Терранцы. Эпилог.

- А это мы - забираем вас из инкубатора, - Чехов тычет в отголографированное видео, очень старое, с видимыми потерями в качестве, и останавливает движение, - это ты, Аврелия, на руках у Джеймса, - молодая девушка в красной форме десантника изумлённо прищурилась, её тёплые карие глаза с зеленцой всегда находили чем восхититься. - А это ты, Кристофер, - Павел повернулся к пареньку со светлыми глазами. Он, как и Аврелия, не расставался с формой, и даже сейчас её жёлтый верх натянуто облегал ладный торс, контрастируя с ярко-красной формой сестры. - Готов поклясться, Спок прослезился, когда тебя ему вручили, - улыбнулся Кристоферу папа-Лео. Его волосы когда-то были такого же глубокого каштанового цвета, а сейчас их полностью покрыла седина. - Это зеркальная проекция, доктор, - возразил вулканец, единственный из них всех почти не изменившийся. - Кто и "проливал" слёзы над собственными здоровыми, и генетически превосходящими нас всех детьми, так это вы. - А это ты, Кэт, - очень нежно дотронулся Чехов до изображения, чтобы увеличить себя с младенцем на руках. Он сжал губы, чтобы не прослезиться, и морщина, пролегающая в их уголке, усилилась. Екатерина склонилась к плечу отца. В отличие от Кристофера и Аврелии, она была фактически вынуждена носить форму везде и всегда: самый молодой капитан Звёдного флота, дипломат, исследователь, тактик - отдых для неё был лишь словом, которым она поощряла своих подчинённых. - А это Спарк! - ткнула Аврелия пальцем в изображение, и голопроектор увеличил младенца на руках доктора МакКоя, каким он был 25 лет назад. - Это было остроумно, Леонард, дать мужское имя своей дочери, - по традиции напомнил Спок. - Нашей дочери, - поправил МакКой, сжимая рукой прохладную ладошку с длинными тонкими пальцами, покоящуюся на его плече. Самая остроухая из всех, она даже не повела высокой бровью. Встав почтительно между дедом и отцом, разглядывая семейные голограммы, она являла собой образчик вулканской невозмутимости. Сарек едва заметно улыбнулся, поглядывая на внуков. Лишь на 1/8 вулканцы, шедевры искусных вулканских врачей и генных инженеров. Да, Спарк была больше всех похожа на праматерь по Сарековой линии. Особенно когда укладывала свои густые чёрные волосы вот так, в узоры из кос. - Обожаю, когда мы собираемся все вместе! - Аврелия сжала сразу двух попавшихся под руку отцов в объятиях, Кирк и Чехов потрепали её по роскошной светлой копне, и она тут же метнулась к МакКою и Споку. - Пап, сыграй на лютне! Спок был близок к тому чтобы улыбнуться, они виделись так редко, тем более на Вулкане. Их маленькие вундеркинды избрали каждый свой путь: отдались со всем рвением учебе, затем работе. Иногда Спок скучал по дням на Энтерпрайз. Ностальгия? Он слишком многое перенял у своих людей. В глубине души Спок признавал, что лучшее (хотя внутренний вулканец и ворчал, что это нелогично и необоснованно). А ведь и терранцы переняли у него немало. Они стали более сдержанными, спокойными, логичными даже. Их эмоции больше не выплёскивались, хотя по общим каналам они иногда бурлили как лава. Сейчас их эфир был наполнен теплом, благодарностью, полным доверием. Терранцы называют это любовью, он же, Спок, не может найти эквивалентных слов в их языке для того, что по сути является нерушимым, неизменным, неоспоримым. - Спарк очень хорошо играет, - напомнил МакКой, улыбчиво глянув на дочь выцветшими от непрекращающейся боли глазами. - Так сыграйте вместе! - ещё сильнее просияла Аврелия, кажется харизма Кирка в ней удвоилась, а вот осторожность и логика - нет. - И дедушка тоже, - она прильнула щекой к щеке Сарека, и Спок удивлённо поднял бровь, услышав, как тот издал довольный звук. Музыка лилась, Спок пел на вулканском и никто не смел перебивать его: он пел о мире, о вселенной, о звёздах, о красоте логики, и о том, как сталкиваются планеты и галактики, чтобы объединиться и собраться в одну ещё большую, о том, что разрушение - часть созидания, о том, что смерть - лишь конец путешествия, отдых, за которым последует рождение. Три инструмента переплелись в органичной мелодии; Кирк и Чехов переглянулись - они до сих пор не могли до конца понимать вулканский, и не понимали о чём так красиво заливается их супруг, но чувствовали для кого. Боунс зачарованно любуется мужем и дочерью, так похожими друг на друга, несмотря на преобладающие гены МакКоя; Джима и Павла в её чертах почти не найти, но их ровно столько же, сколько и Спока. По крайней мере, генетически. Подумать только, он мог не иметь этого всего - детей, мужа, друзей, всю эту огромную семью, если бы не согласился, наконец, на kal'i'farr, если бы не решился остаться в своё время на целый год (как того требовал закон) на Вулкане, если бы упёрся слишком сильно против искусственного создания детей из перемешанных в разных пропорциях их общих генов. В момент, когда они пришли в Вулканский институт генной инженерии, ему эта мысль казалась абсурдной, но теперь он и представить не может себе, как прожил бы жизнь без рассудительного Кристофера, бунтарки Аврелии, умницы Екатерины и человечной Спарк. МакКой коснулся каждого из супругов ментально, через связь, благодаря их. Голос Спока дрогнул. Сарек и Екатерина подхватили мгновенно, прикрывая ошибку, остальные присутствующие - кроме Спарк - даже и не поняли ничего. Она тайком глянула на отца из-под опущеных ресниц: кадык его протолкнул невидимый ком в горле, глаза очень странно блестели, но на лице сохранялись спокойствие и невозмутимость. Песня закончилась, Аврелия захлопала громче всех, сияя улыбкой Кирка, Кристофер - улыбкой Спока (которую видели в своё время лишь единицы), Екатерина, не отнимая рук от нервных точек на шее отца-Леонарда, лишь выкрикнула "Браво!", тоже растягивая в улыбке губы, такие же, как у Павла. Спарк смотрела на них неестественно голубыми для вулканцев - точь в точь как у МакКоя - глазами. Сама вечность застыла на их лицах. Они не умрут, пока жив хоть один. - Тебе не жарко, пап? - спросила Кэт, поправляя на Леонарде вулканского кроя рубашку из терморегулирующей ткани. - Нет, милая, - улыбнулся тот, сжимая её руку, и Катя видит глубокие морщины, на болезненно впалых щеках, на тёмно-синих кругах под глазами. Отец делает вид, что он в порядке, но прямо сейчас он испытывает адскую боль, пронизывающую всю нервную систему. Он целует тыльную сторону её ладони. - Спасибо за массаж, мне теперь намного, намного легче. Кристофер подходит к ним, он кладёт свои пальцы на особые точки на основании шеи Леонарда и согласно кивает Кэт - они понимают друг друга без слов - теперь его очередь взять часть боли на себя. Екатерина отходит в сторону, обнимает отца-Джима и тихонько плачет, словно ей всего 6 лет, она на Энтерпрайз, а её любимый ручной триббл не дышит. Кирк лишь прижимает её к себе, он отчаялся настолько, что не может плакать. Джеймс Тибериус Кирк отчаялся - дело совсем плохо. Чехов незаметно подходит и кладёт свои руки поверх них обоих, глаза его блестят - ему тоже трудно сдержать душевную боль от ощущения близкой потери. Сарек отворачивается. Он уже привык к тому, что эмоции в их доме - норма, но слёзы даже для людей оставались интимными. Он осторожно берёт сына под локоть и выводит на улицу, в остывающую и очень звёздную вулканскую ночь. Они дышат в унисон разреженным воздухом, глотая запах нагретых за день камней и древесной смолы в саду; долго смотрят друг другу в глаза - ведут диалог. Наконец, Сарек говорит: - Я знаю каково это. Спок снова сглатывает комок в горле. Его отец как никто другой знает - Аманда медленно угасла на его руках, высохла, состарилась, несмотря на все старания вулканских учёных, оставляя Сарека всего лишь в середине его пути. Но МакКой мог бы ещё пожить, он умирал не от старости. Денно и нощно Спок ищет лекарство от этой бактерии, медленно и верно уничтожающей нервную систему Леонарда. Исследования не дают результатов. Обезбаливающие больше не помогают. Вакцины нет. Времени нет. Крупная, одинокая слеза скатилась по бледной щеке. Сарек отвёл взгляд и скрылся в дверном проёме, меняясь местами со Спарк, которая быстро сообразила что происходит. Она осторожно дотронулась до плеча папы-Спока и участливо заглянула в глаза. Ему было стыдно. Она понимала. То как воспитали его, то с чем ему пришлось бороться всю свою жизнь - кошмарная несправедливость. Ей так повезло быть лишь физически, но не физиологически - вулканкой. 4 совершенно разных отца, 400 нянек из мультирасового экипажа и даже суперкомпьютер - сама Энтерпрайз - позаботились о том, чтобы она не была жертвой предрассудков и рабой обстоятельств. Спарк осторожно заключила отца в объятия, пряча его в своём хрупком коконе понимания. Тело его мелко дрожит, словно от озноба, она транслирует в эфир свою нежность и участие. - Я пытался стать достаточно человеком, чтобы любить. Теперь я недостаточно вулканец, чтобы отпустить. Спарк стиснула отца ещё крепче. Она знала, что он не заплачет. Несмотря ни на что, он просто не мог, не умел, хотя в глубине души и был бы не против. Она плакала за него: тихо, без звука, без всхлипа, без рваных вдохов. Она плакала - потому что могла, до тех пор, пока эфир не очистился и стал яснее, ярче. Она подняла заплаканное лицо на отца, глядя на Спока ЕГО глазами, ЕГО заплаканными глазами, она уверенно сказала: - Он будет жить, пока мы помним о нём. *** В свете одних лишь только ПАДДов заговорщики собрались на кухне. Екатерина обвела всех взглядом. - По моим грубым расчётам папе-Лео осталось не больше пятидесяти двух часов. Спарк, что с исследованиями, которые я тебе отправила? - Я изучила их на 86%, - ответила доктор. - Также я дополнила их некоторыми поправками, используя мои новые открытия в исследованиях катры. Я предполагаю, что мы могли бы поместить сознание отца в моё тело, не повреждая при этом моего сознания. Катя неодобрительно мотнула головой. - Мы не можем так рисковать тобой. Нужно провести больше опытов. - Кэт права, - приняла её сторону Аврелия, - если мы потеряем ещё и тебя, папа-Паша умрёт от горя. - А я думаю, это Спарк решать, - вступился за сестру Кристофер и приобнял её одной рукой. - На ком проводить опыты, как не на изобретателе? - поставила точку исследовательница и все согласно замолчали. - Когда мы можем попробовать? - спросила Екатерина у Спарк, после затянувшегося молчания, и добавила. - Я не могу задержаться на Вулкане более, чем на двое суток. - Восемь часов на то, чтобы закончить обработку твоих исследований, двадцать один час на проверку всех поправок и формул. Примерно двенадцать часов на то, чтобы подготовить пап. - Я бы не был так оптимистичен, - возразил Кристофер. - Подготовка отцов может занять более 48 часов. - Мы могли бы заняться ими парралельно, пока Кэт и Спарк работают над исследованиями и подготовкой процедуры, - предложила Аврелия. - Это очень позитивное предложение, - одобрительно кивнула Екатерина, - все согласны? В воздухе срезонировало ментальное единодушное "да". Они - дети своих отцов. И так легко не сдаются.