горячий, как огонь

      Рио изначально знал: это плохая идея. Нет, даже не плохая — она перманентна в своей отвратительности и нелогичности, неправильности и тупости. Он почти не пил — не положено, да и организм сберечь хотелось. Но когда Саматоки, будь он неладен, начал агрессивно затирать что-то про командный дух и его укрепление, Рио был вынужден согласиться (хоть и понятия не имел, каким образом попойка способствует укреплению духовной связи). Они «отжигали» (вернее будет сказать, товарищи бесились, а Рио мирно сидел рядышком) на квартире у Джуто — потому что у Саматоки дома сестра, а лес (ну и не очень-то и хотелось) не слишком подходит для «тусовок», как выразился многоуважаемый эм си хардкор, который ебался аж сорок девять раз (это Рио какого-то чёрта выяснил через звонок от вышеупомянутого, решившего ни с того ни с сего похвастаться данным, несомненно, похвальным достижением. Рио полагал, его перепутали с Джуто).       Саматоки буянил. Его, как оказалось, уносит буквально после второй банки — и не на шутку. На счастье сокомандникам, мебель осталась на своих местах, посуда не была разбита, а Саматоки драться не лез. Он просто расхаживал по помещению и агрессивно жаловался на жизнь, называя всех мужиков (кроме себя любимого, конечно) противными. Но Рио и Джуто не противные — если, конечно, они не полезут к его сестре. Вообще все, кто лезут к Нэму, противные, да и те, кто не лезут, тоже. Но Рио и Джуто не противные — а вот Ичиро Ямада, например, очень противный. Слушать дальше Рио расхотелось — уважаемый лидер принялся активно говнить на пацанов из Икебукуро. Вроде как он даже позвонил и стал орать в трубку, получив порцию не менее агрессивных ругательств от кого-то (Рио полагал, Ичиро) с той стороны. Потом он швырнул телефон в стену, сломал его и, соответственно, принялся обвинять в этом несчастного Ямаду. Наблюдать за этим, несомненно, интересно — может быть, Рио бы даже посмеялся над комичными пиздостраданиями Саматоки.       Однако, расслабиться не получалось от слова совсем. Джуто сидел рядом, неспешно потягивая уже неизвестно какую по счёту банку, и во всей его гибкой фигуре чувствовались стать и невозмутимость. Рио понял, что он пьян (наверное, даже похлеще Саматоки) только по раскрасневшимся щекам и немного поплывшему взгляду. Но Джуто — не Саматоки, нет, он не станет хуебеситься и буянить. Вообще неизвестно, что у него сейчас на уме — и Рио, если честно, побаивался. С Джуто станется выкинуть дерьмо похлеще того, что Рио приходилось видеть (а это ой как много) на войне. Джуто вообще непонятный какой-то — если Саматоки прост, как две копейки, то разобраться в его мыслях куда сложнее. Так, например, если бы Саматоки захотел трахнуться, это стало бы понятно в мгновение ока (его общение с Ичиро — ярый тому пример), а ежели сие естественное желание посетит светлую голову (не головку) Джуто, то об этом узнает разве что проститутка из ближайшего борделя. Рио почему-то в этом не сомневался.       Джуто смотрел на Саматоки, но Рио казалось, этот вдумчивый взгляд направлен вовсе не на расшумевшегося лидера. Вероятно, мыслями сейчас мистер-горячий-полицейский (прости господи, это эм си имя ему подходит больше) пребывал отнюдь не в этой комнатушке, а... вообще чёрт знает где. Рио хотел бы узнать. Рио вообще много чего хотел, но в армии учили засовывать свои хотелки себе в одно место, так что приходилось молчать. И наблюдать.       Похождения Саматоки закончилось тем, что он бухнулся между своими верными юнитами, обнял их за мощные шеи и принялся с горестными подвываниями затирать о том, что Рио и Джуто — вообще его единственные друзья, и никому в этом грешном мире больше доверять нельзя, а Ичиро предатель, ублюдок и вообще паскуда последняя, пусть идёт нахуй. Пробормотав себе под нос что-то ещё, лидер отрубился, уронив башку с бедами себе на грудь. Рио — добрый человек, ей-богу — аккуратно снял чужую руку со своего плеча, встал и положил пьяную (и печальную) вдрызг тушку на своё место. Саматоки всё ещё ворчал себе под нос что-то про Ичиродавайтрахнемся, но Рио предпочёл (и слава богу) не вслушиваться, мысленно порадовавшись тому факту, что небольшое количество алкоголя почти не возымело никакого эффекта. Джуто так и продолжал пить, невозмутимо наблюдая за нехитрыми манипуляциями товарища. Рио чувствовал его взгляд на затылке, и это ощущения не было неуютным, а скорее... волнующим, что ли. — Плед в шкафу, — впервые за долгое время подал голос Джуто, и он не звучал нетрезво или невнятно. Наоборот — очень чётко, мягко и даже глубоко, словно... подстёгивающе. Нет, всё-таки не стоило ему соглашаться, — мелькает в рыжей голове разумная мысль, мелькает и тут же забывается, когда Рио возвращается обратно, но уже с пледом.       Джуто действительно смотрел на него — прямо и невозмутимо, не таясь и не отводя взгляда. А вот Рио очень (серьёзно) хотелось бы, но какой же из него тогда мужчина? Он привык быть хищником, а не жертвой, но с Джуто получалось с точностью да наоборот. С ним вообще всё и всегда идёт наперекосяк, начиная ровно с момента их знакомства. Рио не планировал участвовать в рэп-баттлах и уж тем более там проигрывать, не планировал влюбляться и идти на сраную попойку с двумя отбитыми на голову мужиками. Джуто встаёт, чтобы Рио мог положить на диван ноги Саматоки — он на мгновение вытягивается стрункой и удовлетворённо выдыхает, больше не ругаясь на Ичиро. Рио чувствует в себе нечто, подозрительно напоминающее отцовскую нежность. Однако, вот беда: он не помнит, чтобы у него был огромный двадцатичетырёхлетний ребёнок с повышенной агрессией и отсутствием серого вещества.       Все мысли о Саматоки испаряются, когда Джуто задумчиво еле слышно вздыхает — в повисшей тишине Рио кажется, что он слышит равномерный стук чужого сердца. Джуто, в отличие от него, кажется, совершенно не волновался. — Мне нравится военная форма, — выдаёт он с таким лицом, словно рассказывает о хорошей погоде, а у Рио поджимаются внутренности. Всего лишь одна грёбанная фраза целиком разрушила эта лживую атмосферу спокойствия между ними. Джуто легко преодолевает расстояние в один шаг меж ними, неожиданно агрессивно вцепляется в одежду и тянется целоваться. У его рта вкус дешёвого алкоголя, но Рио ведёт, точно после дозы опиума, и после секундной заминки он отвечает с не меньшим напором. В голове ни единого проблеска на здравую мысль — Рио мутит, как будто он выпил действительно много. Но сейчас, даже без алкоголя, честно, ни черта не соображал. «А мне нравишься ты», — хочется ответить ему в перерывах между поцелуями, но это будет звучать совсем глупо и по-подростковому, поэтому Рио лишь крепче стискивает чужое, такое маленькое (вообще, рядом с Рио кто угодно покажется хрупким) по сравнению с ним тело, целует ещё глубже и жарче — Джуто вообще весь горячий, как печка, и этот жар невозможно не перенять — он охватывает тебя быстрее и ярче любого пламени. Не то чтобы Рио возражал.       Стянуть с Джуто пиджак оказывается проще простого — пуговицы едва ли не трещат под напором, но Рио умудряется не оторвать ни одной даже со всем своим нетерпением. Свою одежду стягивает сам — так будет быстрее и проще, но Джуто выглядит немного разочарованным. Тем не менее, оказываясь в мускулистых руках Рио, всё недовольство исчезает, словно его и не было — Джуто слишком хорошо, нет, даже не так, ему охуенно — так не было ни с кем до и вряд ли будет после. Рио охуительно-хорошо целуется — так, что все мысли исчезают из головы напрочь, думать не хочется и не получается. У Джуто, кажется, едет крыша, но ему так насрать на это, да и вообще на всё остальное. Саматоки беспокойно посылает кого-то нахуй, а Джуто бормочет, что не стоит беспокоить сон ребёнка. И предлагает перейти в спальню.       Уже там Рио не думает, что соглашаться пить с Саматоки и Джуто — такая уж и плохая идея. Под брюками у Джуто обнаружились чулки, плотно обтягивающие его тугие мускулистые ноги, и, честно, более привлекательных бёдер Рио никогда ни у кого не видел. Даже в эротических снах светлых времён его пятнадцатилетия не появлялось задницы, в которую хотелось вставить настолько сильно. — Я это ради тебя, — пьяно смеётся Джуто, вскидывается и трётся задом о пах, и в каждом его, казалось бы, расслабленном движении чувствуется неумолимая властность. Если бы Рио отступил, то, вероятно, тут же погиб бы. Но он не собирался отступать. «Давайте оторвёмся на полную катушку», — сказал Саматоки прежде, чем напиться до состояния беспомощного ребёнка. Что же, его неофициальным родителям этим вечером повезло больше.       Джуто обхватывал его поясницу своими ногами в чулках почти до хруста (Рио опасался, как бы ему не сломали позвоночник). Рио чувствовал, как тонкий скользящий материал соприкасается с его кожей, чувствовал, как едва заметно елозил Джуто, стараясь удержаться. И думал, как бы не кончить раньше времени — потому что в зелёных глазах напротив он не видел ни намёка на усталость, Джуто был словно оголодавший зверь, наконец добравшийся до своей добычи. Рио привык быть хищником, но, прости господи, с Джуто вечно всё идёт через одно место, Джуто ворвался в его затихшую после войны жизнь ураганом и перевернул всё с ног на голову. И помимо неуёмной похоти и накатывающего наслаждения Рио чувствовал что-то ещё. Странное и непонятное, неизведанное — то, с чем он не сталкивался даже на войне. То, что мог вызвать только Джуто.       Он жмётся всем телом, влажно лижет шею, царапается и кусается, словно заявляя: Рио принадлежит ему. Несмотря на свою уязвлённость, Джуто всё ещё полностью контролировал ситуацию — это чувствовалось в каждом его движении. Он цеплялся за шею, не давая отстраниться, он смотрел точно в глаза — грехом будет отвести взгляд. Джуто желал его прочитать, но с какой целью — непонятно. Да и нет смысла задумываться об этом сейчас, грубо трахая чужое податливое тело — гибкое и тугое, с упругими жёсткими мышцами. Рио сжимал его почти до боли — наверняка завтра останутся синяки — отчего-то почти не сдерживаясь. Знал — с Джуто можно, Джуто — не хрупкая девица. Да и ему самому, по всей видимости, хотелось. Именно так — жёстко, без излишней нежности и ненужных речей. По пояснице елозила тонкая чулочная ткань, спина горела болью, буквально в нескольких метрах от них беспокойно спал Саматоки — но об этом Рио задумывался в последнюю очередь. Он целиком растворился в шалом взгляде напротив — и даже подумал, что фраза, сказанная шёпотом в самом конце, ему лишь примерещилась.       Рио заснул спустя несколько минут, вымотанный и полупьяный. В отличие от Джуто, который долгое время лежал рядом и смотрел в потолок — даже в таком состоянии ему было над чем подумать.

***

— Блять, Рио, ты чё, бабу привёл? — это было первое, что он услышал следующим утром. Голова, по счастью, не болела, с памятью проблем тоже не было — поэтому, разумеется, воспоминания о предыдущей ночи мгновенно пронеслись перед глазами, заставив его чуть смутиться. На счастье, спектр выразительности эмоций у Рио варьировался только одним выражением лица на все случаи жизни, поэтому Саматоки решил, что он тормозит. — Долбоёб, блять, Джуто тебя уб... — фразу ему договорить не дала, очевидно, резко усилившаяся головная боль. Впрочем, лидер не был бы лидером, если бы тут же не выдал «сука блять» на всю квартиру. У Рио ломило поясницу и ныли мышцы — как после хорошей тренировки, ей-богу — а ещё полыхала огнём разодранная в мясо спина. Что с ней делать, он понятия не имел — просить Саматоки — стрёмно, а Джуто не хотелось, ну... по понятным причинам.       Вообще-то, как взрослый ответственный человек, Рио должен поговорить с тем, кого буквально несколько часов назад выебал в полубухом состоянии — дабы не создавать недоразумений и расставить все точки над «и». Однако, разувериться в своих предположениях сразу и разочароваться ему совершенно не хотелось. Осторожно взвесив все за и против, он пришёл к одному выводу: стоит подождать. Рио — охотник, и никак иначе быть не может. Он будет наблюдать и примет взвешенное трезвое решение, основанное на полученных знаниях.       Однако, когда Джуто наконец показался, Рио невзначай вспомнил, что он и «разумное решение» — две параллельные прямые, которые никогда не встретятся. Ирума Джуто вновь нацепил свои блядские красные перчатки и дорогой отглаженный костюм, его взгляд вновь приобрёл эту насмешливую невозмутимость истинного хищника. Но Рио отлично помнил, как он стонал и метался под его телом — маска раскололась, будто бы её и не было.       Рио невзначай ловит себя на мысли, что хотел бы увидеть такие эмоции от Джуто ещё раз.       Или не раз.       Плевать.       Пока Саматоки с болезненным воем ищет аспирин, Джуто подходит к замершему каменным изваянием Рио и словно бы невзначай сообщает, что сегодня на нём другие чулки.