приятным, каким хотелось бы. Бог света, наконец, открывает глаза, устало-нежно вздыхая, и смотрит весьма спокойно на лицо потревожившего. У того тёмные глаза блестят, и губы налиты краской, словно измазаны цветом самой красной розы. Питер пытается быстрее моргать, чтобы согнать сон окончательно. Глаза понемногу привыкли к дневному свету через окно, под этим освещением, Бог мог хорошо разглядеть прекрасного парня. Тони был в одной накрахмаленном гиматии, и с босыми ногами. — Тони? Что тебя привело в столь ранний час? — Питер приподнимается на локтях с мягкой подушки, попутно укладывая свои путающиеся волосы, которые на солнце отдавали рыжиной. Сонный взор упал на руки, которые были перепачканы чем-то красным. И тут всё стало на свои места. Ну конечно, он пришёл, чтобы Питер оценил его вино. Ничего больше. — Слава Зевсу, я думал ты не очнёшься. В этот раз вино выдалось превосходным! Ты обязан первым его испробовать. — Ну уж нет, мне хватило того, как ты меня в прошлый раз споил, — заявил он, заглядывая в ясные, но обеспокоенные глаза напротив. Неделю назад, когда они прогуливались по тому лугу, усыпанными его любимыми розами, на секунду промелькнула мысль, а что если… Он тоже… Но сейчас стало понятно, что это лишь бурные фантазии. Бог света не верил, что тот может полюбить кого-то кроме своего вина. Что ж, мнение не изменилось. — Это отказ? Я не принимаю твоего ответа, — решительно заявляет Бог виноделия и, в следующую секунду присаживается прямо перед его кроватью у изголовья и тянется к тонкому одеялу, хватая за конец, пачкая собой всё что можно и одёргивает его с худого тела. Щёки Питера мигом вспыхивают огнём. Одна только мысль о нависающим над ним Тони заставляет трястись коленки. Ещё никто и никогда не был в одной постели с Питером. Это заставляет думать его о чём-то интимном. Тони на миг зависает, пристально рассматривая короткий хитон и тут же заливаясь краской неуверенно выдаёт: — Т-ты чего без гиматия? — Не люблю носить этот плащ. Он теснит меня, — решительно заявляет Питер, не шевелясь под пристальными карими глазами. Бог словно о чём-то задумался, но быстро собрался, без лишних слов хватая цепкими руками, перепачканными чёрным виноградом, для того, чтобы потащить прочь из этого домика. — Мы направляемся ко мне, — сказал он, завидев как испуганно таращится на него Питер. — Говорил же, что не принимаю твоего ответа, — довольная улыбка расцветает на его лице. Вблизи этот застывший сладкий запах винограда чувствуется ещё ярче. Он понял, что попал, когда желание вдыхать его каждый день становилось всё чаще и чаще. Теперь любовь нестерпимо терзает его алеющее сердце, которое бьётся намного быстрее при виде Тони. А тот, видимо, и не догадывается об этом, мучает своими частыми визитами и приглашениями к себе домой для дегустации открытой бочки вина. Питеру надоела вечная суета великого царства на вершине Олимпа. Поэтому он захотел жить отдельно от своего отца — громовержца Зевса. Теперь его маленький домик располагается на небольшой возвышенности среди красивых цветов и колючей ярко-зелёной травы, где каждый день поют птицы, и всё новые цветы распускают свои бутоны в лучах небесного светила. Отказать Питер не может. Ведь сердце требует видеть прекрасную улыбку на тёмно-красных губах, которая появляется лишь в момент, когда кто-то хвалит его вино. И юноше нестерпимо хочется подарить ему такую радость. Бог света в спешке зачёсывает волнистые волосы назад и драпирует хитон, завязывая пояс вокруг тонкой талии. Его внешность уже успела покорить многих Богинь и Богов, но ему хочется, чтобы лишь один обратил на него внимание. А тот, видимо, слеп, потому что не видит ничего дальше своих бочек. Они выходят на улицу, и Питеру слепит глаза от яркого солнца, заливающего своим светом все вокруг. Приходится сильно зажмуриться и проморгаться, чтобы привыкнуть к уличному свету. Постепенно глаза снова начинают видеть; среди размашистых крон елей и сосен то там, то тут мелькали дома, выстроенные в греческом стиле. По этому пути Питер ещё ни разу не ступал, поэтому он рассматривал всё, что его окружало, ему буквально не хватало глаз, чтобы разглядеть всю красоту вокруг. Отец рассказывал ему об этом месте, но он и представить себе не мог, что все будет настолько потрясающим. По пути в нужный дом, окружённый виноградными лозами, Питер ловит на себе вожделенные взгляды, поэтому пытается высвободить кисть из крепкой хватки на запястье, но Тони даже и не думал что-то менять, лишь сильнее стискивая его ладонь. И тогда Питер ускоряет шаг, чтобы быстрее добраться до цели. Входя в дом, Тони сию же секунду завёл парня в глубокий подвал, где хранятся все вина, что когда-либо были им созданные. — К чему такая спешка?  — Бог виноделия раньше не проявлял такого нетерпения. — Потому что это вино особенное для меня. Я ждал сотни лет, пока оно созреет. Сегодня с лица Тони, у которого лучезарная улыбка не сходит целыми днями напролёт. Так на него не похоже. Отчего Питер теряется в этой улыбке и утопает в ней с головой, забывая как правильно дышать. Он откровенно пялится на чужие губы и не слушает, что тот говорит, а в груди сердце набирает новые бешеные ритмы, давлением закладывая уши. Тони отпускает питерову руку лишь у небольшой дубовой бочки, оставляя на бледном запястье красные виноградные следы. По его выражению лица можно сказать, что в данный момент он отчего-то счастлив. Питеру хочется узнать, отчего именно, но спросить напрямую не решается, лишь терпимо ждёт, когда тот сам поделится. — Пит, ты же знаешь, что отец запрещает нам с тобой видеться? — даже говоря об этом, на красных губах остаётся довольная улыбка. — Знаю, но это же нам всё равно не мешает пить почти каждый день твоё вино, — Питер усаживается за небольшой круглый столик для двоих, за которым они собственно и дегустируют все вина, и закидывает ногу на ногу, немного обнажая своё подтянутое бедро. — Но к чему ты завёл эту тему? — А знаешь ли ты причину этого запрета? — Тони цепляется взглядом за обнажённое бедро Питера, но сразу же отворачивается, когда осознаёт, что тот заметил это. — Я слушаю? — неуверенно ответил он. — Есть кое-что, в чём я тебе должен был признаться очень давно. — В чём же? — При условии если ты сначала попробуешь это вино, — он игриво закусил нижнюю губу. Тони подходит к дубовой бочке и открывает крышку. Особенный аромат этого вина сразу же распространяется по помещению, достигая чувствительных рецепторов. Он вдыхает запах, блаженно прикрывая глаза, и лучезарно улыбается, когда Тони преподносит ему бокал, наполненный тёмно-красной жидкостью. — Попробуй, а потом скажи, как тебе оно, — Бог виноделия усаживается прямиком на столик рядом с парнем и смотрит нетерпеливо, когда тот прикладывает бледно-розовые губы к кромке бокала. — Мне очень важно твое мнение. Питер делает глоток, роняя одну каплю, стекающую затем по подбородку, которая капает на белоснежный хитон, и сразу же широко распахивает глаза, ощущая прекрасный вкус на кончике языка. — Тони, это превосходно! — глаза Питера сияют тысячами разноцветных огней, а язык собирает остатки терпкого напитка на губах. — Я же сказал, что это вино особенное для меня, — Тони улыбается его любимой улыбкой и снимает остатки капли вина с его подбородка, отправляя затем её в свой рот. Чтобы после понаблюдать за реакцией Питера; у того щёки вспыхнули красным огнём и он вцепился в грозди спелого винограда, что стоял посередине на блюдечке. — И что же ты туда добавил? — Бог света решил первым прервать, как ему показалось, напряжённый момент. — Твои любимые алые розы, немного ванили и, ещё кое-что, — Питер оторвал виноград и долго перекатывал его в руке, не решаясь съесть, потому что перед глазами всё равно стояла та картина. — Мою любовь к тебе. Питер так и замирает на месте, раскрыв в шоке глаза. В ушах неприятно заложило. Он не мог поверить. Это сон? «Получается он меня тоже… любит?», — задал сам себе вопрос Бог света. Любит. Это слово казалось чем-то нереальным рядом с Тони. Тони. Любовь. А может ли он любить кого-то? — Докажи, — прошептал Питер, но в ответ послужил немой вопрос. — Докажи, что любишь меня, — повторил он, смотря в упор шальным взглядом. Губы тяжело выдыхают, потому что сопротивляться самому себе не получается. Не получается просто забыть за эти столетия, проведённые вместе. Но сейчас не хочется анализировать. Тони не теряя ни секунды, спускается со стола и подходит близко-близко. Питер чувствует его дыхание на своих губах, но Тони видимо не собирается делать шаг первым. Боится, наверное. Он тянет руки к щекам парня, касаясь губ жарким поцелуем, получая мгновенную ответную реакцию и теплую шершавую ладонь на своей скуле. Они отстраняются друг от друга, и в этот раз в глазах обоих читается бесконечная любовь, неугасаемая страсть. — Ты давно перестал быть для меня просто другом. Твоя красота и характер покорили меня очень и очень давно, а яркий свет, который исходит от тебя, окончательно сразил меня, — Тони проводит ласково по каштановым прядям, а затем опускается рядом с любимым. — Тогда-то я и загорелся желанием создать вино, которое будет олицетворять мою любовь к тебе, чтобы затем признаться в своих чувствах. Многие попытки оказались провальными, но в этот раз всё, наконец-то, получилось. — А что насчёт отца? — Он узнал о моей любви к тебе, поэтому и запретил нам видеться. — Тони, я тоже тебя люблю. Очень-очень давно. Настолько давно, что уже не помню тот день, когда осознал это чувство, — Питер пускает слезу, что катится вниз по щеке, радуясь взаимными чувствами, о которых он так грезил. — Тш-ш, — большой палец касается щеки, чтобы убрать влагу с прекрасного лица, — ты теперь только мой, — шепчет на последних словах Тони и невесомо припадает нежным поцелуем к покрасневшим губам. — Твой, — отвечает Питер между перерывами. В маленькой комнате Тони было тепло и уютно, в отличии от холодного подвала. Они были уже достаточно пьяны, но продолжали о чём-то говорить. Они сидели за занавесками, что отделяют кровать от остальной части комнаты. Питер сидел в позе лотоса и задумчиво пережёвывал виноград, а Тони для удобства устроился головой на его коленях, когда Питер впервые решает покормить с рук своего возлюбленного. Тот послушно открыл рот, позволяя виноградине просочиться внутрь. Тонкие пальцы совсем немного коснулись уголка губ, как Тони окончательно сорвало крышу. Он аккуратно вбирает в рот чужой палец, слизывая привкус винограда, пробуя их на вкус. Тони выцеловывает руку Питера, пока другой рукой пытается убрать тарелку на пол, но рука всё не дотягивается. Терпение уже достигает свои пределы и особо с фруктами церемониться не хочется. Он быстро скинул тарелку на пол, заставляя ту разбиться и разлететься на несколько частей, как и недоеденные грозди. Питер на постели ощутимо вздрогнул, испуганно глядя своими чёрными глазами. Тони не удерживается от лёгкого смешка. Он заключает его в тягучий поцелуй, сладкий, с дурманящим ароматом. Тони укладывает Питера на спину, накрывая того своим телом, продолжая нежно спускаться по шее, выцеловывать каждую родинку на теле. Потому что Питер — совершенство. Ноги аккуратно опоясывают чужую спину, от чего Тони рвано выдыхает, ослабляя хватку на чужих запястьях. Тело, что прижатое к кровати, зарывается в густую копну волос, оттягивая их, посылая волну мурашек по телу другого. Питер не спешит переходить к новому этапу в их отношениях. Хочется продлить это чувство подольше, думает о том, что он тот, кому он может довериться сейчас и после того, как настанет утро. Чувствует, как внизу живота нарастает возбуждение у обоих.