Скамейка

— Черт! — звучит раздраженный голос вместе с шелестом падающих нотных листов. Юнги нервно опускается на колени, чтобы собрать исписанные вдоль и поперек бумаги, которые так неудачно были сброшены со стола неожиданным порывом ветра. Он перебирает слегка помятые листы и пробегается глазами по написанному, недовольно хмурясь. Не то, не то, все не то. «Да уж… мог бы и не поднимать» — гаденько шепчет внутренний голос, заставляя обессиленно опуститься на пол. Ветер продолжает буйствовать, неся потоки холодного воздуха внутрь через приоткрытое окно, а Юнги уходит в себя, продолжая сидеть на полу. Мерзкая штука это вдохновение. То оно прёт как сумасшедшее в моменты невыносимой усталости, вынуждая не спать ночами, писать без остановки, изливая душу на нотные листы, то запирается на всевозможные замки и отказывается сотрудничать, когда это так необходимо. И снова бессонные ночи, хроническая недодепрессия наряду с апатией и некоторой заторможенностью. А ведь работа никогда не ждёт, и это самое противное. Юнги устало прикрывает глаза. Как же хочется спать. Он опять сидел допоздна, пытаясь выдавить из себя хоть что-то, но все без толку. Если бы кто-нибудь спросил у него, высыпается ли он, Юнги бы ответил да. Ведь он уже давно высыпается, куда только — непонятно. Он уже практически весь высыпался, остались только жалкие крохи, держащиеся из последних сил. Кто знает, может дело не только в отсутствии сна и регулярных приемов пищи хотя бы 2-3 раза в день. Может дело в отсутствии чего-то другого или…кого-то? Юнги не одинок, нет. У него есть Намджун и Джин, они замечательные, хоть иногда и совершенно невыносимые. Если бы их не было, Юнги бы тоже уже не было. Его бы нашли в собственной квартире бездыханной тушкой где-нибудь рядом со звукозаписывающей аппаратурой. Юнги им очень благодарен и, кажется, что никто ему больше не нужен… Все и так прекрасно, да… Но когда Намджун мягко целует макушку Джина, нежно переплетает их пальцы между собой или обнимает, тихо шепча что-то только им двоим известное, Юнги с досадой ловит себя на мысли, что, может быть, хочет также? И вот опять эти мысли. Юнги устало вздыхает, откидываясь назад. Лежать на полу и сетовать на несправедливость этого мира кажется сейчас единственным правильным вариантом развития дальнейшей деятельности. От бессилия и усталости никуда не денешься, вдохновение покинуло его ещё на прошлой неделе и похоже не собирается возвращаться в ближайшее время. Такие моменты Юнги ненавидит больше всего. В последние недели у него совсем не было времени, чтобы отдохнуть, сходить к своему любимому месту и посидеть на его скамейке. То место Юнги нашел где-то год назад, когда в очередной момент чудовищной усталости сбежал в парк неподалеку от дома, чтобы немного пройтись и подышать свежим воздухом. Мысли крутились в голове со скоростью света, не давая покоя. В какой-то момент Юнги задумался настолько, что не заметил, как забрел в самый дальний уголок парка, где было совершенно безлюдно. Пройдя чуть дальше главной аллеи, он увидел небольшую поляну, которая была скрыта от чужого взора ветвями кустарников. Посреди поляны стояла средних размеров скамейка чёрного цвета. Она выглядела совершенно новой и абсолютно прекрасной. Юнги помнит, какое бесконечное облегчение он ощутил, когда впервые уселся на неё. Его посетила какая-то детская радость от того, что он нашёл новое чудесное место, где можно почувствовать себя самим собой, побыть одному и отдохнуть. Это место казалось каким-то волшебным, нереальным, будто оно было специально создано для него одного. Юнги тогда уснул прямо на скамейке, проспал целых 3 часа, а когда проснулся, почувствовал, что готов снова жить, несмотря на дикую боль в мышцах. Вдохновение после этого просто хлынуло из него рекой, преобразовываясь в потоки нот и аккордов, готовых к тому, чтобы их срочно записали. С тех пор это место стало для Юнги особенным. Он приходил каждую неделю, чтобы посидеть там и насладиться тишиной, нарушаемой только редким пением птиц. Юнги частенько думал о том, как же он мог раньше жить без этого. На протяжении вот уже почти целого года он не встречал там ни единой души, способной нарушить его драгоценный покой. И данный факт лишь укрепил мысль о том, что это действительно только его место. Юнги все ещё лежит на полу, когда его вдруг осеняет, что он уже месяц не был там. Месяц. Целый месяц без тихого пения птиц и шуршания ветра, без его милой и прекрасной скамеечки, неудивительно, что ему стало так плохо. Ещё и всякие дурацкие мысли лезут в голову. Мол, ему кто-то нужен, ему одиноко, квартира слишком велика для него одного, он стремится задержаться на работе подольше, только бы не возвращаться в пустующее место и… Чушь! Вздор! Юнги никто не нужен, нет. Что ему нужно, так это нескончаемый поток вдохновения, немного кофе и крепкий сон, пожалуйста. Кстати, о нем… Юнги зевает. Неужели ему наконец-то удастся поспать. Усталость накатывает разом, утяжеляя веки, заставляя забыть обо всем и отключиться прямо на полу. Последнее, что он помнит, это то, как принял твёрдое решение отложить кое-какую работу и наведаться к своему волшебном месту, где никто не сможет ему помешать насладиться долгожданным отдыхом от всей этой невыносимой суеты. Во сне ему немного холодно, ведь окна он так и не закрыл. Юнги ежится, сворачиваясь клубочком на мягком ковре. И все-таки спать на полу — это не лучшая идея, но даже так лучше, чем не спать вовсе. Может он сможет проспать хотя бы часа три. Джин-хен снова будет ругаться. *** — Проклятье! — звучит раздосадованный голос вместе со звуком падающего на пол тела. Зеркальная стена танцевальной студии отражает измученное и печальное лицо юного танцора. Чимин поднимается на ноги, снова вставая в позицию. Шаг, второй, поворот… Еще один и… Он так и остаётся сидеть на полу, тяжело дышащий и совершенно расстроенный. Больно. Чимин обессиленно смотрит на свое отражение, долго и строго вглядываясь в лицо напротив. — Ты даже этого не можешь, — говорит он сам себе, упираясь одной рукой в пол.  — Ты вообще можешь хоть что-нибудь?! — отлетает эхом от стен. Ну почему, почему не получается. Ведь это несложно, сделать два шага и четыре поворота на одной ноге, при этом держа ровную спину и оставаясь на ногах. Это НЕсложно, так почему же он все время падает?! Чимин ложится на спину, тихонько всхлипывая и глотая предательские слёзы. До зачетного выступления всего ничего, а он даже не может нормально выполнить двойной поворот из исходной позиции. Ему никогда не зачтут этот танец, он никогда не сможет поехать на городские соревнования, он никогда не сможет соперничать с достойными танцорами страны. Истерика, кажется, решила случиться в самый подходящий момент, заставляя задыхаться от слез на полу маленькой танцевальной студии. Как же он устал. Бесконечные стрессы из-за неуверенности в себе, истощающие диеты и изнурительные тренировки по 7 часов в день. И все ради отчетного выступления, до которого Чимин, кажется, уже не доживет. Возможно, ему было это нужно — выплеснуть все, что накопилось. Эта истерика — результат хронической истощенности вместе с лёгкой депрессией и дикой нервозностью. Ему необходим отдых. Немного успокоившись, Чимин решает, что на сегодня достаточно. Он поднимется на шатающихся ногах и идёт к сумке с вещами, чтобы достать телефон. 23:57 Мама: 14 пропущенных. Он опять забыл позвонить ей. Кажется, его ожидает очередной выговор за безответственное использование мобильного телефона. Чимин тяжело вздыхает, откладывая телефон в сторону. Сейчас не хочется об этом думать, вовсе нет, хочется только упасть и проспать ближайшие часов 20. «Может и правда стоит отдохнуть немного», думает Чимин. Интересно, сколько он ещё так протянет на одном кефире. Он уже дней 15 не выходил на улицу, чтобы просто погулять. Ему этого ужасно не хватает. Внезапно на ум приходит одно местечко, которое он нашёл совсем недавно, где-то недели 3 назад. В одном парке, который находится в нескольких остановках от его дома, есть небольшая полянка со скамейкой. Чимин совершенно случайно набрёл на неё, когда прогуливался там. Ему то место безумно понравилось, было в нем что-то особенное, таинственное. Там всегда было пусто, когда бы он ни пришёл. Страшно захотелось оказаться там, где никто его не достанет, там, где нет строгих преподавателей, кефира и поджимающих сроков. Чимин обещает себе, что обязательно найдет время, чтобы сходить туда. Он медленно собирается и выходит из студии, закрыв дверь на замок. Домой совсем не хочется, там мама с её 14 пропущенными и 2 эссе по истории национального танца. Снова придётся сидеть до глубокой ночи. *** Простое тиканье больших настенных часов ещё никогда не действовало на него столь раздражающе, как в данный момент. В маленькой звукозаписывающей студии, где Юнги снова безуспешно пытался закончить работу над треком, оно ощущалось особенно назойливо. Бессонница снова даёт о себе знать. Весь день пошёл наперекосяк с самого утра. Началось все с того, что перегорела одна из ламп на потолке, после этого другая начала мигать, раздражая Юнги, который, как обычно, не выспался и, вдобавок ко всему прочему, не успел зайти за кофе. Ему пришлось заменить злосчастную лампу, точнее сразу две, потратив на это целых полчаса. Затем завис компьютер, и Юнги был вынужден ждать, пока тот перезагрузится, чтобы снова запустить программу по созданию музыки. Всё медленно, но верно начинало доводить его до ручки ещё до прихода Намджуна, который какого-то черта уже опаздывал на 21 минуту и 46 секунд. Нет, сам Юнги не считал, просто электронные часы на компьютере, отсчитывающие каждую секунду, ужасно отвлекали. Казалось, сама Вселенная была против того, чтобы Юнги наконец закончил эту проклятую песню. В голове абсолютно пусто, все дико раздражает, хочется ни то есть, ни то спать, а лучше все сразу и одновременно, но так ведь нельзя и это раздражает сильнее всего. Хочется остаться в одном положении на всю жизнь, хочется даже не дышать, ведь это тоже усилие, однако, ноющие мышцы тела желают совсем другого, поэтому Юнги снимает с затекшей шеи наушники и потягивается всем телом, слыша приятный хруст и чувствуя тепло, разливающееся внутри. Секундный блаженный момент нарушает громкий звук открытия двери, сопровождаемый ещё более громким звуком удара этой же самой двери о многострадальную стену. Кажется, в этот раз Юнги всем телом прочувствовал то, как дернулась его бровь. — Господи, Джунс, сколько ещё раз я должен попросить тебя стучаться прежде, чем входить! — шипит старший, сверкая глазами. — Извини, хен, я очень спешил. Прости, мы задержались, — виновато отвечают ему с порога. Мы.? — Ты же знаешь, Джинни долго собирается, — продолжает Намджун. — Не дольше тебя, милый, — с улыбкой говорит как раз вовремя подоспевший Джин, прикрывая несчастную дверь. Ну конечно, мы, и как Юнги мог забыть. И почему именно в этот день они решили притащиться вдвоём. — К тому же, неужели ты забыл, любимый, из-за чего мы на самом деле задержались, — с хитрым прищуром продолжает старший. — Понятия не имею о чем ты, — отвечает Джун, не отводя невинного взгляда от горящих глаз напротив. Джин молчит некоторое время, после чего медленно сократив расстояние между ними, насколько это возможно, низко шепчет: — Так может мне стоит напомнить тебе, мм? Они стояли катастрофически близко, сверля друг друга игривыми взглядами и не замечая никого вокруг. В общем замечать-то было некого, кроме одного бедного Юнги, о существовании которого, кажется, все благополучно позабыли. Наверное, они бы простояли так ещё очень долго, если бы у Юнги окончательно не лопнуло терпение. — Вы издеваетесь?! — повысив голос говорит он, глядя на них двоих. — И вообще, какого черта, Джун? Вам мало уединения дома? Может, не стоило и приезжать? — Хен, прости, мы немного увлеклись, — прочистив горло отвечает Намджун. Мы… Вот, опять. И с каких пор это слово так режет слух. — Увлеклись?! Джунс, какого хрена я тут работаю как проклятый, не сплю ночами, боюсь не успеть в срок, а вы увлеклись?! — Да что с тобой такое, Юнги?! — вступился Джин, переводя на него полный непонимания взгляд. А что с Юнги? Ничего. Всё в порядке. В полном. — Я устал как черт, а вы ведете себя словно малолетки, когда я пытаюсь работать. Юнги понимает, что друзья ни в чем не виноваты, что говоря эти слова может обидеть и сильно задеть, но сейчас в нем уверенно вещает бережно накопленная неделями усталость верхом на раздражении, вызванным хронической бессонницей. Звучит отвратительно. На некоторое время повисает неловкое молчание, нарушаемое лишь все тем же мерзким тиканьем часов, чуть сбитым дыханием и звуком пристального джиновского взгляда, если такое вообще возможно… Юнги не любит такие взгляды Джина. Особенно заботливые. Страшные. Пронизывающие до костей и распиливающие на кусочки. — Сколько ты спал? — ровным голосом произносит старший, не отводя глаз от сгорбленного тела напротив. — Это так важно? — устало прикрыв глаза отвечает младший. — Да, это чертовски важно! — продолжает Джин, — ну так и? Сколько? Они молчат ещё какое-то время, пока вновь возникнувшее молчание не нарушает Намджун. — Только не говори, что у тебя опять бессонница, хен. — А что ещё я могу сказать, Джун? — Ты должен поспать, Юнги, так не может больше продолжаться. Могут быть осложнения, а что если с тобой что-то случится? Пожалуйста, иди домой и отдохни немного, тебе необходим сон, — настойчиво говорит Джин. — Да не могу я спать, ясно?! — выходит немного громче, чем он планировал, — не могу, хен, — уже тише, — работа не закончена, сроки уже выходят, — едва слышно. Юнги чувствует, как начинает дрожать голос, не хавало ещё разреветься при свидетелях. Как же все бесит. Мы беспокоимся за тебя, — тихо произносит старший, — мы хотим помочь. Юнги стискивает зубы. Мы… Мы… Черт. Нужно уйти отсюда. Сейчас же. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. К черту работу. К черту всех и все. Скамейка. Ну конечно, как же все просто. Ему срочно нужно туда. Срочно. — Пойду прогуляюсь, — внезапно вскочив с места говорит он. — Что? — звучит удивлённый голос Джина где-то совсем рядом, — куда ты идёшь, Юнги, остановись сейчас же! — но тот лишь ускоряет шаг, выбегая в коридор. — Мин Юнги!!! Но Юнги уже и след простыл. — Оставь его, — тихо произносит Намджун, аккуратно хватая своего возлюбленного за руку. Сокджин сжимает крепкую руку в своей, смотря с беспокойством в глаза напротив. — Ты же его знаешь, он не со зла, — продолжает младший и тянет указательный палец правой руки ко лбу Джина, чтобы разгладить небольшую морщинку, образовавшуюся от напряжения и большого количества мыслей. — Ему просто нужно побыть одному. Они тихонько стоят в опустевшей студии, держась за руки. — И чего он так взбесился? — тянет вопросительно старший, поглаживая большую ладонь в своей руке. — Может мы все-таки переборщили со своим маленьким показаным флиртом? Он хитро улыбается и подходит немного ближе, чтобы получше рассмотреть родные ямочки на любимых щеках. — Это была твоя идея, — с улыбкой говорит Намджун, вглядываясь в любимые сверкающие глаза, — к чему вообще был весь этот спектакль? — Я просто хотел, чтобы он, наконец, понял, что так не может продолжаться, что пора уже вылезти из этого круга безысходности: работа–работа–работа–иногда еда–ещё реже сон–и снова работа, — дует в обиде губы Джин, становясь похожим на маленького недовольного ребёнка, — и вообще, мы бы не опоздали, если бы ты не снёс стойку с крючками для одежды и, кстати, я любил то зеркало. — Кто ж знал, что стойка полетит в его сторону, — невинно защищается младший. — И как меня угораздило влюбиться в тебя, Ким Намджун. Ты же само ходячее недоразумение, — качает головой Джин, весело глядя из-под ресниц. — Это часть моего обОНяния, — хихикает Намджун, зарываясь носом в тёмную макушку. — Дурак, — смеётся старший, легко ударяя того рукой в плечо. — Но ты все ещё любишь меня? — весело выдыхает в его макушку Джун, крепче обнимая. Джин поднимает неожиданно серьёзный взгляд, пронзая глаза напротив. — Иначе не могу, — тихий шепот отзывается волной восхитительно прекрасных мурашек. Они стоят обнявшись ещё некоторое время, пока Джин не решает снова заговорить.  — Ему нужен кто-то, кто будет всегда рядом и сможет поддержать его. Это правда. Сколько ещё лет он планирует прожить в одиночестве? Я не всегда могу проследить даже за тем ест ли он, Намджуни, это заставляет меня переживать, — он чуть отстраняется, чтобы заглянуть Намджуну в глаза. — Он уже не ребёнок, хен, ты не может контролировать каждый его шаг, — слегка щелкая старшего по лбу отзывается тот. — Я лишь хочу, чтобы он был счастлив, — потирая лоб говорит старший, — ему нужен кто-то, Намджун. — Конечно, ты прав, но мы не можем насильно знакомить его с кем-то. В конце концов, он сам должен решить, — тихо добавляет Джун, нежно поглаживая пострадавшее место на лбу своего любимого кончиками пальцев. Джин тяжело вздыхает, немного недовольно поглядывая исподлобья, снова заставляя парня хихикать. Намджун придвигается чуть ближе и, мягко сжимая ладонями тонкую талию, носом вдыхает давно полюбившийся аромат. — Нужно работать, — шепчет он, медленно ведя кончиком носа от основания шеи до правой мочки уха. — Не хочу, — капризно ворчит старший. — Тебе и не придётся, — фыркает Джун, поднимая глаза, — просто посиди со мной пока я отредактирую некоторые отрывки песни, хорошо? Джин коротко кивает, и они наконец нехотя разделяются, чтобы Намджун мог подойти и сесть за компьютер. Старший пристраивается на небольшом диванчике в углу. Он мягко улыбается, наблюдая за работающим Джуном, которой, кажется, забыв про все на свете, тут же погрузился в процесс редактирования. Такие драгоценные моменты единения они любят больше всего. Это что-то очень интимное и особенное — это только для них двоих. В небольшой студии снова воцаряется тишина, нарушаемая только звуками тёплого дыхания и ненавязчиво мелодией часовой стрелки, беспощадно бегущей только вперёд. *** Напрасно. Всё было напрасно. Бесконечные часы тренировок, бессонные ночи и нервные срывы и даже проклятый кефир — все было зря. Чимин быстро идёт по длинном коридору академии, резво минуя нескончаемые аудитории, чтобы поскорее выбраться на улицу. Мерзкие слезы так и норовят снова вырваться наружу, затапливая все вокруг, но нет. Нет. Он не заплачет, только не здесь. Осталось всего ничего, только два поворота налево, спуститься на первый этаж и он свободен. Его зачетное выступление было просто отвратительным. Чимин правда так считает. Ошибиться в такой мелочи. Как же глупо и бездарно. Пропустить целых два шага, едва не споткнуться на глазах у комиссии. Позор, боже, какой позор! Он выходит из здания академии и, ускорив шаг насколько это возможно, отправляется в только ему одному известном направлении. «Дело не в технике. В Вас нет хватает баланса. Необходимо быть собранным, сосредоточенным, но в то же время лёгким и непринуждённым. Вы не сможете справиться с этой задачей, пока не отыщите этот самый баланс внутри себя. Поймите, чего Вам не хватает и тогда сможете обрести его. К сожалению, в этом году Вы не сможете представлять наш город на соревнованиях. Мне жаль, Чимин.» — эхом отдаются слова одного из жюри комиссии. Баланс? Какой ещё баланс? Что за бред? Чего ему не хватает?! Чимин, закусив губу от досады, продолжает быстро идти по оживленной улице Сеула, все больше мечтая оказаться как можно дальше отсюда. Хочется побыть маленьким ребёнком: расплакаться от чудовищной несправедливости и залезть к маме на ручки. Хочется спрятаться, исчезнуть, перестать быть. Парк, скамейка. Ноги уже сами идут в нужном направлении, быстро сменяя траекторию пути. Мимо книжного магазина, затем направо через дорогу и в парк. Придя на место, Чимин был счастлив обнаружить его пустым, как и всегда. То, что нужно. В этом всегда царит приятное спокойствие, здесь никто его не побеспокоит. Усевшись на скамейку он вдруг снова в полной мере чувствует всю накопившуюся усталость и обиду. Слова, сказанные ему одним из членов комиссии, все ещё крутились в голове, словно заевшая пластинка. Слезы, подбадриваемые всеобъемлющим чувством стыда и горя, смело потекли наружу. Чимин плакал и плакал, пока его не отпустило, пока слезы не закончились, мысленно благодаря за уединение и понимающую тишину. *** Отвратительный день. Голова просто раскалывается на кусочки. Ему бы выпить чашечку кофе, но, как назло, по пути не попалось ни одного места, в котором он мог бы это сделать. Ничего. Сейчас он только доберётся до своего места и наконец сможет немного расслабиться, и никто не сможет ему помешать. Юнги уже предвкушает несколько часов спокойствия вдали от гудящих машин и надоедливых прохожих. Осталось совсем немного, только вниз по улице, а там направо, затем пройти ещё чуть-чуть по скрытой от не знающих глаз маленькой аллейке вглубь парка и он на месте. Юнги медленно брел по аллее, проклиная свой гладкий характер и думая о том как именно он будет извиняться перед друзьями за сказанные им резкие слова. Как же сложно. Не нужно было ему на них срываться, просто… Они снова выглядели такими счастливыми вдвоём, словно им больше никто и не нужен был во всем мире. Юнги в очередной раз ощутил это мерзкое чувство зависти. Несмотря на то, что он производит впечатление человека скрытного и необщительного на первый взгляд, на самом деле все совсем не так. Юнги никогда и никому не признается, что больше всего на свете ненавидит и боится одиночества. Одиноким быть плохо. Он, конечно, не супер экстраверт и любит побыть наедине с собой, каждый человек в тот или иной момент нуждается в этом, но он действительно боится одиночества. Однако одиночество и уединение это совершенно разные вещи. Знать, что ты один, совсем один, и нет никого, кто мог бы тебя выслушать и понять-вот, чего он боится больше всего. Юнги не любит шумных компаний, поэтому всегда сторонился их. Что в школе, что в университете — так было всегда. Он ненавидит одиночество, но любит побыть один. С ним сложно, да. Намджун был первым, кто его понял. Он не стал сразу лезть к Юнги в душу и пытаться докопаться до него, он просто был рядом и помогал во всем. Потом появился Джин и стало ещё легче. Эти двое просто спасли его. Не будь их рядом, Юнги бы просто загнулся. Он их не заслужил. Нужно извиниться. Позже обязательно, но сейчас ему нужно немного остыть. Он уже почти подходит к месту, о котором грезил так долго, нужно только сделать ещё один поворот. Пройдя чуть дальше, он заворачивает налево и останавливается, замерев, не в силах поверить своим глазам. Нет. Нет. Не может быть. Да вы просто издеваетесь. В его месте, на его скамейке, чуть впереди сидит кто-то. По всей видимости это человек, он сидит неподвижно, опустив голову вниз. Юнги чувствует как раздражение снова затапливает разум. Он стоит на месте ещё пару секунд, после чего решительно направляется в сторону скамейки с твёрдым намерением прогнать наглеца. Это. Его. Скамейка. -Вы должны уйти — первое, что Юнги заявляет незнакомцу, наконец подойдя к намеченному месту. Человек, вздрогнув от неожиданной реплики, поднимает глаза, растерянно смотря вверх, и выдыхает тихое: «Что, простите?» -Вы. Должны. Уйти. — выделяя каждое слово произносит Юнги. Он хмурится, пытаясь выглядеть пугающие сурово. Юноша, кажется, все ещё не понимает, что от него хотят. Это видно по его растерянному лицу, он явно не ожидал такой решительной недружелюбности. Его каштановые волосы слегка растрепаны, а на лице помимо очевидного непонимания виднеются остатки недавней печали, словно он плакал незадолго до этого. При других обстоятельствах Юнги бы даже счел его лицо красивым, но сейчас ему просто необходимо избавиться от чужого назойливого присутствия. -Но… Почему…? — тихо подаёт тот голос наконец. Юнги немного сомневается прежде чем ответить твёрдое и исчерпывающее: «Потому что… потому что это моё место, вас здесь быть не должно. Уходите». Звучит, конечно, не очень убедительно, а потому незнакомец слегка хмурится, переваривая услышанное, и снова смотрит с тенью замешательства во взгляде. -Это… Это разве частный парк? Вы его купили? — неуверенного спрашивает он. Эти слова заставляют на секунду задуматься и помедлить с ответом. Юнги понимает, что, должно быть, ведёт себя ужасно глупо, но глупость — не порок, как говорится… Он все ещё полон решимости прогнать этого попавшего под его горячую руку паренька. -Нет… я его не покупал, но я первым нашёл это место, оно моё, и сейчас я хочу насладиться им в полном одиночестве, так что будьте добры. — уверенно говорит он и делает небольшой жест, указывая в сторону аллеи, ведущей к выходу из парка. Чимин не думал, что сегодняшний день может стать ещё хуже, но сейчас, смотря на этого странного человека и пытаясь понять, что вообще здесь происходит, он медленно, но верно начинает понимать, что да, лучший день в его жизни определённо ещё не закончился. Последние слова неизвестного и вовсе заставили буквально задохнуться от возмущения. -Вы не можете просто взять и присвоить себе общественное место, это неправильно. — говорит Чимин, с негодованием поглядывая на своего оппонента. Тот упрямо поджимает губы, ужасно походя на ребёнка. И, возможно, он выглядит немного мило. Только совсем чуть — чуть. И, наверное, они могли бы нормально договориться, но Чимина разозлил его грубый тон, так что он не уступит. Ни за что. Он по природе своей человек миролюбивый, но сегодня у него был отвратный день, он не выспался и хочет есть, так что отстаньте. -Я прихожу сюда уже почти год. Я нашел его. Это. Моё. Место. Уйдите же наконец. — раздражённо цедит Юнги, демонстративно усаживаясь на скамейку. Незнакомец вдруг резко меняется в лице: он сжимает губы в плотную полоску, медленно скрещивает руки на груди и слегка прищуривает глаза, выдыхая твёрдое и уверенное «Нет». -Что вы сказали? — для пущей уверенности переспрашивает Юнги, надеясь на то, что ему все же послышалось. -Я сказал «нет», если вы не расслышали. — отвечает тот, развеивая все сомнения. — Я никуда не уйду. Я тоже нашёл это место и, если уж на то пошло, то сегодня именно я первым пришёл сюда, так что если кто-то и должен уйти, так это вы. — стойко продолжает Чимин чувствуя, как закипает от негодования кровь. Возмущённое лицо сидящего рядом юноши выглядит довольно забавно. Чимин даже мог бы уступить, однако он с детства привык идти до конца, так что… А Юнги, кажется, совсем потерял дар речи от несгибаемой наглости этого человека. Ему требуется некоторое время на то, чтобы растерянно выдать следующие слова: -Да вы… Да это просто смешно! — всплеснув руками наконец произносит он, распиливая сидящего рядом юношу своим самым убийственным взглядом. Тот лишь выгибает бровь, нарочито садясь удобнее на скамейке. -Не я это начал. — спокойно говорит Чимин, отвечая не менее свирепым взором глаз. Они смотрят друг на друга, метая молнии глазами и не смея отвести взглядов. Отвернуться первым- значит поиграть, и никто из них не желает уступать. Это война. Их битва взглядами продолжается ещё какое-то время, после чего они одновременно отворачиваются. Оба упрямо молчат, переваривая только что произошедшее. Чимин украдкой поглядывает на хмурый профиль сидящего рядом. И как он только докатился до этого. Сейчас, осмысливая всю эту ситуацию, он действительно не понимает, какого черта здесь только что произошло. Боже… Какое ребячество. Осознание всей глупости случившегося обрушивается на него разом, заставляя прыснуть от смеха. Еще мгновение и он уже не может сдерживаться. Чимин просто начинает смеяться. Очень сильно. Юнги спокойно сидел, размышляя о том, как в очередной раз за сегодня выставил себя самым настоящим идиотом, когда внезапно из мыслей его вырвал весьма странный шум со стороны правого края скамейки. Поворачиваясь в сторону внешнего раздражителя, он ожидал увидеть все, что угодно, но нe это. Где-то на расстоянии пары — тройки десятков сантиметров вероломный нарушитель его привычного спокойствия чуть ли не согнувшись пополам сидит и буквально задыхается от смеха. Возмутительно. Юнги так и застывает, открыто пялясь на него в абсолютном недоумении. Вытянувшееся от негодования лицо незнакомца лишь подливает масло в огонь, и Чимин начинает хохотать ещё пуще прежнего. Сегодня истерика решила приобрести весьма неожиданный характер. Но как же смешно, мамочки. -П-простите-ели выдавливает он, не в силах остановиться- просто...просто это так глупо — продолжает Чимин, заливаясь новой волной смеха, уже не видя ничего вокруг. А ведь действительно-думает Юнги. Это и правда до смешного глупо. Его детская вредность и необоснованное собственничество, их странная перепалка-все это просто ужасно смешно. Он и сам не замечает как начинает несмело хихикать, а после и вовсе смеяться в голос, присоединяясь к давящемуся от хохота юноше. Они смеются долго и сильно, выплескивая все накопившееся за длительное время напряжение. Насмеявшись вдоволь, они все же успокаиваются, вытирая слезы, выступившие в уголках глаз. Становиться так легко и спокойно, от былого раздражения не осталось и следа. Первым тишину нарушает Чимин. -Наше знакомство в начале что-то не заладилось. Думаю, нам стоит попробовать ещё раз. Пак Чимин. — он протягивает руку, легко улыбаясь в знак приветствия. У него в самом деле очень красивое лицо, особенно когда он улыбается. Юнги, только для виду, скептически оглядывает предложенную ему руку. -Вы всегда такой вредный? — спрашивает Чимин, закатывая глаза и все ещё ожидая от него ответного жеста. -Только по понедельникам.-забавно щурясь отвечает он, наконец пожимая чиминову руку в ответ. — Мин Юнги. -Сегодня вторник — справедливо подмечает тот. -Верно. — с трудом сдерживая улыбку произносит Юнги. Чимин только фыркает в ответ, расцепляя их руки. Он чувствует себя как-то по-странному уютно. Уходить совсем не хочется, несмотря на то, что он довольно долго просидел здесь ещё до прихода Юнги. Тишина вовсе не кажется неловкой, а потому каждый из них по-своему наслаждается долгожданным спокойствием и умиротворением. Они так и сидят в тишине, не смея разрушить хрупкое равновесие. Ветер слегка шевелит тускнеющие осенние листья деревьев, словно пытаясь их подбодрить. Воздух наполняется приятной свежестью медленно, но необратимо наступающей зимы. Они расходятся только через часа полтора, немного неловко попрощавшись. Никто из них не говорит этого, но оба думают о том, что, возможно, хотели бы встретиться ещё раз. Вечером того же дня Юнги наконец заканчивает песню. *** -И как он выглядел? — допытывается Джин, внимательно глядя на Юнги, которой уже успел пожалеть о том, что вообще рассказал этим двоим про крайне неловкий эпизод, нарушивший привычный уклад его скучной и размеренной жизни. Они сидят на уютной (в общем — то таковой она стала только после того, как сюда переехал Сокджин) кухне в квартире Намджуна и наслаждаются вкусным чаем с вкусняшками. -Как обычно…как все люди. — мямлит он, мрачно поглядывая на самого старшего в их скромной компании человека. -В смысле, как обычно? Мне нужны детали. Симпатичный? Стройный? Глаза? Волосы? -Зачем тебе детали? — Юнги сжимает в руке кружку с кумамоном-Какое это вообще имеет значение? -Как какое?! А вдруг он твоя судьба?!  — Скажи ему, Джуни-Джин переводит полный надежды взгляд на Намджуна, который был занят крайне важным делом, пытаясь наковырять как можно больше ананасов на свой кусок пиццы, принесенной Юнги в качестве извинений за свое отвратительное поведение. Намджун поднимает потерянные глаза, застывая над очередным кусочком сочного фрукта, явно не соображая, что от него хотят. Старший только закатывает глаза, недовольно бормоча под нос что-то похожее на:"Продажный чревоугодник». Юнги тихонько смеётся, наблюдая за безуспешными попытками Намджуна оправдать себя. И все-таки эти двое до тошнотворного милые. -А ты не смейся, мистер мне-никто-не-нужен-пойду-прогуляюсь, я все ещё сержусь на тебя. — бурчит Джин, обращая внимание на хихикающего за столом Юнги. — Такое ощущение, что только меня здесь волнует твоё будущее. — он картинно вздыхает, продолжая говорить. — И я все ещё жду деталей. -Конечно, мам. — закатывая глаза язвительно вдыхает Юнги, отпивая из чашки. -Не смей грубить матери. — с притворным возмущением восклицает Джин, прикладывая правую руку к сердцу. Все трое прыскают от смеха. *** Они снова встречаются через неделю. В этот раз все проходит намного спокойнее. Воспоминания об их первой встрече все ещё заставляют уголки губ приподниматься каждый раз. Юнги снова приходит вторым, и это не ему даёт покоя. Он клянётся себе, что в следующий раз обязательно придёт первым. Чимин выглядит откровенно плохо, когда Юнги подходит ближе. Бледный как лист бумаги с ярко выделяющимися синяками под глазами, он действительно производит впечатление человека безумно уставшего. Его глаза прикрыты, словно он спит, и лишь лёгкая дрожь ресниц выдаёт его настоящее состояние. -Паршивый день? — тихо спрашивает Юнги, приземляясь рядом с ним. Губы Чимина трогает легкая улыбка, и он, не открывая глаз, так же тихо выдыхает ослабленное: «Не то слово». Юнги только понимающе хмыкает, открывая свой любимый блокнот с записями. После того как он дописал песню у него появился новый заказ, который сразу же пошёл туго. Недолго думая, Юнги решил наведаться в место, которое всегда выручало в случае застоя. И ещё, возможно, совсем немного, он надеялся увидеть Чимина снова. Его молчаливое общество нисколько не напрягает, даже дарит странное чувство уюта и тепла. Юнги скашивает взгляд вправо, из-под тишка поглядывая на усталого Чимина, который все продолжал полулежать с закрытыми глазами. Должно быть он и правда очень устал. Юнги смотрит на него еще некоторое время, после чего, слегка улыбнувшись, возвращается к своим записям. Они не говорят больше, только спокойно сидят, разделяя уютную тишину на двоих. Через две недели они встречаются ещё раз. А потом и ещё раз. Это уже становиться похоже на традицию. Каждый раз они перебрасываются парой фраз, чаще всего все это перерастает в шутливую перепалку с попытками отстоять свое, после двое сидят в тишине, занимаясь каждый своим, затем короткое прощание и по домам. И с каждым разом фразы становятся все длиннее, споры скромнее, а прощания длятся дольше. Время бежит без оглядки, подгоняя месяцы зимы вперёд, чтобы та могла поскорее уступить место весне. Юнги чувствует, что ему это ужасно нравится. Вдохновение ведёт себя отлично, особенно после недолгого разговора с Чимином. Строки будто сами ложатся на листы бумаги, складываясь в логически завершенные мысли. Да, Юнги определенно это нравится. А ещё ему нравится то, как Чимин морщит нос, когда с чем-то не согласен, нравится то, как он зачесывает назад мешающие волосы маленькой рукой, как разговаривает и как смеётся, и даже то, как он дышит Юнги нравится. Юнги нравится Чимин. Как то раз не обнаружив его привычно сидящего на скамейке, Юнги растерялся. Без Чимина все было не так: тишина не успокаивала, а давила, вдохновение вновь отступило, уступая место липкому чувству беспокойства. А вдруг Юнги ему надоел или что-то случилось… За все месяцы их знакомства Юнги так и не осмелился спросить его номер телефона. Он тогда просидел на скамейке всего полчаса, на большее он оказался не способен. А Чимин в тот день, лёжа в кровати с температурой под 40, думал о том, как сильно ему хотелось бы оказаться в другом месте. Ему снился Юнги и то, как они впервые встретились. Их встречи стали для Чимина настоящей отдушиной, он больше не мог без этого. Ему безумно нравятся их посиделки на скамейке, их странные споры и милые перепалки. Он всегда чувствует себя отдохнувшим после этого. А ещё ему нравится то, как Юнги щурит глаза, когда пытается убедить его в чем-то, нравится то, как он мило хихикает, его голос, то, что он немного шепелявит и его большие руки Чимину тоже нравятся. Чимину нравится Юнги. Когда они встречаются в следующий раз, Чимин неловко извиняется и даёт Юнги свой номер, обещая предупреждать в случае чего. Юнги чувствует себя так, словно выиграл в лотерею, каждый раз глядя в телефон на заветные цифры словно маньяк. Джин всегда только хитренько поглядывает на него, улыбаясь своим мыслям. *** Весна в этом году особенно чудесна. Воздух такой тёплый, всюду пахнет цветами. Солнце радует все больше, ласково протягивая свои тёплые лучи к каждому прохожему. Юнги снова бредет по уже вытоптанной тропинке его любимой аллеи, ведущей в то самое место. Чимин уже, наверное, давно там. Улыбка так и просится сама собой. Юнги чуть ускоряет шаг, желая поскорее оказаться рядом. Невольно ему снова вспоминается их первая встреча, он последнее время очень много думает об этом. Уже почти полгода прошло. Весна в самом разгаре. Они успели так хорошо изучить друг друга за это время. Юнги кажется, что он знает Чимина всю свою жизнь. Он думает, что должен поговорить с ним и пригласить его на свидание. Юнги ненавидит себя за нерешительность, у него было столько шансов сделать это, но он ни разу ими не воспользовался. А все из-за чего? Из-за глупого страха быть отвергнутым. А вдруг он не нравится Чимину так как он нравится Юнги, или ещё что-то в этом роде. Конечно, он видит ответную симпатию, но этого может быть не достаточно. Мысли и страхи снова забивают голову, заставляя все больше и больше впадать в мини депрессию по этому поводу. Он идёт все дальше и дальше в глубь аллеи. Сегодня. Сегодня он должен поговорить с ним. Сегодня он поговорит. Когда Юнги наконец подходит к месту назначения, то застает там Чимина. Чимина, который спит. Опять он спит на скамейке. Юнги улыбается, качая головой, и подходит ближе. Ему, наверное, ужасно неудобно, он сидит чуть сгорбившись и наклонившись вперёд. Его руки расслабленно лежат на коленях, так, словно они что-то держали до того как он уснул. Этим чем-то оказывается книга, которая, по всей видимости, была не настолько увлекательной какой могла бы быть. Юнги приседает на корточки, чтобы поднять с виду ничем не примечательный переплёт. Он тихонько листает несколько страниц, не вставая, после чего его взгляд поднимается на спящего младшего. Тот выглядит ужасно мило и беззащитно, слегка морща свой маленький носик, будто ему снится что-то забавное. Ноги уже начинают затекать, но Юнги не хочет вставать, потому что только так он может видеть Чимина достаточно близко, чтобы разглядеть маленькие веснушки на его лице. Ветер слегка колышет его волосы, и одна непослушная порядка сползает на лоб, заставляя хмуриться во сне. Юнги чуть приподнимается и тянет руку к Чимину, чтобы аккуратно заправить выпавшую прядь волос ему за ухо. Чимин чуть шевелится, заставляя Юнги замереть в опасной близости от его лица, и открывает глаза. Он сонно моргает, фокусируя взгляд, а Юнги, кажется, на мгновение перестаёт дышать, не в силах пошевелиться. Чимин все ещё выглядит ужасно сонным, когда, глядя на Юнги, чуть хриплым ото сна голосом произносит: -Если это сон, то, я думаю, что ты мог бы меня поцеловать. — Он смотрит прямо на Юнги, все ещё находясь в полудреме. — А если не сон… — продолжает он, кажется, начиная приходить в себя, и слегка хмурится от яркого солнечного света. Юнги требуется всего несколько секунд для того чтобы переварить услышанное, придвинуться ещё ближе и, зарываясь рукой в короткие волосы у затылка, в самые губы выдохнуть тихое и уверенное: -Это сон. Их губы мягко соединяются, даря чувство невесомости на некоторое время. Юнги чувствует, что у него начинают подгибаться колени, а потому он чуть привстаёт, притягивая Чимина ближе в конечном итоге заставляя встать на ноги и прижаться ещё ближе. Они целуются, кажется, целую вечность прежде чем Чимин разрывает поцелуй и упирается своим лбом в чужой, тяжело дыша и все ещё держа глаза закрытыми. -Это вовсе не сон. -шепчет он, хватая ртом воздух. Его руки все ещё крепко сжимают чужую шею. -Не сон… — вторит ему эхом такой же тяжело дышащий Юнги, поглаживая руками его талию. -Это не сон- улыбается Чимин, открывая глаза. -Нет… — с улыбкой говорит Юнги чуть громче, мотая головой, и ловит собственнное отражение в зрачках напротив. Чимин только заливисто смеётся, наклоняясь вперёд, чтобы соединить их губы вновь. И всё, чего Юнги боялся рушится пеплом под ноги больше не имея никакого значения. Он смело целует в ответ, больше не думая ни о чем и зная, что абсолютно точно имеет на это право. *** Вечером того же дня Юнги наконец приглашает Чимина на свидание, в конце которого официально просит его встречаться с ним, на что тот, конечно же, соглашается. *** Где-то там далеко в квартире Намджуна ликует один почти обезумевший от счастья Сокджин. *** А ещё через полгода Юнги спешит в свою квартиру после долгого и утомительного рабочего дня, чтобы поскорее увидеть то, что видит на протяжении вот уже нескольких месяцев: мягкую улыбку встречающего его на пороге Чимина. Теперь его квартира совсем не выглядит большой, холодной и одинокой. Теперь в ней всегда тепло и уютно. Теперь он хочет возвращаться сюда. Теперь его там ждут. Его там ждёт Чимин. Чимин, который в этом году наконец поедет на городские соревнования, о которых мечтал все свои школьные годы. Чимин, который сейчас стоит у окна, дожидаясь Юнги, и с улыбкой вспоминает слова все того же члена комиссии после его недавнего блестящего отчётного выступления. Он тогда уже собирался уходить, скорее желая поделиться потрясающей новостью с Юнги, когда и состоялся этот разговор. -Вы все же нашли его. -сказал тогда тот человек, мягко улыбаясь. -Что, простите? — не понял Чимин. -Свой баланс, то, чего вам не хватало. — пояснил тот, слегка подмигнув. -О.да-счастливо улыбнулся танцор, рефлекторно поглаживая парный кулон, подаренный Юнги на их первую годовщину. — Я его нашёл. -Не потеряйте его, Чимин, и удачи на соревнованиях. Он улыбается ещё раз, крепко пожимая его руку. -Спасибо, я его сберегу. — обещает Чимин, кланяясь в знак признательности. Из мыслей Чимина вырывает звонок в дверь, и он тут же срывается с места, спеша в коридор, чтобы открыть Юнги дверь. Это происходит каждый день, и Чимин это обожает. Вот сейчас он откроет дверь, а там Юнги, он его поцелует и спросит как прошёл день. Потом они вместе поужинают, а после ужина пойдут прогуляться до их места, где будут долго сидеть, держась за руки и иногда даря друг другу нежные поцелуи. Да, так все и будет. Обязательно. Ну разве не восхитительно? …