Шипы

       У Куро руки в кровавых рисунках, разбитая губа, горечь сигарет на языке, и непреодолимое желание сдохнуть. Юноша сидит в углу комнаты, в темноте прячет горячие слёзы и чувствует как удавка своего бытия затягивается еще сильнее. Потому что н_е_л_ь_з_я быть таким моральным калекой, как Куро.        На Куро старая серая футболка, протертые темно-серые джинсы, взбухшие темные вены на стопах, ожоги и шрамы на болезненно-худом теле. Куро не черный. Куро серый, как жизнь. Равнодушно серый.

Почему ты еще есть?

       В комнате мрак царит, в светловолосой головушке господствует тишина. Шипами ядовитыми обвивает горло, медленно тело травит, кровь заражает густой, в абсолют возведенной, пустотой. Шипы в глаза лезут, вокруг головы обвиваются…        В комнате темно. В комнате стены на тебя давят. Шепчут о твоей ничтожности, ненужности, ненормальности. В комнате Куро дрожащими пальцами сбивает пепел с сигареты, затяжку горькую делает, горячий дым горло обжигает. Но юноша терпит, пересиливает попытку закашлять. Никотин неспеша в легкие попадет. И было бы все это красиво, но голодный желудок буквально сводит, и желчь подкатывает.

На входе в рай написано «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих».

       Шипы по шее хрупкой ростками вниз тянутся по ключицам выпирающим, грудную клетку попытать стараются.        Шипы хорошие. Шипы растут из сердца. Сердце не ошибается.        Так говорил мир.        Ты сегодня сдохнешь.        Так сказал Гиа.        Куро на бок медленно съезжает, прижимает к себе ноги и ими руку фиксирует, делает последнюю долгую затяжку, и медлит. Думает… Бычок о руку худую тушит, от боли выгинается, но из этого своеобразного «капкана» освободить не может, не хочет. Никотиновый дым вместо крика вырывается.        Окурок на кафель ледяной падает, тухнет окончательно. А Куро просто уснуть хочет. В пустой, темной, холодной и одинокой комнате небольшой.       Стены говорят.        Говорил Куро.        Ты не выпил сегодня лекарства?        Устало отвечал Гиа.        Шипы хохочут, шипы в плоть горячую, живую впиваются, переплетаются во что-то и вновь расходятся. Куро понимает, что его бы сейчас стошнило, но, благо, нечем. Шипы как на ниточки дергать марионетку-Куро и тело истощённое медленно встаёт, руки о стену опираются… ноги держать отказываются, дрожат, перестать слушаться готовятся.        Стены шепчут о дифференциальных уравнениях. Стены советуют высчитать вероятность выживания в открытом космосе. Куро дышать не может — легкие в клочья разодраны. У парня пустота густая, черная и совершенная вместо слюны изо рта стекает. Вместо слез из глаз вытекает. Вместо крови с ошмётками сердца по телу сломоенному растекается. И юноша слабо, едва заметно, дергается в судорожных припадках.        Гиа с силой бьет его по щекам. У Гиа взгляд черный — н а с т о я щ и й. Не серый как у クロ. У Гиа лицо немного красивое. И нужно его таким запомнить. В памяти сохранить. Увековечить.        У Гиа золотые глаза.        Куро проверял в ломбарде.        Там сказали, что на такое чек не выписывают.        Цветок заходился в припадках смеха, вспоминая эту историю. А потом замолкал и говорил: «Скучно».        Цветок говорил: «алис отэ — Я».

Я отэ ты.

.я это ыТ

Endgame.

       Гиа резко, болезненно, садистки вырывает лживый язык Куро. Гиа всегда нежен. Он сам так сказал когда-то.        Я такого не говорил.        У Куро нет тени. Куро это тень. У Гиа был красивый мех волчий и странный сожитель.        Гиа ненавидит любых псин, а уж тем более людей.        Под Куро целое озеро Чёрное из крови многочисленной. Шипы хохочут и тянут его вверх. И до хруста костей ломающихся в потоком бросают. Куро хочет упасть вверх. Гиа крутит пальцем у виска.        У Куро нет голоса — шипы только что любезно вырвали связки — и поэтому Куро отчаянно кричит. У Куро на спине растёт третья рука и первое лицо. Рука по локоть торчит прямо из правой глазницы. Куро слепой. Куро неживой. Куро — это серый.        Гиа разрывает последнюю футболку Куро. И — не станет последний душой кривить — он хотел бы это. В другой ситуации. Гиа медленно снимает с себя ответственность и галстук. Куро в хрипучем хохоте выгибается.        У Гиа трясутся руки.