***
Прошло не так много времени. Саске, определенно, возмужал — в шестнадцать шиноби раньше умирали, а сейчас только начинали настоящий путь опасности, и это, кажется, прогресс. Какаши-сенсей думает также, но вслух говорит совершенно иное: — Жаль, что вы так быстро повзрослели. Учиха тоже жаль. Жаль, что сделали они это без Наруто. И совсем немного завидовал Джирайе. Тот был единственным человеком, который хоть как-то связывался с пропавшим с того самого дня Узумаки, и теперь часто ошивался в Конохе, изредка делясь информацией с Какаши или Сакурой. Отчего-то именно с ним этот извращенный старик говорить не хотел, и Учиха, на самом деле, ни в коем случае не винил его. Он бы сам не захотел говорить с собой, ведь его вина была явной — из-за него Наруто ушел, и именно по этой причине сдался, изменился, поддался ненависти, от которой так безуспешно бегал столько лет. Наруто изменился в корне. Они не виделись никогда более, но команда семь всё равно считала его членом команды спустя столько времени. В сердцах жителей Конохи он навсегда остался беспомощным мальчиком-демоном, который, между прочим, любил эту деревню больше чем все эти лицемерные коноховцы вместе взятые. Честь своего друга Саске защищал упорно: и стоило кому-то высказаться плохо о нём, как они получали точечный удар в челюсть. Саске никогда не было жаль за это. Как бы сильно Узумаки не изменился, плохого он не заслужил. Натерпелся. И Учиха знал это лучше всех. Отступник. Говорить такое про Узумаки было… Непривычно. И совсем капельку — больно. Голос Какаши-сенсея надламывается, когда он зачитывает письмо от Джирайи: когда-то он также читал известие о том, что Наруто привел в их деревню нового Хокаге, но сейчас они с Сакурой едва-ли не сгрызали губы в мясо, слушая о новых и новых обвинениях: — Двести двадцать убийств. Сотня грабежей. Организованное проникновение в Страну Железа, попытка нападения на их предводителя. И… Покушение на пятого Казекаге — Гаару-сана. Также, Наруто-кун был замечен в черной одежде с красными облаками, предположительно, они означают, что он состоит в тайной организации, Акацуки, которая охотится на джинчурики. — Нет… — Харуно неверяще смотрит на сенсея, который сдавленно выдыхает, комкая бумажку в руках. Она превращается в пыль, и Учиха молча смотрит, как частички пепла ложатся на землю под его ногами. И почему-то не может поднять головы, ставшей невероятно тяжелой. Он видит, как кружатся снежинки в воздухе, и как легким покрывалом они ложатся на белоснежную поверхность, укрывшую землю толстой оболочкой. Снег под его ногами хрустит, и Саске мечтает, чтобы также хрустнула его шея — и неожиданно для себя понимает, что задыхается. — Приказ от Хокаге: при обнаружении — убить. Наруто Узумаки официально признан отступником S-ранга. Похоже, что-то не так. Саске для достоверности оглядывается, и мир кажется нереальным. Разве такая судьба уготована им? Он сомневался. И комкает одежду в районе груди, пытаясь заставить сердце снова биться, но в горле застревает огромный ком, сдавливая легкие, и Учиха падает, и мир перед глазами превращается в калейдоскоп серых образов, среди которых тускнеет яркая улыбка Узумаки, превращаясь в стекающие по медовым щекам слезы. Ему хочется верить, что в душе он сохранил хоть каплю своей благородности и глупого оптимизма. Но всё это рассыпается в прах, когда он просыпается. Сакура неизменно рядом. Она — молчаливая поддержка, и Саске ей благодарен. Девушка немо смотрит на свои руки, излучающие слабый зеленоватый свет, а потом выдыхает, судорожно глотая ледяной воздух. В палатках холоднее обычного. Деревни больше нет, и Учиха пытается не думать, что было бы, если бы Наруто все-таки остался. Удивительно, как он, находясь на темной стороне, все еще оставался их единственной защитой. Пейн не погиб, нет. Он стер каждый уголок Конохи, но вернул к жизни погибших, уходя в тень. Саске не знал подробностей, он был слишком слаб, чтобы сражаться, и даже не пришел в сознание, когда случилось внезапное нападение. В забвении он провел долгих две недели, измученный и разбитый вдребезги, он напоминал скорее свою тусклую оболочку, бесполезный образ, который постепенно размывался на фоне серого пейзажа громадного кратера. Им удается увидеться лишь после неудачного нападения Узумаки на четвертого Райкаге. Он ранен — Саске видит, как тот держится из последних сил, отчаянный и преисполненный злобой. Его руки прижимали полы черно-красного плаща к кровоточащей ране, а кровь монотонно стекала на пол, несуразно выделяясь алыми каплями на фоне белого снега. Наруто готов напасть, в его глазах ни капли былой беспричинной радости или света. Саске видит тьму, и она куда глубже, чем та, от которой бегал он сам. Он на секунду задумывается: а возможно ли спасти Наруто? Вероятно, нет. Но Учиха хочет попытаться. И, если не получится, попытаться еще раз. Ему кажется, он стал похож на этого придурка — только Саске ни за что не сдастся. Это не его путь ниндзя, но ради Наруто он готов на многое, и даже сейчас, когда Итачи ускользает буквально у него под носом, он подхватывает ослабшего Наруто. И незримо, едва ощутимо касается его щеки, холодной и напряженной. Узумаки не доверяет, конечно же нет, лишь зыркает затравленным зверьком на него, не говоря ни слова, когда Саске насильно укладывает его на землю. По-хорошему — они должны сразиться. Как обычно делали это, и как, вероятно, сделали бы и сейчас, если бы Учиха не сдержал своего гнева. Они определенно проведут сражение, и не из-за ненависти — а просто потому, что по-другому не умеют. И Саске впервые за долгое время позволяет себе зажмуриться, сдерживая рвущиеся наружу слезы. — Наруто. Узумаки открывает глаза. Ухмылка, что кривит его губы, кажется чужой. Голубые глаза, кажется, стали темнее: Саске боится смотреть на небо, чтобы сравнить, и обнаружить, что оно чернее его самых потаенных кошмаров. У Наруто кровь на лице, и на руках — и своя, и чужая, и её столько много, что Учиха ощущает подступающую к горлу тошноту. Наруто приподнимается, склоняет голову набок, снисходительно улыбается одними глазами, когда Саске прикладывает к его ране мягкий свет медицинской техники. Её не сравнить с силами Харуно, но она хотя бы позволит ране немного затянуться. Отчего-то ранение Наруто не заживало, как обычно, моментально, а лишь становилось шире. — Почему девятихвостый не излечил тебя? — Похоже, он спит, — дергает плечами Наруто, позволяя холодным рукам Учихи коснуться оголенной кожи, — А ты не изменился, Саске. Всё такой же заносчивый ублюдок. Наруто пытается делать вид, что и он — такой же, как и четыре года назад. Но Саске видит всё. И тусклое безразличие тоже. Конечно, девятихвостый не спал. Похоже, Узумаки пытался умереть, и не позволял демону вылечить его; от этой мысли холодок пробегает по позвоночнику. Он старается не смотреть на бывшего товарища, потому что даже не знает, что говорить. Много раз представлял их встречу, но никогда не думал о том, насколько сильно душа Наруто могла пострадать. Честно говоря, в глазах Саске Наруто всегда был человеком непреклонным. Почему-то Учиха казалось, что даже если Узумаки отрубят обе ноги и обе руки, он все-равно продолжит битву — и, вероятно, раньше так бы и было. Узумаки излучал непонятный ему вечный позитив, и он представить не мог, что должно было произойти, чтобы свет Наруто погас полностью. Что-то поистине ужасное. Ужаснее, чем геноцид целого клана? Ужаснее, чем предательство любимого брата? Саске колеблется, но спрашивает. И на удивление, получает ответ. — Как в детстве, — улыбается он немного хищно, утирая тыльной стороной ладони кровь на лице, превращая пятно в смазанный отпечаток, — Только ты достоин жалости, а, Учиха? Не у одного тебя была жизненная трагедия, — голос Наруто режет своей насмешливостью, — Презрение всей деревни. Я рос без родителей, Саске. Я помню, ты говорил, что это лучше, чем в один день потерять существующую семью. И я бы согласился, конечно, согласился бы… Если бы не смог увидеться с ними. Они чудесные. Жаль, что мне пришлось уничтожить их остатки, — смех Наруто рокотом грохочет у Саске где-то под ребрами. Глаза его, аксамитовые, чернее ночи, распахиваются в ужасе. Узумаки убил своих родителей — и пускай они были для него чужими людьми, и пускай умерли они много лет назад, он сделал это. Кровожадно и безжалостно. Рука Саске замирает, и он молча, сжав губы в тонкую полосочку, перевязывает его рану. Они уже перебрались в ближайшее помещение: какой-то заброшенный дом с пробитой стеной, в которой до них наверняка кто-то побывал. Наруто вальяжно развалился в самом сухом углу, как-то по детски кутался в грязное одеяло, а свет от костра мягко игрался в его пшеничных волосах. — Почему ты сделал это? — Они бросили меня. Учиха мелко подрагивает, подгибая ноги. Голова его тяжелеет, и он кладет её на колени, обхватив их руками. Наруто неожиданно протягивает руку. И Саске хватает чужие пальцы, сплетая их в замок. Узумаки сдавленно кашляет. Удивительно, как без поддержки чакры девятихвостого он становился до ужасного хрупким. Ему определенно свезло — иначе бы умер еще в младенчестве от пустяковой сезонной простуды. — Почему ты пошел по этому пути вместо меня? Наруто в очередной раз блаженно ухмыльнулся, подперев рукой подбородок. Он крепче сжал их соединенные руки. — Если я скажу, что был безнадежно влюблен, ты поверишь? Саске лишь понуро кивает. И корит себя за глупость — но всё равно тянется к Узумаки, жадно впиваясь в поцелуй. Наруто надрывно вдыхает воздух и, кажется, рана снова начала кровоточить, но он лишь податливо изворачивается в руках Учихи, которые блудливо заскользили по худому, подтянутому телу. Это ошибка — звучит в голове Саске. Ему плевать. Он привык ошибаться. Всё в порядке. Так он считает, когда на секунду в глазах напротив мелькает что-то родное. Саске улыбается в поцелуй, как придурок. И Наруто лишь закрывает глаза, отдаваясь страсти.***
Убить Итачи оказалось задачей практически непосильной. Он четко понимает — не будь его старший брат ослаблен болезнью, Саске бы проиграл в первый час, причем с треском. Победа не приносит удовлетворения. Учиха и не ждал: понял, что месть не принесет ему ничего, кроме бурлящего чувства пустоты на дне желудка. Он глотает собственную кровь, переворачивается на спину, позволяя каплям дождя смыть с его лица слезы. На лбу кривое напоминание — кровавый отпечаток чужих пальцев. Он не чувствует ничего. И это уже почти привычное состояние. Саске на грани того, чтобы сдаться, но мысли о Наруто, почему-то, держат его в строю. Почему-то это кажется как никогда забавным. Как и то, что перед глазами неожиданно возникает его образ — и Учихе приходится долго осмысливать, что этот Узумаки вполне себе реальный. Он смеется, нервно и надрывно. Похоже, Наруто это сбивает с толку, но он лишь со вздохом утаскивает его внутрь, и Саске ловит явственное чувство дежавю, когда чакра — огненная, кипящая и оранжевая, бурлит на теле, полная тяжелой энергии, и его слабость уходит, словно по щелчку пальцев. Острая боль в желудке проходит, оставляя лишь привкус крови во рту. Саске смотрит на Узумаки с долей отчаяния, и шепчет на исходе сил: — Вернись, Наруто, — безразличие в глазах напротив почти физически терзает его сердце, — Пожалуйста. — Ты не сможешь заставить меня сделать это, — впервые Наруто не смеется над ним. Он серьезен, и Саске почти скучал по этому его блеску в безжизненных глазах, — Мне там не место. — Тебя ждут. — Кто? Ты? — Сакура, Какаши-сенсей, Казекаге, весь наш выпуск академии, да и… Много кто. — Они мне неинтересны, — он болезненно морщится, — А ты у меня уже есть. Саске смотрит нечитаемым взглядом, ощущая, как пальцы Узумаки пропускают его черные волосы. — Я не смогу остаться. — Тогда почему ты думаешь, что я смогу? Учиха просто глупец. И Наруто, на удивление, не понимает этого. Оно и к лучшему, потому что Саске ощущает отвращение, когда от чужих касаний в его животе взлетают бабочки. Он влюблен. Определенно. Только вот какой от этого толк сейчас, когда Узумаки — гребанный монстр? Почему-то осознание этого давит ему на затылок. Саске едва держится, чтобы не врезать ему, но все-таки делает это, и щека Наруто краснеет. Их битва напоминает избиение. Учиха не знает, в чем дело — в его подбитом духе, неизмеримой силе Узумаки или, может, он просто неудачник? Но Наруто искусно избегает его атак, почти играючи, а список его новых техник переваливает за два десятка только за первый час. Он не хочет проверять, как быстро Узумаки убьет его, если подключится еще и Кьюби, и его глаза зажигаются красным. Мангеке делает поворот — Наруто жадно улыбается во все зубы. Но вместо того, чтобы напасть, Саске резко замирает, хватаясь за чужую руку. Узумаки испуганно смотрит, и Учиха проникает в чужое подсознание. Сразу же столкнувшись с мордой великого демона, Саске слегка отскакивает. Лис не кажется обезумевшим и, похоже, даже его злость слегка поутихла. Он способен восстановить воспоминания о том, что произошло на мосту, и единственное, что он запомнил особенно четко — это жгучая жажда убийства и ненависть. Наруто же спит. Ненадолго, конечно, но этого хватит, чтобы воплотить задуманное. Удивительно, как он несколько лет изучал построение печатей, и все ради того, чтобы сейчас замешкаться, нетвердо стоя у распахнутых железных прутьев. Кьюби рычит утробно, замахнувшись лапой. У него бы не получилось ранить Саске, ведь он был всего-лишь проекцией в чужом подсознании, но Кьюби, на удивление, не напал. Лапа его с громким стуком вернулась на место, а голос насмешливо пророкотал, отбиваясь эхом от стен: — Учиха, стало быть. Интересно. — Кьюби, — спокойно, — Сейчас я запечатаю тебя. Девятихвостый молча смотрит на то, как кровью Саске вырисовывает сложные узоры печати, вкладывая тонны собственной чакры. — Ты уверен что это то, чего хотел Наруто? Учиха знает: с демонами говорить нельзя. Но почему-то рука его дрогнула, заставляя перерисовывать часть печати. От Кьюби веет теплом, и это тепло скорее приятное, нежели убийственное. — О, так ты и не интересовался, — понимающе хмыкает демон, скучающе укладывая морду на лапы, — Он просто снова её разрушит. Думаешь, ты первый, кто решает спасти его прогнившую душонку? Парень, его придурошный отец, Минато, еще и мама на пару, запечатали меня, а он просто развеял их. Саске раздраженно цокает. — Закрой рот, — прикрикивает он. Девятихвостый скалится, длинным ногтем пуская рябь по воде. — Я проткнул их этим. — Мне неинтересно, — отчеканивает Учиха, не смея оторвать взгляда от кровавой росписи, — Просто заткнись. — Знаешь чем это закончится? Саске пытается не слушать. — А я знаю, — и почему-то горестно вздыхает, — Саске. Прежде чем ты налепишь эту штуковину, я хотел бы рассказать кое о чем. Учиха кажется, что это плохая идея. Или не кажется. Да, не кажется. Отвратительная идея. Но вот он, бесстрашно стоит перед сильнейшим демоном, с печатью в руках, и слушает. Кьюби выглядит доброжелательнее Наруто. И это дико странно. Потому что ему не пришлось даже сражаться с демоном. Саске может понять, почему усталость в глазах девятихвостого так явственна: он ведь с Узумаки с самого начала, да? — Не для всех в жизни есть смысл, — и это истина, и об этом Учиха знал, — Для Наруто этот смысл давно утратил значение. Возможно, ты считаешь, что ваша связь — нечто особенное. Да, так и есть. Но разве должна эта связь стоять выше благополучия остальных, Саске? Кто дал тебе право выдвигать приоритеты? Откуда ты знаешь, что лучше для этого балбеса — деревня, полная людей, которые его ненавидят, или гордое одиночество? — В Конохе будут не только те, кто его ненавидят, — отрицательно мотает головой Учиха, — Есть много людей, которые любят Наруто. До сих пор. — Но нужна ли ему эта любовь? — Всем нужна любовь. — Не ему, — улыбается Кьюби, когда вспышка света озаряет темное помещение клетки. Удивительно, что демон не соврал. Печать оказалась разрушена ровно через два часа — когда Наруто повалил его на землю, сжимая руками его глотку. В глазах у него неизменно пустота. Саске почти готов умереть, и это желание кажется ему неправильным. Всё, что происходило, казалось неверным. Словно они свернули куда-то не туда; и Учиха отдался этому ощущению, прикрывая глаза, когда кислород начал стремительно покидать его тело, заставляя громко захрипеть. Узумаки убирает руки ровно в тот момент, когда перед глазами темнеет. Саске хрипло смеется — и тянется к губам, запуская руку в пшеничные пряди. Наруто теплый. И Учиха до смерти желает вернуть всё назад — потому что, черт, это то, чего ему не хватало. Но сейчас для Узумаки это не значило ничего. Он просто-напросто… Опоздал.***
Удивительно, что на войне Наруто становится на их сторону. Почти никто не противится этому — Узумаки погубил родных многих на этом поле боя, и, похоже, чужая ненависть придавала ему сил. Какаши-сенсей кладет руку на чужую спину. Саске видит, как мужчину обволакивает странная пузырчатая оболочка из чакры девятихвостого. И пораженно замирает. Пускай Узумаки и был их врагом, сейчас он оказывал невероятную поддержку всему Альянсу Шиноби. Он зачарованно наблюдает, как каждый человек превращается в ходячую мини-копию Кьюби, и как Наруто слабо улыбается ему, протягивая ладонь. Саске впервые преисполнен надеждой. Сплетает их пальцы, и тепло обволакивает его всего, а сверху неслышно вырастает лавандовая фигура Сусано. Иногда ему казалось, что их судьба заранее распределена. И сейчас, когда их главный враг побежден, Неджи трагически погиб, а Сакура оживила их обоих, они стояли на головах Мадары и Первого Хокаге в Долине завершения. Честно, Учиха готов засмеяться. Это действительно нелепо, ведь исход давно предрешен: что мог поделать он против силы Наруто? «Мы должны быть наравне» равнодушно понимает Саске. Должны. И лишь поэтому он окончательно убеждается — Всё. Пошло. Не. Так. С самого начала. С какого момента? Он не знал. Не знал ничего. И слепо бросился в атаку, с одной лишь надеждой и умением не сдаваться — тем самым, что когда-то отринул этот усуратонкачи. Оно бесполезное по сравнению с силой, что обрел Наруто на стезе ненависти — и эта мысль, с которой Учиха жил последние пару лет. Всё оказывается неожиданно противоположно. Саске всерьез видит перед глазами то, что могло было бы быть: ничья. Тоскливая, совершенно логичная ничья. Но сейчас он поднимается после сокрушительного удара. Его кости, похоже, поломаны полностью. Он держится лишь на одной фразе в голове. Она изнывает, и бьется об череп чужим голосом. «Я не сдаюсь». Так говорил Наруто. И Саске, ухмыляясь, образует чидори в своей руке одновременно с расенганом Узумаки: — Я не сдамся. Вспышка. Яркий свет. Саске не видит абсолютно ничего. Потом перед глазами проносятся воспоминания. Они немного не к месту — в нём кипит желание сразиться до конца, но он терпеливо наблюдает за собой же маленьким, и смотрит с сожалением на тощую фигурку Наруто. Рядом с ним стоит Узумаки. Возмужавший, он с трепетом смотрит на себя, и протягивает руки, с сожалением обнаруживая, как они проваливаются сквозь. Он не успевает сказать ничего. А если бы сказал… Изменилось бы что-то? Саске понимает, что да, когда чидори упирается в чужую глотку. Наруто улыбается. Саске не решается. — Всё в порядке, Саске. Ничего не в порядке. Всё было не так. Всё в этом мире — чья-то глупейшая шутка. Учиха тяжело дышит, и молния медленно замолкает, но не исчезает полностью. Рука Наруто нежно скользит по его лицу. Глаза его светлеют. Саске видит прежнего Узумаки — и от этого осознание того, что будет, становится болезненным. Он вонзает чидори тонким надрезом. Саске надеется, что Наруто не было больно. Потому что он готов завыть. Дождь насмешливо усиливается, смывая кровь с чужой шеи, и грязь с умиротворенного лица. Учиха прижимается лбом к его еще теплому лбу. Он склоняется максимально близко, опаливая дыханием неподвижные губы. И тишина в грудной клетке оглушает.