Случай

      — Он снова не благословил наш брак! — колдун Чёрной Башни появляется перед голубым взглядом как-то слишком неожиданно. Настолько неожиданно, что принцесса чуть не роняет надкусанную квадратную конфету в подкрашенную целой горой, столько, казалось, служанка в очередной раз высыпала ей в ванну, лепестков красных роз розовую воду, укрытой даже спустя целых два часа купания мыльными облаками душистых пузырей с едва уловимым запахом бархатцев. Смотря на всю эту красоту, дополняющую образ такой принцессы из сказки, бездельницы без царя в голове, Атанасия не верила, что всё может быть настолько хорошо. Что ж, и в этот раз Госпожа Интуиция её не подвела.       Лукас будто и не знает, что уже не находится в кабинете императора, будто и не замечает, что перед ним несколько другой, немного непристойный, покрытый мокрыми лепестками и липким стеснением пейзаж. Он недовольно бурчит, размахивая руками, угрожающе хмуря брови и разбрасываясь небольшими молниями, смотря куда-то в голубую стену не потому, что принцесса в неглиже прикрывает как-то незаметно округлившуюся грудь и не потому, что поджимает коленки, облокотившись на них заострившимся с возрастом подбородком. Он явно витает в облаках.       — Твой отец… Этот упрямец, о небеса, клянусь мы подерёмся и тебе придётся кого-то похоронить! Какого чёрта Его Величество такой упрямый осёл?!       Атанасия в очередной раз думает, что Лукас — тот ещё идиот. Вроде разговаривает с ней, но совершенно потерян во времени и пространстве, иначе бы не стал игнорировать её шокированный взгляд и попытку с помощью магии наколдовать себе полотенце, да и в принципе, стал бы он телепортироваться вот так вот непрошенным гостем в ванну к девушке? Даже если он с этой девушкой хотел когда-нибудь уже обменяться кольцами. Принцесса считает, что ему бы хватило ума хотя бы стать невидимым и гнусно подглядывать, однако это в случае его полного и необратимого сумасшествия.       Атанасия молчит, лихорадочно придумывая выход из сложившейся ситуации. Топазовый глаз смешно дёргается, а губы трясутся от смущения и любимого нахальства её будущего мужа. Как назло, нерадивая горничная оставила полотенце слишком далеко.       — Лукас, не хочешь ли ты выйти?.. — как-то неуверенно, но спокойно, со всем достоинством даже не малютки принцессы, а императрицы, подаёт голос наследница престола, наконец, отвлекая мага от проклинания правителя Обелии. На самом деле, девушка была ему благодарна, что это были просто слова сгоряча, ведь она знала об истинном могуществе колдуна. Это могущество было сосредоточено в его чёрной голове и смотрело на неё со дна красного омута, готовое в любой момент заступиться за неё. Оно даже, бывало, напоминало ей Воронулю. Ей казалось, что внутри Лукаса живёт кто-то такой же пушистый и милый, прятавший любимые вещи под сердцем, закапывая чувства глубоко от чужих глаз, а потом рассматривал какие-то чужеродные блестящие осколочки по ночам, слепящие глаза-бусинки отражением луны, и звёзд, и солнца, подброшенные откуда-то из вне и пытался их съесть, потому что, несмотря на всю опасность, они выглядели вкусно и необычно.       От слов девушки его как молнией прошибает, и он понимает, где он. Ему становится резко жарко и душно, а в нос ударяет влажный свежий запах ягодных отдушек и лечебных трав. Он осматривает сначала помещение прокручиваясь корпусом на большой такой скамейке с мягкой голубой подушкой внутри для удобства, а потом как-то так по-детски смотрит на неё, склонив голову набок. Со временем юноша уже привык телепортироваться не в конкретное место, а туда, где находилась она. Однако впервые ему так везло застать Атанасию за купанием. Да, он считал это невероятно удачной случайностью, подарочком заезженной повседневности и утомляющей работы при дворе. До этого, видимо, сам господь-бог его ограждал от внезапных встреч во время переодеваний или чего-то более ужасного и стесняющего. Лукас думает, что стоило бы быть осторожнее, но чего уж поделаешь.       Колдун заостряет взгляд на новых и интересных ему вещах, а потом делает очередное негласное одолжение принцессе и нехотя отворачивается, но не исчезает. И пусть только попробует возмутиться, так просто не отделается.             «И что теперь делать-то?»       Атанасия кусает порозовевшую коленку, раздражённо метая взгляд по ванной комнате. Всё, что было ей доступно — полупустая коробочка шоколадных конфет с какой-то уже приевшейся невкусной нугой внутри и очередной лёгкомысленный роман о принцессах и рыцарях в непримечательной обложке. Предметы эти так или иначе на протяжении всей уже прожитой жизни в этом мире располагались прямо напротив Атанасии на деревянном подносе, на прикроватной тумбочке, на низком столике, в беседке, на коленках, на подоконнике в личной библиотеке, в руках высокого мага, когда она не могла до них дотянуться, однако очень хотела, на блюде вместе с другими сладостями и фруктами в саду. Они были постоянностью, являясь какой-то её частью, как нос или нога. Всё остальное сейчас было за пределами её зоны комфорта. Дальше начинались охотничьи угодья волка-одиночки, так нелепо и непонятно даже для него приобретённые. В них ни принцесса, ни тем более Лукас не могли обеспечить безопасность чести и достоинству.       — Ты дурачком притворяешься?       — Я же не смотрю.       Что-то щёлкает в умном мозгу Атанасии. Так безрассудно переключает рычаг с холодной расчётливости и осторожности на мимолётный гнев и кусающее кожу раздражение. Она берёт книжку с деревянного подноса и, прицелившись, кидает в сторону мага, но неудачно промахивается. Книга пролетает над чёрной всклоченной макушкой и врезается в стену, глухо падая на пол. Действительно бесполезные и безобидные для ума книжки. Был бы у неё учебник истории, она бы, наверное, не промахнулась.       — А? — Лукас оборачивается и Атанасия в миг возвращается в исходное положение какой-то бледной недопечённой коричной булки, покрытой золотой лимонной глазурью. У него, должно быть, разыгрывается аппетит, — Я бы на твоём месте не был столь опрометчив, принцесса, поранишь меня ещё, — Лукас хитро усмехается, мысленно проводя линию от взгляда принцессы до цели на его конце, ведь она смотрит куда-то не на него. Его рубиновые глаза как-то недобро поблёскивают, однако он не злится на неё за покушение, — нашёл.       Впервые она жалеет, что отлынивала от уроков магии, в моменты, когда Лукас был необычно для себя снисходителен и в настроении поучить её новым трюкам. Талант колдовать вещи из ничего или хотя бы притягивать их был как нельзя кстати. Атанасия опускается ниже в воду, погружаясь в неё подбородком. Пушистая пена постепенно предательски тает, а лепестки оседают на её теле, делая последнюю попытку спасти неприкрытую девственную плоть.       Лукас хмыкает, почему-то вспоминая её семилетнюю, а потом четырнадцатилетнюю. Разве она изменилась за это время? Разве изменились её взгляд и жесты? Однако, кое-что, всё-таки, изменилось, где-то ниже, что-то всегда прикрытое и недоступное. Колдун и сам не знает, как ему себя вести. Она, должно быть, принимала его всего таким растлителем-извращенцем, а он был лишь магом из Чёрной Башни, проспавшим столько, что даже Священное Древо было удивлено, почему он ещё жив. Будто он имел дело не с толстыми древними магическими книжками и принявшим его в ученики волшебником, а с разодетыми в вульгарные платья дамочками из пивнушек в городе. Просто он не стеснялся, в отличии от девочки напротив него, принимая её такой, какая она есть. Смысл вообще стесняться, когда одет ты, а не человек рядом с тобой. Зачем стесняться, когда это тебе что-то нужно, а не кому-то другому. Маг считал это странным и поэтому таким не занимался.       Юноша снимает полотенце с золотого крючка и разворачивает его в приглашающем жесте. Он что и правда думает, что она вся такая в лепестках роз и остатках пены пойдёт к нему по мягкому ковру в объятия, пока он будет разглядывать её в полной мере? Тогда у неё для него плохие новости.       — Ну же, ты, должно быть, уже накупалась. Иди ко мне. Хватит там трястись, как кролик, — действительно, она и правда иногда была кроликом, раз до сих пор боялась его скрытых мотивов. Он бы сказал, что их уже особо-то и не было, да вот только это довольно забавное зрелище. Должна же в нём всегда быть какая-то такая тайна, загадка, чтобы она его любила. Атанасию, в свою очередь, поражала эта раздражающая способность брюнета менять свой несносный характер на маску эдакого лапочки столь стремительно, что его двуличность никто во дворце не замечал на протяжении вот уже пятнадцати лет.       — Ха-ха, нет! Мне так чудесно, водичка такая тёплая. Я, пожалуй, ещё посижу. А ты, наверное, очень занят, как всегда. Не хочу отвлекать тебя от дел, — девушка глупо улыбается, уже покрываясь мурашками, что, конечно же, не может быть не примечательно для мага. Вода остыла ведь ещё когда он только явился.             «Ну же уйди-и-и»       — Я и правда парень занятой, но не оставлять же тебя без полотенца.       — Ты что задумал его с собой забрать?!       Лукас злорадствует.       — Какая догадливая. Вылезай уже или сточишь себе все зубы от холода, — он не уверен в своих действиях, но всё же делает шаги к ней, а она всё больше вжимается в белую скользкую поверхность ванны и крепче прижимает колени к груди.       Лукас нависает над невестой, вновь раскрывая полотенце. Она что, не понимает, что её страхи ранят его? Тоже ведь уже не девочка, душа-то старше, так чего так бояться. Колдун не понимает, но продолжает надеяться, что поймает её в махровое согретое им полотенце.       — Моё терпение небезгранично, Вам должно быть об этом хорошо известно, Ваше Высочество.       — Ох, ладно, — она сдаётся, разгибая уже привыкшие к напряжению конечности и упирается в бортики ванны дрожащими руками.             «Вот морока»       Думает Лукас, но когда она, наконец, встаёт. Румянец целует его щёки, и он почему-то отводит взгляд, накрывая принцессу полотенцем вслепую. Она укрывается в него самостоятельно и пытается перейти бортик ванны, но скользит по эмали и ему приходится подхватить её на руки. Атанасия ойкает, крепче прижимаясь к магу. И вроде как она уже не стесняется, что махровое немного съехало, и вроде уже прячется в его одежде потеплее, а не в остывшем, как ей кажется, полотенце.       — А ты боялась, ну не глупая ли ты? — усмехается маг, вдыхая чистый ягодный запах её тела. От неё пахнет маслянистыми эфирами и сладкими цветочными мечтами, о которых она думала, плескаясь и сдувая пену с ладошек. Она снимает со своих волос лепестки и кидает их на пол, будто пытаясь оставить след, по которому она потом сможет вернуться в этот самый момент. Горничных нигде нет, они растворились в придуманных колдуном делах, оставляя их вдвоём во всём мире до тех пор, пока пелена магии не спадёт и они вновь не вспомнят о двух непослушных взрослых людях, так привыкших притворяться детьми.       Пока-ещё-не-жена-Атанасия надевает какую-то первую попавшуюся сорочку, прячась за ширмой.       Пока-ещё-не-муж-Лукас укутывает её в одеяло и приказывает засыпать, только ей совсем не хочется, поэтому она предлагает сбежать ему на пару дней куда-нибудь и хихикает, а колдун вертит пальцем у виска.       Пока-ещё-не-семья, но они иногда позволяют себе любить друг друга чуть больше, чем им позволено.