Он целует ее

      Он целует ее по-другому каждый раз, с того самого момента, когда она впервые дает ему понять, что хочет этого, с того самого мига, как тянется к нему за поцелуем сама.       Он целует ее робко и несмело, когда она притягивает его к себе впервые, утянув его за дверь раздевалки девочек, где никого нет — лишь бы никто не застукал, не заметил. Ее запястья скрещены, когда она руки ему за голову закидывает, и его ладони на ее талии, как будто он вот-вот ее поднимет в поддержку, удерживая так, будто она ничего не весит. Он целуется хорошо, и ревность переполняет ее от мысли о том, что была в его жизни девушка, с которой он этому учился — конечно, была, он уже совсем взрослый, и он красивый, и он притягивает взгляды девушек, почему бы не найтись той, с которой он целовался ранее, а может, и не одной? Она обещает себе сделать все возможное, чтобы с этого момента ему хотелось целовать только ее, даже не подозревая, что этой цели достигла еще даже до того, как поставила ее себе.       Он целует ее медленно и тягуче в отельном номере в Челябинске, когда его соседа по комнате нет и не предвидится в ближайшее время, когда она сидит на его коленях, скрестив за его спиной лодыжки, и кончиками пальцев изучает его лицо, когда кончики его пальцев изучают ее тело, останавливаясь каждый раз до того, как он зайдет слишком далеко. Не до того, как разбудит в ней то темное, жадное, сметающее все на своем пути, не до того, как она поймет, что в эту игру можно играть вдвоем. Она в эту игру ввязалась, будучи уверена, что правила у нее есть — осознает только сейчас, что правила они пишут по ходу, вместе. Ей это все поэтому нравится еще больше — хотя, казалось бы, куда уж?       Он целует ее жадно и собственнически после встречи с друзьями, когда они сидят в его машине около ее подъезда. Она знает, что спровоцировала его, напропалую флиртуя со всеми подряд весь вечер — на это и был расчет, на то, что ревность разбудит в нем эмоции, что он не выпускал на поверхность ранее. Он позволяет ей разбудить это в нем, позволяет ей этим воспользоваться, и она пользуется, не упуская шанса. В фильмах в такие моменты небо расцвечивают фейерверки, но фейерверки взрываются где-то внутри нее, яркие, красочные, и дыхание перехватывает, когда он прижимает ее к себе, когда сжимает в своих объятиях, утягивая на себя. Ее руки, когда они останавливаются, наконец, под его футболкой, и ее собственная футболка сбита, а его ладони на ее ягодицах, под грубой тканью джинсов. После такого она даже готова объяснять маме, почему у нее шальной взгляд и припухшие губы — мама не спрашивает. Замечает ли?       Он целует ее мягко и бережно, и в поцелуе его благодарность, когда они держатся за руки, когда на их шеях все еще малое золото юниорского чемпионата мира. Конкуренты дышат им в спину, слишком близко, чтобы расслабляться, но они оба хотят сейчас забыть об этом и просто побыть вместе, в своей капсуле, в своем пузырьке идеального мира. Он их пальцы сплетает, и свободная его ладонь устраивается между ее лопатками так удобно, будто там и должна была быть, и ее пальцы путаются в его отросших волосах. Это больше, чем влюбленность, это больше, чем нужда — это необходимость, и та же жажда, что разгорается внутри нее, горит и в его глазах, когда они встречаются взглядами. Жажда, и желание позаботиться, оградить от всего плохого, быть рядом, что бы ни произошло — все то же, что она читает и внутри себя. Все то же, что есть и в ней.       Он целует ее по-разному каждый раз. И каждый раз Лиза чувствует в поцелуях Дэвида ту любовь, ради которой все. Ту любовь, которой отвечает ему и сама, потому что как иначе?