Индиго

      — Давай-давай, пошли, — не переставая подталкивать друга в спину, твердит Ханджи, в голосе которой отчетливо слышно нездоровое возбуждение. — Это будет весело!       — Чувствую себя идиотом, — хмурясь, но при этом обреченно шагая вперёд, отзывается Ривай, оглядываясь вокруг, — напомни, почему я здесь?       — Потому что я две недели следила за исчадием ада, которого ты всё ещё считаешь котом, — тут же с готовностью выставляя вперёд располосованные розовыми росчерками царапин руки, отвечает Зоэ. — И когда я звонила из гардеробной, куда мне пришлось спрятаться, ты пообещал, что выполнишь любое мое желание, если я не вызову службу по отлову диких тварей…       — Ах, да, — сокрушенно выдыхает Аккерман, ни капли не соболезнуя боевым ранам подруги. — Я предупреждал, что он не любит, когда с ним играют…       — Это была специальная удочка! Для котов! С милой пухлой мышкой на веревочке! Только демон во плоти мог её проигнорировать…       — Ты просто его не понимаешь, — отмахивается Ривай, озабоченно глядя вперёд, — ну, и куда нам?       Ханджи хмурится, видимо, осознав, что не добьётся понимания и сочувствия у этого чурбана, и, махнув куда-то вперёд, с заметным недовольством отвечает:       — Нам прямо. В посте писали, что их палатка будет у магазина цветов…       — Всё ещё не понимаю, на кой черт ты потащила меня, — качая головой, ворчит Ривай, огибая многочисленных зевак в торговом центре. — Господи, почему все эти люди здесь? Они что, вообще не работают?       — Может, тоже выбрались на обед, как мы? — предполагает Зоэ, уже позабывшая свои обиды и бодро волокущая друга за собой.       — Сколько же длится их обед, если они успевают накупить столько? — обводя рукой увешанных пакетами людей, спрашивает Аккерман.       — Постоянно забываю, почему никуда не хожу с тобой, — не глядя на друга, задумчиво говорит Ханджи, — ты же гребаный зануда…       — Я ухожу.       — Ну уж нет, — ощутимо дёргая за рукав рванувшего было в сторону выхода Ривая, довольно строго отрезает Зоэ. — Мы уже пришли!       — Добрый день, одинокие сердца! — с широкой улыбкой приветствует их девушка, сидящая за небольшим столиком под ярким, приторно-розовым навесом. Форменная кепка с сердечком из двух разноцветных половинок слегка сдвинута на затылок, открывая доброе миловидное личико в обрамлении золотистых кудряшек: — Мы рады помочь вам встретить свою судьбу…       — Да? — приподнимая брови, скептически интересуется Аккерман. — Тогда пусть прямо сейчас сюда въедет автобус и избавит меня от этого…       — Добрый день! — встревает Ханджи, с силой пихая хмурого друга в бок. — Простите этого злобного карлика, он давно один и разучился разговаривать с людьми.       — О! Это по нашей части! Наша акция проводится ежегодно, и за несколько лет мы помогли встретиться сотням людей, многие из которых стали парами, а некоторые даже поженились! — растерявшаяся было от грубости Ривая девушка, которую он мысленно окрестил «милашкой», тут же оживленно роется в бумажках. — Мне нужно, чтобы вы ответили на несколько вопросов, хорошо, сэр?       — Эм, — Аккерман переводит взгляд на Зоэ, и, увидев настоящую угрозу в её глазах, послушно кивает, — хорошо.       — Сколько вам лет? — застыв с ручкой на изготовке, спрашивает «милашка».       — Тридцать пять.       — Да-да, засиделся он в девках, — заметив лёгкое замешательство на лице девушки, со вздохом говорит Ханджи.       — Очкастая…       — Вы предпочитаете мужчин или женщин? — гася перепалку друзей в зародыше, продолжает анкетирование румяный купидон.       — Я бисексуал.       — Ой, да гей он, — встревает Зоэ, оттягивая ворот кофты— в торговом центре было жарковато.       — Я встречался с Имир, забыла?       — Господи, да даже я больше похожа на женщину, чем эта бешеная байкерша…       Ривай хочет было заспорить, но… В этом Зоэ была права. Имир на рядовую представительницу прекрасного пола смахивала плохо и лишь под определенным градусом спиртного. Но Аккерману с ней было круто. Очень круто. Именно поэтому, расставшись как любовники, они остались добрыми приятелями, пропускающими стаканчик виски по пятницам.       Однако если ему в пару подберут кого-то вроде ждущей ответа «милашки», то вся эта дерьмовая затея может закончиться для хрупкой девушки не очень весело.       — Да, пожалуй, я — гей, — после небольшой паузы соглашается Ривай.       — Самый скучный каминг-аут из всех, что я видела, — тут же вставляет свои пять копеек Зоэ.       — И последний вопрос, — видимо, устав от своих странных клиентов, встревает «милашка». — Какого возраста должен быть ваш партнер?       — Не младше тридцати трёх, — мгновенный ответ.       — Боишься не справиться с темпераментом молодого любовника? — интересуется Ханджи, насмешливо взглянув на друга поверх очков.       — Просто не хочу одноразовой связи, — внезапно честно отвечает Ривай, получая целых два смущенных такой откровенностью взгляда. Цыкнув от досады, он нетерпеливо спрашивает: — Это всё?       — А, д-да, — неловко краснея, бормочет девушка, тут же наклоняясь к большой коробке у своего стола. Выудив оттуда какой-то предмет, она протягивает его Аккерману: — Вот. Наденьте и не снимайте до завтрашнего вечера.       Ривай смотрит и не может поверить своим глазам.       — Вы серьёзно? — всё же решает уточнить он, бросая скептический взгляд на «милашку».       — Да, таковы правила, — тихо, но все так же уверенно отвечает девушка.       Аккерман снова бросает взгляд на зажатый в её руке предмет и обреченно вздыхает.       — Ханджи, это слиш…       — Если ты это сейчас же не наденешь, то можешь быть уверен, в следующую командировку поедешь со своим мохнатым сатаной, — тут же отзывается Зоэ, отчаянно сдерживая смех.       Ривай лишь качает головой, недовольно хмурясь и поджимая губы, и забирает несуразный аксессуар из рук «милашки».       — Теперь моя очередь! — радостно хлопнув в ладоши и с силой потеснив бедром друга, начинает Ханджи. — Мне двадцать пять…       — Ой, не сочиняй, а? — не отрываясь от созерцания фетрового безобразия в своих руках, встревает Аккерман.       — В душе мне двадцать пять! — возмущенно защищается Зоэ. — Реальный возраст — это ничего не значащие цифры в паспорте…       — И всё же, мэм, мне нужны реальные данные, — вежливо перебивает девушка.       Не слушая больше болтовню женщин, Ривай задумчиво смотрит на свой «билет» в счастливый мир отношений. Рациональная и главенствующая часть его сознания тихо посмеивается над этим бредом, предлагая просто спрятать дешёвое безобразие в карман брюк, но…       Но где-то внутри другой Аккерман, что с каждым годом все отчетливее и острее тоскует из-за отсутствия кого-то по-настоящему близкого и важного в жизни, скрещивает пальцы и по-детски жмурит глаза, надеясь на чудо…

***

      Да, это будет просто чудо, если он никого не прибьёт к вечеру.       Началось всё с Петры, его секретарши, что уставилась на него, как на восьмое чудо света. Всегда собранная, невозмутимая, вышибавшая назойливых и непонятливых клиентов из его кабинета похлеще самого мощного секьюрити, она выглядела настолько обескураженно, что Ривай почти расхохотался. Удержали имидж и нежелание объяснять причину столь экстравагантной обновки.       Поэтому лишь невозмутимо уточнив, мол, «что-то не так?» и дождавшись медленного отрицательного покачивания головой, он прошёл к себе в кабинет, намереваясь не покидать его без крайней необходимости. Вся затея казалось просто дебильной и вымораживала всё сильнее, но Зоэ сказала, что будет набирать его в течение дня по видеосвязи, дабы убедиться, что Ривай выполняет условия акции.       Можно было, конечно, сжульничать, но ему ведь уже не шестнадцать лет, чтобы страдать такими глупостями. Да и дурацкое щекотание где-то глубоко внутри никак не прекращалось, заставляя время от времени уплывать на волнах ленивых размышлений, представляя встречу с таинственным незнакомцем. Нет, Аккерман не был наивным романтиком, склонным к сентиментальным мечтам и розовым грёзам, но… Но вдруг? Вдруг благодаря этой дебильной акции он встретит «того самого» человека? Кого-то, с кем будет приятно засыпать и просыпаться по утрам, приглашать домой друзей, выезжать на пляж каждые выходные летом и делать ещё сотню тех уютных мелочей, что делают другие пары?       Это ведь будет по-настоящему здорово. Разве нет?       Но каждый раз, когда в его кабинет так не кстати заваливались подчиненные с какими-то вопросами, договорами на подпись, уточнениями по заключенным контрактам и (как начал подозревать через несколько часов Аккерман) нездоровым любопытством поглазеть на съехавшее начальство, мысли о судьбоносной встрече казались все менее заманчивыми. Но невероятно назойливая и исполнительная Ханджи не перестаёт названивать ему с невычисляемой периодичностью, неизменно требуя наглядной демонстрации. Очкастая, чтоб её…       За час до конца рабочего дня в приемной Ривая появляется человек, встречи с которым Аккерман предпочел бы сегодня избежать. Но, видимо, на этот случай чуда для него не припасено.       — Привет, Ривай, я… — Смит замирает на пороге, буквально дар речи потеряв, и срывающимся от сдерживаемого хохота голосом продолжает: — Ох, простите, господин Пуаро, я не знал, что вы здесь…[1]       — Иди нахер, Эрвин, — огрызается Аккерман, раздраженно поправляя несуразно громоздкую фетровую бабочку на шее, — если ты пришёл просто потрепаться — дверь позади тебя. Я занят…       — Да нет, я по делу, — проходя в кабинет и присаживаясь напротив друга, говорит Смит. Положив руки на стол и слегка склонившись вперёд, он с абсолютно невозмутимым лицом добавляет: — Мне сообщили, что мистер Мальтравес незадолго до смерти застраховал свою жизнь на крупную сумму…[2]       — Всё, нахер отсюда, — утыкаясь взглядом в ноутбук и показательно игнорируя хохот собеседника, бросает Ривай, — у меня нет времени на тупые шутки.       — Но есть деньги на безвкусные аксессуары, — тут же подхватывает Смит, расслабленно откидываясь в кресле. — Господи, какого хрена ты нацепил эту дичь? Ты ж даже галстуки не носишь…       — Может, я решил попробовать что-то новое, — скользя взглядом по строчкам в контракте, монотонно отзывается хозяин кабинета.       — У-у, кризис среднего возраста, — понимающе кивает Эрвин и улыбается ещё шире, перехватывая яростный взгляд Аккермана. — Ладно, колись давай, что за маскарад ты тут устроил?       Ривай хмурится, а затем раздраженно выдыхает, закрывая ноутбук, вся работа на котором была уже давно закончена.       — Это все Очкастая виновата…       — Ханджи? — сразу становясь в сто раз более заинтересованным, спрашивает Смит.       — Да, зазноба твоя ненаглядная, — ухмыляясь, отзывается Аккерман. — Она уговорила меня пойти в торговый центр на Седьмой улице, там сегодня проходит акция по… помощи в поисках второй половинки.       — Что? Ханджи хочет найти пару? — подобравшись, возмущается Эрвин. — Какого черта? Она уже месяц меня динамит с рестораном…       — Видимо, даже свидание вслепую привлекает её больше, чем ты, — мстя за насмешку, продолжает злорадствовать Ривай, бесконтрольно дергая дурацкую бабочку. — Короче, суть в том, что ты называешь свой возраст и предпочтения, а взамен тебе дают этот хенд-мейдовский ошейник, который ты обязан носить до завтрашнего вечера.       — И ждать, что кто-то поведется на этот клоунский вид? — снова ёрничает Смит.       — Ну на твои вельветовые брюки ведь ведутся, — не остается в долгу Аккерман и, не давая другу времени на ответный удар, продолжает: — Каждый час они перестают выдавать бабочки и называют новым «клиентам» цвета. И те должны найти человека с бабочкой этого цвета.       — Бред какой! — фыркает Эрвин, кажется, заметно расслабившись после оглашения правил. — Город большой, какой шанс встретить нужного человека?       — Ну, — разводит руками Ривай, сам понимая сомнительность подобной затеи, — это позволяет им настаивать на том, что эти встречи предназначены самой судьбой. Ну и ещё они советуют всем участникам эти два дня прогуливаться где-то в центре.       — Да всё равно, — снова хмурится Смит, — конечно, согласен, такую хрень ещё надо поискать, но всё же… вдруг кто-то наденет такую бабочку просто так. А тот, кто надел специально, так и не дождётся своего суженного.       — Для этого организаторы придумали специальные фразы, — поясняет Ривай. — К тебе подходит человек и говорит: «О, у вас такая красивая бабочка. А какого она цвета?». Ты называешь цвет, на что человек должен ответить, что это его любимый. И, если он тебя заинтересовал, говоришь, что твой тоже, а если нет — то называешь любой другой цвет…       — Вот это херь, — снова посмеивается Эрвин, а затем, на секунду задумавшись, спрашивает: — И что, Ханджи тоже в этом участвует?       — Ага, — кивает Аккерман, — и названивает мне, чтобы проверить, не снял ли я бабочку.       Смит что-то обдумывает, а затем, поднявшись, направляется к выходу:       — Ладно, удачного вам рандеву, господин Пуаро!       — Да чтоб тебя…

***

      Ривай рассеянно отпивает чай из красивой, расписанной растительным орнаментом чашки и снова окидывает взглядом помещение просторной кофейни. Конечно, организаторы акции советовали находиться в более людных местах, но заставить себя пить из картонного стаканчика ослиную мочу, выдаваемую за чай, в одной из кафешек фуд-корта он просто не смог. К тому же, резонно предположил, что человек его возраста тоже предпочтет стильное заведение без толпы народа и въедающегося в одежду запаха фастфуда. Работники кофейни на его бабочку посмотрели выразительно, но промолчали, приняв заказ и довольно быстро поставив перед ним пузатый чайник пуэра. Терпкий аромат любимого напитка приятно щекотал ноздри, отчего мысли о собственном дурацком прикиде и не менее дурацком поведении отступали на задний план.       По дороге с работы в центр он встретил много своих братьев по разуму, пестрящих бабочками всевозможных расцветок. Ни один цвет не был похож на другой, отличаясь тонами, оттенками, рисунком. Объединял их всех лишь размер явно больше стандартного.       Снова пригладив бабочку, Ривай делает ещё один глоток чая и… устало вздыхает. Боже, на что он вообще надеется?       Он вышел с работы около трёх часов назад. Специально не стал брать машину, неспешно прогуливаясь по улицам и глазея на прохожих. Обошел все пять этажей торгового центра, заглянув практически в каждый магазин (включая детский, охотничий и лавку для рукоделия). И вот уже почти полчаса сидит здесь, ожидая… чего? Чуда?       Даже если предположить, что ему повезёт, и его партнер каким-то образом найдет его — что тогда? Кому он может понравиться? Характер у него был непростой, шутки — дурацкие и грубоватые, к которым смогли привыкнуть лишь Смит с Зоэ и, отчасти, Имир. С ним было непросто, Аккерман отличался ворчливостью, повышенными требованиями к гигиене, любовью к порядку и прочей довольно скучной рутине. Та же Имир не продержалась и года, прямо сказав, что Ривай «слишком сложный».       Так о какой судьбоносной встрече идёт речь? Кто продержится с ним дольше пары часов и не сбежит?       Аккерман невесело усмехается и, допив чай, вытаскивает кошелёк, чтобы оставить чаевые. К чёрту. Пусть Ханджи обижается. Он не собирается в этом участвовать…       Он не хочет быть отвергнутым каким-то незнакомцем.       — О, — раздается звонкий, приятный голос рядом, вынуждая поднять взгляд на говорящего, — у вас очень красивая бабочка!       Ривай смотрит и не верит своим глазам. Парень совсем молодой, не старше двадцати лет, высокий, загорелый. Старая толстовка, джинсы с драными коленками и ярко-лимонные конверсы с заправленными шнурками. Лицо удивительной красоты с огромными глазами и выразительным контуром рта.       Аккерман понимает, что откровенно подвис, но не может ничего с собой поделать, продолжая глупо пялиться на знойного красавчика.       — Какого она цвета? — ни капельки не смущаясь молчания собеседника, интересуется он, указывая Риваю на шею.       — Индиго, — хрипло отвечает Аккерман, шумно сглотнув.       — Это мой любимый цвет, — с удивительно приятной, буквально сердце останавливающей улыбкой отзывается парень.       И ответ рождается мгновенно:       — Да, мой тоже.       — Меня зовут Эрен, — протягивая руку, представляется незнакомец, — Эрен Йегер.       — А меня Ривай Аккерман, — тут же вставая и отвечая на рукопожатие, слегка улыбается мужчина в ответ.       — Сходим куда-нибудь? — спрашивает Эрен, не отпуская руки Аккермана.       — С удовольствием.

***

      — Честное слово, я был уверен, что ты упадёшь! — прикрывая рот, хохочет Эрен, второй рукой удерживая стакан с молочным коктейлем. — Когда автомат перешел на Барби гёрл[3], ты просто парил над полом…       — И я всё ещё не чувствую ног, — заражаясь весельем Йегера, тихо посмеивается Ривай, шагая вместе с парнем вдоль пустеющей из-за позднего часа улицы. — Я впервые играл на автоматах…       — Серьёзно? — удивляется Эрен, ловя губами трубочку и шумно высасывая остатки напитка.       — Да. В детстве у меня была приставка, денди, вроде, — рассказывает Ривай, старательно отводя взгляд от капельки коктейля на нижней губе Йегера, — мы часто играли с соседом, Эрвином. Но в старших классах я продал её, чтобы оплатить поездку в Чикаго. И с тех пор вообще не играл.       — Так сильно хотел в Чикаго?       — В этой поездке нас отвели на экскурсию в одну из финансовых компаний, с которой сотрудничал местный колледж. И это был шанс с кем-то познакомиться, озвучить своё имя, создать контакты…       — И что, вышло? — интересуется Эрен.       — Нет, — с тихим смешком отрицательно качает головой Ривай, — никто меня там и не вспомнил. Поэтому после колледжа я устроился во второсортную бухгалтерскую контору здесь. Но я усердно работал, довольно быстро получал новые должности, посетил кучу курсов повышения квалификации. И много лет, пота и крови спустя — стал руководителем отдела займов одного из крупных банков.       — Это круто, — говорит Йегер и на лице его читается искренняя вера в собственные слова. — Всегда восхищался людьми, которые знают, чего хотят, и идут к этой цели, несмотря ни на что.       — А ты сам? Чем планируешь заняться? — немного смущаясь разговоров о себе любимом, переводит тему Аккерман.       — Ну, я учусь в педагогическом колледже, — пожимает плечами Эрен, ленивым движением выбросив стаканчик в мусорку. — Отец хочет, чтобы я стал учителем в его школе.       — А ты сам? — легко угадывая мысли собеседника, уточняет Ривай.       — Я бы хотел быть инструктором по дайвингу. Люблю подводный мир, — отвечает он, смущенно взъерошив волосы. — Но это неважно…       — Я, конечно, не знаю, какие отношения у тебя с родными, — осторожно начинает Аккерман, бросая рассеянный взгляд на витрины закрывающихся магазинов, — но кем тебе быть — должен выбирать ты сам. Чтобы никогда не корить себя за неверный ход и впустую потраченное время.       Эрен останавливается, внимательно и задумчиво глядя на Ривая, а затем широко улыбается, снова шагая вперёд:       — Спасибо, я подумаю об этом…       Они болтают о спорте, любимых фильмах, воспоминаниях из детства, президентских выборах. Аккерман не может отделаться от ощущения, что это все — плод его воображения, сладкая мечта, милостиво явившаяся ему во сне. Иначе как, как такое возможно, чтобы такой красивый, жизнерадостный, энергичный парень разговаривал с ним так заинтересовано и увлеченно? Время от времени Ривай бегло прикасается к дурацкой бабочке на собственной шее, мысленно произнося бессвязные слова благодарности.       Йегер останавливается, чтобы завязать шнурок, и в эту же секунду начинает накрапывать дождь. Едва ощутимый, моросящий, он буквально за несколько секунд превращается в плотный ливень, мгновенно пропитавший их одежду насквозь.       — Вот чёрт! — забегая вместе с Аккерманом под ближайший навес, смеется Эрен. — В прогнозе погоды ни слова об этом не было…       — Да уж, чудеса, — улыбается Ривай и переводит взгляд на стоящего к нему невероятно близко Йегера.       — Удивительный день, — тихо говорит Эрен, а на щеках его проступает лёгкий румянец смущения.       «Удивительный ты», — хочет сказать Аккерман, но молчит. Боится спугнуть. Боится показаться навязчивым и опрометчивым. Но очарование Йегера бьёт его наотмашь, лишая воли и буквально ставя на колени перед этим мальчишкой. Мальчишка! Разница в возрасте сначала смутила, ведь Ривай специально указал, что рассматривает партнёров постарше, но та лёгкость, с которой Эрен завёл разговор, его красота и обаяние отмели эту несущественную деталь, давая возможность насладиться их общением.       Они прошлись по торговому центру, попетляли в лабиринтах книжной лавки, поиграли в настольный хоккей, покатались на бамперных машинках, устроив на автодроме нехилую заварушку, поиграли в танцевальный автомат, где Аккерман внезапно побил чей-то рекорд, поужинали в китайском ресторанчике, а потом, купив в Макдональдсе молочные коктейли, вышли на улицу, лениво прогуливаясь без четкого пункта назначения.       Вечер был удивительным. Эрен был удивительным. Своеобразные шутки Ривая воспринимал на ура, весело хохоча и отвечая не менее колкой иронией. И Аккерман просто дурел от такой встречи.       Это казалось нереальным. Мог ли он предположить, что дурацкая бабочка преподнесет ему такой сюрприз?       Но мысли об акции невольно навевали тоску. Ривай не мог перестать думать о том, что такой парень, как Эрен, ни за что бы не обратил на него внимания просто так, встретив на улице или в какой-нибудь забегаловке. И более того, думалось о том, что всё это — одноразовый бонус, что все закончится вместе с закатом этого дня.       И Аккерман никак не мог понять, почему подобная мысль отчетливо горчила кислым сожалением.       Он ведь не мог влюбиться так быстро, верно?       Не мог ведь?       — Ух, — поёжившись и обхватив себя руками, мелко трясётся Эрен, — становится холодновато.       — Да, — с заметным сожалением кивает Ривай, — пора по домам. Ты далёко живёшь?       — Ну, — смущенно улыбаясь, отвечает Йегер, — в кампусе на окраине…       — Чёрт! Это ж на другом конце города, — хмурится Аккерман, — почему ты не сказал? Мы могли бы гулять в ту сторону. Тебе добираться теперь не меньше часа — заболеешь.       — Не важно, — хорохорится Эрен, беспечно отмахиваясь, но дрожь губ скрыть не удаётся.       — Слушай, знаю, прозвучит странно, — немного неуверенно начинает Ривай, — но я живу тут рядом, буквально соседний квартал. Ты сможешь высушить одежду, а потом вызовем такси, идёт?       — Да, хорошо — отвечает Йегер, и Аккерман убеждает себя, что поспешность и взволнованность ему лишь почудились.       Спустя десять минут они уже заходят в прихожую Ривая, промокнув до трусов. Аккерман, стискивая стучащие зубы, включает свет и скидывает обувь.       — Разувайся и давай бегом в душ, — говорит он, проходя к гардеробной, — сейчас найду, во что тебе переодеться, пока твои вещи сохнут.       Он возвращается со стопкой одежды к снявшему толстовку Эрену и мастерски игнорирует вполне определенную тяжесть внизу живота при виде обнаженного торса Йегера. Этот парень просто ходячее искушение.       — Вот, давай топай, — протягивая вещи, нарочито безразлично бросает Ривай, наконец-то посмотрев Эрену в глаза.       — А может, — Йегер говорит тихо, явно волнуясь, но взгляда не отводит, — пойдёшь со мной?       Аккерман молчит, не в силах и слова сказать из-за языка, прилипшего к нёбу враз пересохшего рта, но, видимо, выражение его лица и глаз дают Эрену свой ответ. Иначе почему, отложив полученное белье на тумбочку, Йегер подходит ближе и, взяв лицо Ривая в свои ладони, осторожно целует прямо в губы.       Время останавливается, шум дождя на улице глохнет за громким грохотом собственного сердца, и Аккерман, застыв на несколько мгновений, нетерпеливо обнимает парня, с жаром и нескрываемым желанием целуя его в ответ. Эрен стонет ему прямо в губы, пальцами зарываясь Риваю в волосы, льнёт всем телом и заводит просто за пару мгновений. Не разрывая объятий, Аккерман подталкивает его в сторону просторной ванной комнаты. Там, без конца обмениваясь поцелуями, краткими чувственными прикосновениями, красноречивыми взглядами, они кое-как избавляются от насквозь мокрой одежды и перебираются в душевую кабинку. Кожа Эрена кажется горячее кипятка, пока Ривай скользит по ней жадными ладонями и дрожащими от страсти губами. Он опускается на колени и, поддаваясь настойчивой руке, запутавшейся в его волосах, почти сразу берёт крепко стоящий член целиком, выбивая из Йегера сдавленные всхлипы и надрывные стоны.       Внутри Эрена оказывается потрясающе узко и жарко. Аккерман двигается осторожно, успокаивающе поглаживая изогнутую поясницу, целуя затылок, шепча на ухо какой-то бессвязный, смущающий бред. Но спустя короткое время Йегер сам нетерпеливо подаётся навстречу, понуждая двигаться быстрее и буквально втрахивать его в дрожащие стенки кабинки. Они кончают быстро, ярко, шумно. После — Ривай ласково, нарочито не спеша намыливает красивое тело Эрена, возбуждая снова, дразня, но не давая оторвать себя от основного занятия.       Смыв с Йегера пену, Аккерман быстро моется сам, с улыбкой глядя на разморенного, замершего у стены напротив Эрена, что, закусив губу, разглядывает его в ответ.       Они наконец выбираются из кабинки, все ещё молча, но не из-за неловкости, а просто из-за желания немного растянуть этот момент интимной близости.       — Возьми себе полотенце, — наконец нарушает тишину Ривай, указывая на стеллаж за спиной Йегера и сам следуя собственному совету.       — Какое? — ухмыльнувшись, отворачивается Эрен.       — Лучше красное, оно побольше… — оборачивая полотенце вокруг талии, бросает Аккерман.       — Это какое? — уточняет Йегер. — Я просто цвета не различаю.       Ривай открывает рот… да так и замирает. Эрен, не дождавшись ответа, оборачивается к нему.       — Ты чего? — недоуменно спрашивает он.       — Что ты сказал?       — Ну, я монохромат[4], — с неуверенной улыбкой говорит Йегер. — Не различаю цвета. Совсем. А что… тебя это смущает?       В его вопросе слышно волнение, и это легко понять. Но Ривай думает только об одном:       — Тогда, почему ты подошёл ко мне? Там… в кофейне?       — А ты не узнал меня, да? — снова как-то нервно ухмыляясь, говорит Эрен. Он внезапно берет первое попавшееся полотенце, укрываясь им вроде плаща, словно… словно ему неуютно. — Я привожу в ваш офис канцелярию каждую неделю. Подработка такая. Мы никогда не говорили, но я часто наблюдал за тобой из приёмной. Видел, как ты играл в дартс. Как пил чай, странно держа кружку. Как шагал из одного конца кабинета в другой, разговаривая по телефону. Слышал, как ты общаешься с подчиненными, шутишь, — Йегер смотрит на Аккермана, окончательно смущаясь и понижая голос: — И ты мне понравился. Давно. Через ребят я узнал, что у тебя никого нет. Но… но подойти никак не решался. Ты такой взрослый, серьёзный, а я… курьер канцелярского склада.       — Но сегодня, — хрипло начинает Ривай, — ты сказал, что индиго — твой любимый цвет…       — Я увидел тебя в кофейне… просто случайно шёл мимо, честное слово! — кивая для убедительности и глядя прямо в глаза Аккерману, сбивчиво говорит Эрен. — И подумал, чёрт, была не была! Вот и подошёл, и ты… ты так легко со мной заговорил. А индиго и правда мой любимый цвет. Ну… слово очень красивое, понимаешь?       Ривай молчит, а внутри взрывается фейрверк, не меньше. Эрен подошёл не из-за дурацкой бабочки. Эрен подошёл не из-за дурацкой акции. Он подошёл, потому что ему был симпатичен Аккерман. Сам Аккерман.       — Чёрт, я такой идиот, — расстроенно бормочет Йегер, опуская взгляд и нервно теребя края широкого полотенца.       Но Ривай, счастливо улыбнувшись, подходит ближе и, обняв Эрена, крепко целует распахнувшийся от неожиданности рот.       — Спасибо, что подошёл ко мне, — шепчет он, отрываясь на секунду и любуясь выражением восторга и обожания в глазах напротив. — Спасибо, Эрен.

***

      Аккерман просыпается один и первые несколько мгновений отказывается в это верить. Но кровать пуста, кухня и ванная встречают тоскливой тишиной, а отсутствие одежды Эрена в сушилке и ботинок у двери говорят сами за себя. Йегер ушёл.       Ривай досадливо цокает, замерев в коридоре и зябко поджимая пальцы босых ног. Сам виноват, не надо было говорить Эрену, что дверь закрывается без ключа. Он возвращается в комнату и берет мобильник, но тут же закатывает глаза над собственной глупостью — он ведь не взял у него номера. Не до того было ночью.       Аккерман переводит взгляд на смятые простыни и не верит, что парень мог вот так сбежать после такого вечера. Они болтали почти до рассвета, время от времени лениво целуясь, лаская друг друга и пару раз повторив начатое в душе. Эрен много смеялся, рассказывал о себе, своей особенности, смешил Ривая пародиями на его подчиненных и был просто невероятным. Чёрт, даже нелюдимый кот, не признающий и не подпускающий к себе никого, кроме хозяина, проникся добродушной аурой их ночного гостя, позволив себя погладить и даже порадовав слушателей звучным мурчаньем.       Исчезновение Эрена чудится Аккерману вселенской несправедливостью и грубой насмешкой судьбы. Какого чёрта?       В этот момент он замечает свое отражение в большом напольном зеркале и, нахмурившись, подходит ближе. Смотрит, рассеянно прикасается к уже заметным морщинкам в уголках глаз, тронутым сединой волосам на висках. Да, он в хорошей форме и следит за собой, но… На что он нужен двадцатилетнему парню? Неужели ему и правда могло быть интересно слушать рассказы о сделках, корпоративах, домашних посиделках у друзей? Эрену, только начинающему взрослую жизнь…       Всё, что накануне виделось чудом и настоящим волшебством, в безжалостном свете бледного утра кажется выдумкой воспаленного рассудка. Йегер просто пожалел его. Провел приятный вечер и ушёл, не обязав себя чем-то большим и нежелательным.       Телефон в руке вибрирует ранним звонком, и Ривай не глядя отвечает, снова по-дурацки веря в чудо.       — Да?       — Доброе утро, коротышка, — тихо, будто бы шёпотом, говорит Ханджи. — Угадай, откуда я тебе звоню?       — Судя по сдавленному голосу — из сортира, — раздраженно прикрывая глаза из-за собственной наивности, отзывается Аккерман. — В этот раз я не повезу тебе туалетную бумагу. Я предупреждал, что нужно быть дальнови…       — Я у Эрвина, ворчун, — перебивает Ханджи, чуть повышая голос из-за переполняющего её энтузиазма. — Вчера он встретил меня после работы и попытался развести, что это он моя пара…       — То есть? — почесывая голову и бесцельно оглядываясь, спрашивает Ривай.       — Ну спросил всю эту ерунду про цвет и так далее.       — И вы сошлись на том, что оливковый вас объединяет? — добродушно хмыкает Аккерман, искренне радуясь за друзей.       — Да, я позволила этому здоровяку поверить, что он меня обдурил, — самодовольно отзывается Зоэ, шурша каким-то фантиком. — Ну, а ты как? Встретил кого-нибудь со своим индиго?       Ривай вспоминает, как та самая бабочка красиво смотрелась на шее Эрена при полном отсутствии другой одежды. Его в тот раз так занесло, что несчастный аксессуар он порвал, выбросив в мусорку.       — Не совсем, — отвечает Аккерман и хочет было попрощаться с подругой, не желая вдаваться в подробности, но застывает, слыша, как ключ ворочается в замке.       Ханджи что-то талдычит ему на ухо, но Ривай, выйдя в коридор и уставившись на разувающегося Эрена, не может уловить ни слова.       — О, — с довольной улыбкой замечает его Йегер, — уже проснулся. Я сбегал в магазин — а то жрать у тебя вообще нечего…       — Я перезвоню, — на автомате говорит Аккерман, нажимая на сброс вызова и убирая мобильник в карман пижамных штанов.       В коридоре снова повисает пауза, и Эрен, опустив пакеты с эмблемой местного супермаркета, подходит чуть ближе:       — Что-то случилось? Тебе что-то сказали по телефону? — он озабочено вглядывается в лицо напротив. — Ты какой-то потерянный.       Йегер молчит ещё несколько мгновений, а потом на его лице появляется выражение понимания.       — Ты подумал, что я сбежал? — с ласковой улыбкой предполагает он, и, не получив отрицательного ответа, сокращает расстояние до минимума, не прерывая при этом зрительный контакт: — Прости, что не предупредил. Надо было оставить записку.       — Я просто жалкий, — прикрывая глаза и искренне надеясь, что не покраснел, на выдохе говорит Ривай. — Жалкий, старый идиот…       — Перестань, — обнимая и ласково целуя, перебивает Эрен. Слегка отстранившись, он ныряет рукой в карман толстовки и с хитрой улыбкой добавляет: — Я задержался, потому что искал это.       На длинных пальцах болтается бабочка. Насыщенного цвета индиго. Что радует — стандартного размера, без цирковых замашек.       — Твою мы порвали, — смущенно, но при этом не пряча довольного взгляда, продолжает Йегер, — а тебе она, вроде, так нравилась. Ты её весь вечер носил…       Эрен замолкает, слыша смех Ривая, но недоумение быстро сменяется весельем.       Аккерман крепко обнимает парня и, все ещё смеясь, думает о том, что когда-нибудь обязательно расскажет ему историю той дурацкой бабочки, всё-таки сыгравшей свою роль. Ведь не будь он уверен, что Йегер подошёл к нему из-за неё, вряд ли смог бы так же непринужденно начать беседу.       — Ты удивительный, — шепчет Ривай, беря лицо Эрена в ладони и счастливо улыбаясь, — и нравишься мне гораздо больше бабочки.       На тумбочке у окна кот лениво машет хвостом и довольно жмурится от яркого солнца и тепла. _________________________________________________________ [1] Речь идёт о герое сборника рассказов Агаты Кристи, Эркюле Пуаро, одним из постоянным аксессуаров которого была галстук-бабочка. [2] Эрвин пересказывает завязку сюжета одного из рассказов о великом сыщике «Трагедия в Марсдон Мэйнор». [3] Речь идёт о песне «Barbie Girl» (1997) группы Aqua. [4] Да, монохроматы могут различать цвета по яркости, но, предположим, что у Ривая все полотенца в темных тонах, поэтому Эрен решил не тратить время на поиски и просто спросить, какое именно полотенце взять.