Язвительные колкости

Ганнибал подъехал к дому на своём новом темно-зелёном Бентли. Уилл поднялся на крышу и помахал рукой. — Поднимайся, я покажу тебе, как это делается, — крикнул он. В его руке свободно болтался молоток. Он стянул с себя рубашку и заткнул её за пояс. Солнце окрасило его кожу в золотистый цвет, а работа укрепила новые мускулы и зажгла в нём искру радости, которую Ганнибал никогда раньше не видел. — Спускайся. Я принёс тебе еду. — Подойди. А потом мы сможем поесть. — Меня не волнует крыша, Уилл, — сказал он. Уилл усмехнулся ему. — Это я знаю. Но в конце концов ты меня ублажишь, так что сэкономь нам обоим немного времени и поднимайся сюда. К сожалению, он был прав. В эти дни Ганнибал готов был ублажать его почти во всём. Это было не то, что он мог бы удовлетворительно объяснить самому себе. Возможно, это была простота удовольствия Уилла, застигнутого в расплох, когда Лектер делал это. Уилл встретил его на верхней ступеньке лестницы и поцеловал. Его грубые руки осторожно обхватили лицо Ганнибала, и от него пахло потом и солнцем, опилками и сухой травой. Ганнибал протянул ему корзинку для пикника. — Мы можем поесть здесь, — сказал он, — ветер стал прохладнее. — Я знал, что ты сделаешь это по-моему. Уилл переложил корзину в левую руку, а правую предложил Ганнибалу, чтобы облегчить ему подъем. Ему нравилось быть галантным. Остатки его молодости и культуры, из которой он вырос. Ганнибал думал, что со временем это начнёт раздражать. Вместо этого, по мере того как новизна уходила, её заменяло тепло привычности и некоего ритуала. Возможно, это был даже обмен: его постоянное потакание прихотям Уилла и излишняя озабоченность Грэма в обращении с ним. Ганнибал думал, что они не продержатся до конца лета. Мораль Уилла или его собственная сущностная природа подводила их к конфликту, и они ненадолго вспыхивали вместе каким-то великолепным образом перед окончательным концом. Он чуть было не спросил раз или два, не обидится ли Уилл, если Ганнибал сожрёт его останки, предполагая наиболее вероятный исход. Это было бы приятнее и удобнее, чем прятать его тело. Но Уилл, казалось, считал само собой разумеющимся, что они продержатся долго, и Лектер потакал ему в этом, как и во всем остальном. Он расстелил одеяло для пикника рядом с участком недавно отремонтированной крыши и начал распаковывать корзину. Уилл рассказывал ему о древесине, черепице, гвоздях и вероятной стоимости работы, когда она будет завершена. Ганнибалу было всё равно, и он даже не делал вид, что слушает. Уилл и не ожидал этого от него. Вместо этого он подумал о предстоящем возвращении Уилла в Вашингтон на презентацию книги мисс Лаундс. Когда Ганнибал предложил эту поездку, это было отчасти необходимостью избежать нежелательного внимания здесь, в Провансе, но также и воображаемой необходимостью отдохнуть для них обоих. Пора одному или обоим, как выразился Уилл, прийти в себя. Первый месяц он ждал разлуки со спокойной душой и даже с некоторым удовольствием. Постоянное присутствие другого человека в его жизни и доме порой раздражало. В последние недели он начал ощущать нечто более похожее на страх при этой мысли. Уилл уйдет и не вернётся. Ганнибал неизбежно будет преследовать его. Его сила воли продержится так долго. Он найдет Уилла одного в доме, который всё ещё будет находиться в Вулфтрэп, и покрасит стены его кровью. — Эй, — Уилл толкнул его в плечо. — Я спрашиваю, ты уверен, что в этом сыре нет ничего живого? Кажется, я только что видел, как он двигался. -Если только у тебя нет микроскопа в ящике с инструментами, я уверен, что нет. Уилл налил им обоим вина и положил подбородок на край бокала. — О чем ты думаешь? — сказал он. — Как убиваю тебя. — Обычно ты выглядишь счастливее, когда думаешь об этом. — Но это не так. — Ладно, не радостным. Может быть, довольным. — Смерть неизбежна. Уилл отхлебнул вина. — И ты делаешь такое лицо, какое делают большинство людей, когда вспоминают об этом. — Ты скоро закончишь крышу? — Теперь ты заботишься о крыше? Да, в конце недели. Мы могли бы переехать туда до того, как я вернусь в Вашингтон. -Ты продашь дом в Вулфтрэп, пока будешь там? — Да, наверное. Нет смысла держать его, и я не хочу сдавать его в аренду, — он замолчал и моргнул, глядя на Ганнибала. — О, — сказал он. Ганнибал на мгновение закрыл глаза. — Пожалуйста, не злорадствуй. Уилл усмехнулся. -Тогда не говори мне, что ты боишься, что я сбегу от тебя. И что потом? Я думаю, ты придёшь за мной. — Вполне вероятно. - А потом все умирают. Как ты переживаешь всю эту драму в своей голове? Там, наверное, двадцать четыре часа в сутки как в итальянской опере. - Ты просто ужасен. -Я тебе таким нравлюсь. — Ешь свой обед. Они поели. Было уже слишком поздно для обеда и слишком рано для ужина. Ганнибал терпеть не мог беспорядочных приёмов пищи, но сидеть за столом в пустой столовой стало почти так же неприятно. Хорошо, что Уилл уезжает. Его жизнь снова обретёт какую-то структуру. -Тебе не о чем беспокоиться, — сказал Уилл. Он не отрывал взгляда от тарелки. -Я еще вернусь. -Ты не можешь предсказать, что произойдет, пока ты там. Ты же знаешь, Джек захочет, чтобы ты остался. Ты знаешь, какие методы он использует. — Я знаю, – Уилл посмотрел на него и улыбнулся, - но ты ведь приедешь и заберёшь меня, если я решу остаться, верно? Так что мне пора идти. Мёртвый я ему ни к чему. - Не знаю, как ты можешь радоваться этому. — Ты делаешь мою жизнь намного проще, Ганнибал. — С угрозами убийства. Уилл пожал плечами. -Если это то, что нужно. Ты собираешься отговорить себя от этого, пока меня не будет? Убедить себя, что ты мне не подходишь? Я думал, что могу рассчитывать на то, что ты будешь более эгоистичным. - Ты можешь. — Да? – Конечно. Ты лучше всех знаешь, что я такое. Уилл бросил на него непроницаемый взгляд и вернулся к еде. Ганнибал смотрел мимо него, поверх пологого склона подъездной дорожки и древнего дуба. Он стал менее уверен в том, что делает каждый день, но он мог быть эгоистом, если это было то, что нужно от него Уиллу.