Прорехи

      Сгорбившись над письменным столом и стараясь не смотреть на часы, Эллен, щурясь от света настольной лампы, чуть подрагивающей рукой держит голову плюшевой кошки, а рукой твёрдой и уверенной заканчивает пришивать ей ухо. Цикады за окном умолкать не собираются — стараясь не отвлекаться на их неуёмный стрёкот, Эллен сердито перекусывает край нитки, и комната на миг расплывается от резкого движения.       Кажется, она сегодня часов в восемь поднялась, да?       Нет, на часы смотреть всё ещё не нужно.       Придя в себя, она глубоко вдыхает и слабо улыбается. Глаза не закрывает даже на секунду, боясь уснуть прямо за столом, но пытается представить, как отреагировал бы Оджи, если бы увидел, чем она занимается.       Спать бы погнал, что тут ещё думать — пусть погнал бы и не ругаясь и ворча, а мягко подталкивая и заботливо, по возможности ненавязчиво зудя над ухом, что некогда ей теперь по ночам бродить, сколько вздумается.       Эллен придирчиво рассматривает игрушку, втайне боясь, что второпях её испортила — даже если «второпях» — это неделя, а «испортила» может означать один-единственный неровный шов. Но жизнь с ней в последнее время явно очень любезна — пухлая круглоухая кошечка кремового цвета с блестящими оранжевыми глазами-бусинками так и просит её обнять, и сколько бы Эллен не въедалась взглядом, крутя её в руках, даже косого стежка найти не может.       Хорошо, в этот раз гордиться собой определённо есть за что — если не думать о том, за что она собирается завтра — чёрт, уже сегодня — извиняться.       Чуть покачиваясь утомлённо, Эллен подходит к полке, куда последние необходимые украшения сложила, берёт бумажку с аккуратно написанным от руки поздравлением и с трепетной осторожностью прикалывает её к грудке кошечки булавкой с маленьким голубым цветком.       Полюбовавшись ещё немного результатом своей кропотливой работы и напоследок с любовью почесав кошку за ушком, Эллен сажает её на стол — на единственный не заваленный исписанными нотными листами просвет — торопливо втыкает иголку в подушечку и, погасив свет, забирается в кровать, с неожиданной лёгкостью выбросив из головы все свои тревоги и тот факт, что вставать ей уже через шесть часов.       Окно она так и не закрывает — ночи в мае тёплые.

***

      Сумев получше разглядеть направляющуюся к нему Эллен, Оджи глубоко вздыхает и изготавливается к разговору.       Под глазами у неё — тёмные круги, а напряжённый подбородок и сжатые губы выдают крепко сцепленные зубы.       Значит, до сих пор себя виноватой считает — значит, не зря попросил её чуть пораньше прийти.       Эллен видит его, стоящего рядом с порогом собственного дома, сложившего руки за спиной и якобы любующимся утренним нежно-голубым небом, а на деле — украдкой поглядывающего на неё, и с тоской вспоминает ночное чувство уверенности, теперь покинувшее её практически без остатка.       Держится она лучше, чем могла бы — по крайней мере, не дрожит, как в лихорадке, с пересохшим горлом, что наверняка случилось бы где-нибудь год или меньше назад — но подзуживающее чувство стыда за то, что произошло, считай, в прошлой жизни, всё равно никуда не делось.       Для храбрости быстро выдохнув, Эллен прижимает к груди рюкзак с игрушкой и ускоряет шаг, направляясь к Оджи, уже развернувшемуся в её сторону и готовому при случае затормозить не на шутку разогнавшуюся подругу.       Останавливается она за пару секунд до того, как влететь прямо в парня — на мгновение испуганно на него посмотрев, вновь сжимает в руках рюкзак и быстро кивает головой в привычном приветственном жесте, только вот чуть дёргано и нервно.       — Доброе ут… то есть, привет, в смысле.       Запнулась раза два, косноязычие откуда-то пробивается вместе с неподобающей вежливостью — добра точно не жди.       Оджи спокойно кивает в ответ, с любопытством ожидая, когда она выпрямится и перестанет прятать глаза, а дождавшись хотя бы первого — с будничной дружелюбной непринуждённостью приветствует.       Эллен понимает, что он не будет её ни осуждать, ни подталкивать, и ей на миг становится так страшно, что в жилах кровь застывает, а сердце вопреки этому отбивает бешеный ритм — но она должна перерасти уже прежние страхи, поэтому (вроде бы) берёт себя в руки и поднимает голову повыше, почти с (напускным) превосходством.       Эллен решительно (и чуть не растянувшись на ровном месте) шагает вперёд, вручает (с размаху впечатывает в грудь) Оджи подарок, но когда наступает очередь запланированно извиняться, получается что-то торопливое, сдавленное и невнятное — заход очевидно провальный, и было бы кстати попытаться ещё раз, но не получается, потому что первая же неудача сбивает ей и без того шаткий настрой.       Ситуация складывается ещё более неловко, чем ожидалось, и Эллен разве что зубами не скрипит от накатывающего волнения.       «И почему мне даже у принцессы было легче прощения просить?»       Оджи подарок открывать не торопится — на Эллен смотрит, пока она мелко дрожит в ожидании его ответа.       — А за что ты извиняешься? — спрашивает он наконец, и Эллен, это услышав, мгновенно вскидывается, уставившись на него с откровенным недоумением.       — Ты ещё спрашиваешь? — к счастью, на этот раз тон она выдерживает нужный — не излишне самоуничижительный, ничуть не возмущённый, но в идеальной степени удивлённый. Чуть больше полугода всего понадобилось, чтобы чересчур бурно реагировать на свои прошлые проступки (или похуже) она перестала, поэтому и последующие её расспросы звучат больше с иронией, нежели с сильным раскаянием. — Я тебе, вообще-то, прошлый день рождения испортила. Обманула, использовала, молчала потом столько времени. Для тебя это вообще ничего не значит?       Всё же задавать вопросы нужно не с почти, а на полностью ясную голову, ведь последнее своё замечание Эллен в здравом уме ни за что бы не высказала — она даже предполагать бы не стала, что для него это может не иметь значения.       На самом деле ей до сих пор интересно отчасти — как это всё может его не злить?       Оджи, стоически всё выслушавший, задумчиво прищуривается.       — Что-то я такого не припоминаю.       Эллен от неожиданности слабину всё же даёт, чувствует, как горло на секунду сжимается от мимолётно подступивших слёз — догадывается, что дальше будет.       Левой рукой прижимая к себе рюкзак, Оджи протягивает к ней правую и с молчаливого согласия кладёт ладонь на плечо.       — Не подумай, что я об этом забыл, — мягко перебивает он уже растерянно открывшую было рот Эллен, и, выдержав короткую паузу, улыбается. — Я не помню, чтобы ты что-то портила.       Смотрит на него Эллен прямо, уже без единого следа страха и смущения — лишь губы едва заметно подрагивают — и с громким усталым вздохом утыкается лицом в его плечо, а Оджи перекладывает ладонь на её затылок, начав медленно поглаживать по волосам.       — Ну вот почему ты такой глупый? — в её приглушённом голосе нет ни осуждения, ни недоумения, и Оджи чувствует, как у неё дрожь по спине прокатывается от едва сдерживаемого смеха. — Скажи ещё, что давно уже меня простил.       — А я и простил, — невозмутимо отвечает парень, немного неохотно отстраняясь, чтобы на подругу взглянуть. — И я слишком рад, что тебя встретил, чтобы обижаться на такие глупости.       Эллен недоверчиво сдвигает брови.       — Ладно, не глупости. Но это было давно, и это была не совсем ты. В этом-то и суть, верно? — Оджи отступает на полшага, осматривая, чуть наклонив набок голову, молча слушавшую его девушку. — Вроде прошло уже столько времени, а ты всё в чём-то сомневаешься.       Эллен чуть расслабляется, и пусть на лице её не появляется улыбка, грусть и вина с него окончательно сходят.       — Хибики с Канаде об этом не говори только, пожалуйста, — просит она ровным, чуть заговорщическим голосом — почти что своим повседневным, с привычной лукавинкой. — А то обидятся ещё и примутся дальше меня перевоспитывать. Я ценю их заботу, — тут же добавляет она, подняв указательный палец — но, честно говоря, порой они с ней перебарщивают.       — Не скажу, разумеется, — Оджи кивает с понимающей — и совсем немного ехидной — улыбкой, украдкой приоткрывая рюкзак. — А на подарок теперь можно хоть взглянуть?       — Конечно! — встрепенувшись, оживляется Эллен, теперь сбрасывая с себя последние остатки недавней скованности и нервозности. — Надеюсь, тебе понравится.       Оджи нарочито отворачивает голову в сторону, вынимая из рюкзака игрушку — хотя уголки рта у него от нетерпения дёргаются уже в тот момент, когда он нащупывает внутри что-то мягкое. Бросает быстрый взгляд на руки Эллен — успокаивается, не заметив ни единой царапины, а она сама с невольной гордостью вспоминает, как ещё прошлым летом, сшив свою первую игрушку, ходила с напрочь исколотыми пальцами.       Вытащив кошку, парень торопливо переводит взгляд на неё, и улыбка тут же сходит с его лица — потому что рот невольно приоткрывается в изумлении.       Эллен наблюдает за ним, довольно подбоченившись.       — С Днём рождения! — весело восклицает она, удовлетворённо любуясь сияющим от восторга другом. — Ты же говорил, что кошку хочешь завести? Вот, собака уже есть, а кошка хоть такая пусть пока будет. Кормить не надо, по дому ночами скакать не будет, разве не прелесть?       — Какая прелесть! — в один голос с ней произносит Оджи, восхищённо любуясь своим драгоценным подарком, и Эллен довольно щурится — ещё бы, вон как у него глаза сверкают, что залитая солнечным светом смола. Видно, что он бы и рад ещё что-нибудь сказать, но от восторга слишком распирает, настолько, что она сама невольно начинает заражаться этой радостью.       Она надеялась, что ему действительно понравится, но такая реакция заставляет её приосаниться. Жаль только, что замурлыкать не получится — столько времени прошло, но старые привычки порой дают о себе знать.       — Ну, давай, чего стесняешься? — подтрунивает она над застывшим нерешительно другом.       Оджи на неё смотрит несколько неуверенно, смущённо даже — но быстро успокаивается и прижимает кошку к своему лицу прямо мягкой плюшевой щекой, улыбается умиротворённо и расслабленно и глаза слегка прикрывает в безмятежности.       — Спасибо, — неожиданно тихо благодарит он Эллен, от гордости вытянувшуюся стрункой и выжидающе сцепившую руки за спиной.       — Не за что, — отвечает она довольно. — Я рада, что тебе понравилось.       — Надеюсь, теперь ты спокойна? — снова выпрямившись и прижав кошку к груди, посерьёзневшим голосом вдруг спрашивает Оджи, и Эллен не улавливает в его тоне ни единого признака насмешки или шутки — было бы странно, если увидела — а значит, заслуживает он в равной степени честного ответа.       — Да, — отвечает она как никогда уверенно. — Только перед тобой у меня незаглаженная вина оставалась. А теперь и последний хвост подвязала, наконец, — она с вызовом, но без заносчивости, немного выгибает бровь, пристально наблюдая за реакцией друга.       Оджи, кажется, хочет возразить — или что-то добавить — но лишь усмехается негромко, покачивая головой.       — Прекрасно.       Больше ничего сказать Эллен не успевает — звук далёких шагов до ушей доносится, и, обернувшись, она видит вдали торопливо движущиеся в их сторону фигуры, в которых узнаёт своих подруг.       — И как раз вовремя, — быстро подмигивает ей Оджи, прежде чем пойти навстречу гостьям. Эллен задерживается на пару секунд, взглядом его провожая, и устремляется следом, радостно протягивая руки к уже обогнавшей девочек и прыгнувшей в её объятия Хамми.