***
Донхун пробыл в подвале ещё четверо суток, пока его тело не начало приходить в норму, пока не вернулись до конца все инстинкты и пока он не восстановил в памяти все прошлые события. Ючан всё это время собственноручно ухаживал за старшим, носил ему еду и воду, давал читать книги, чтобы поскорее восстановить деятельность мозга. Поначалу Донхун был словно младенец, но за считанные дни снова стал тем, кем был ранее. Он вернулся в свои покои только глубоким вечером. По всему замку пронеслась радостная весть о том, что их будущий правитель поправился и находится в полном здравии. На завтра было запланировано посвящение, поэтому прислуга будет работать до самой поздней ночи, делая заготовки к трапезе после. Донхун не знал, был ли он благодарен Ючану за воскрешение или же нет. Может быть, он даже злился на него за то, что тот использовал запрещённую… науку? Как обозвать эти самые действия? Конечно, он понимал, что был рождён именно с целью умереть, из-за родового проклятия в семьях просто обязан был быть незаконный сын с целью принять на себя смертельный удар. Но одно дело умереть на войне, а совсем другое — дома. — Мой повелитель, — плеча Донхуна аккуратно коснулась нежная рука Джунхи. Он улыбнулся и повернулся к парню лицом, перехватывая его руку, гладя по запястью, переплетая пальцы. Джунхи смущённо улыбнулся, сделав лёгкий поклон. — Мой повелитель, Я очень переживал за Вас. Донхун грустно улыбнулся, погладив второй рукой парня по щеке. Определённо, стоило вернуться с того света для того, чтобы ещё раз взглянуть в эти преданные и любящие глаза, коснуться этих пухлых розовых губ и ощутить тепло тела. — Я пришёл к Вам, чтобы пожелать спокойной ночи, мой повелитель. Сократив между ними небольшое расстояние, Джун подошёл и несмело коснулся губами чужих губ. Просто лёгкое прикосновение, но по телу уже пробежала трепещущая волна. Донхун снова улыбнулся, приобняв парня за талию. Повелителем называл его только Джунхи и каждый раз у него выходило это настолько сексуально и приятно, что Хун готов был поклясться в том, что это можно слушать вечность. Конечно же, Джунхи не знал о проклятье, не знал, что завтра его любимого повелителя не станет, а трон займёт тот, кому он принадлежит по праву. Династия Кан никогда не уступит своё место. — Только пожелать спокойной ночи? — Мой повелитель желает чего-то ещё? — Джунхи облизнулся, робко подняв взгляд на парня. — Останься со мной, — Хун аккуратно убирает пряди чёлки со лба парня, слабо улыбаясь ему. Джунхи слишком красивый, слишком нежный и хрупкий. Ему будет больно, он будет лить слёзы сидя у себя в небольшой комнате и делать так, чтобы никто об этом не узнал и никто этого не услышал. Джунхи слишком ранимый и слишком любящий, он настолько простой и какой-то… тёплый, что у Донхуна каждый раз замирает сердце, при одном лишь взгляде на него. Ему тоже невыносимо больно от одной лишь мысли, что его Джун будет страдать, — на всю ночь. Джун смущённо опускает глаза, хлопая своими длинными ресничками. Он едва заметно кивает, но знает, что Донхуну этого не нужно. Джун всегда остаётся, он всегда хочет оставаться. Его не требуется уговаривать или просить, ему не нужно отдавать приказ. Он готов остаться хоть на целую вечность, лишь бы со своим повелителем. — Завтра Ваша коронация… Старший касается губами лба парня, прижимая за талию к себе. Джун улыбается. Ему нравится, когда Донхун наслаждается им. Когда нежит его. Джун плавится в его руках, словно воск, сгорает, как свеча. — Не думай о ней. Донхун подхватывает Джуна на руки и тот от внезапности ойкает, обхватив руками его шею. Засмеявшись, Джун осматривает комнату, пока Хун несёт его к кровати и укладывает на мягкие покрывала. Рядом с кроватью потрескивают несколько свечей, стоявших в канделябре. В покоях царит полумрак, а снаружи слышно ночное стрекотание кузнечиков. Джуну нравится такая атмосфера, уютная и тёплая. И Донхун. Ему нравится Донхун до безумия. — Мой повелитель, мне спать в одежде? — Джунхи хитро улыбается, садясь на кровати. Закусив губу, парень медленно одёргивает ворот белой свободной рубахи, оголяя ключицу и плечо. Медленно подняв взгляд снизу вверх, он заулыбался сильнее, глядя, как смотрит на него старший. В его глазах танцует такой же огонь, как у свечи. Донхун упирается коленом об кровать и склоняется к парню, касаясь губами его плеча, вдыхая аромат кожи, вызывая у Джунхи кроткий, напряжённый выдох. — Нет, ты должен раздеться. — Шёпотом произносит старший, снова выпрямившись. Он снял свою мантию и принялся за широкий пояс, не сводя глаз с Джунхи. Джун послушно исполняет приказ, медленно расстёгивая мелкие пуговицы на рубашке, а затем распахивая её, словно книгу, предоставляя доступ взору на худую грудь. Донхун пробегается взглядом по выступающим ключицам, заостряет внимание на аккуратных тёмно-коричневых сосках, опускает взгляд ниже, отмечая про себя едва выступающие рёбра. Джунхи прекрасен. Во всём. Младший аккуратно поднимается с кровати и распоясывает тонкий ремень с широких, даже чуть мешковатых штанов. Закусив губу, парень стягивает их с ног и, аккуратно сложив, кладёт рядом с кроватью на пол. Оставшись стоять в одном нижнем белье и расстёгнутой рубашке, край которой сполз с одного плеча, Джун смущённо улыбнулся, опустив глаза. Донхун скинул с себя накидку, затем шёлковую рубаху песочного цвета. На его животе во всей красе сиял заживающий шрам от прокола мечом, а грудь была усеяна множеством мелких старых отметин. Джун закусил губу, глядя на смуглое тело парня, борясь с желанием протянуть руку и дотронуться пальцами первым. — Мой повелитель… — Джун сглотнул, смотря на свежий рубец. — Вам сильно больно? Донхун опустил взгляд на свой живот, а затем немного улыбнулся. — Нет, Джунхи, не переживай, мне не больно. Твоё тепло обезболивает все мои раны. Джун вновь смущённо заулыбался. Хун подошёл ближе, просовывая руки под рубашку, вновь распахивая её. Джун замер, трепетно ожидая дальнейших действий. Старший облизнулся и склонился к его шее, касаясь губами кожи. Джун прикрыл глаза, чувствуя, как по коже пробегают мурашки. Дыхание стало отрывистым и учащённым, когда Донхун чуть поднял голову и обхватил губами мочку уха, проведя языком по кромке. Джун слабо пискнул, постаравшись прижаться к телу старшего, но Хун отстранился и увалил младшего на мягкую кровать, нависая сверху. Ему нравилось вот так вот: рука к руке, тело к телу, глаза в глаза. Он видел Джунхи насквозь, видел, как он светится в трепетной любви к нему, как он желает его и, если бы не глупые законы, то давно бы уже утащил узаконить их отношения. — Мой Джунхи. — Шепчет Хун, припадая губами к груди, играясь языком с затвердевшими бусинами сосков. Джун томно прикрывает глаза, чуть выгнувшись телом навстречу. — Ваш покорный слуга Джунхи, мой повелитель. — Шепчет он в ответ, обнимая ногами Донхуна за бёдра. Хун начинает целовать настырнее, оставлять свои метки на теле, а затем стараться их зализать, чтобы на утро синяки были не столь заметными. Он медленно спускается к низу живота, оставляя за собой влажную дорожку из поцелуев, обводит языком контур пупка, припускает резинку нижнего белья. Джун расцепляет ноги, выпрямляя их и приподнимает бёдра, чтобы Донхун снял с него ненужный кусок одеяния. И Донхун этим пользуется. Сняв с Джуна бельё, Донхун облизывает губы и, посмотрев на изумлённое лицо парня, обхватывает ствол члена пальцами, вбирая головку в рот. Джунхи что-то пытается сказать, но задыхается от внезапного вдоха от ощущений. Донхун облизывает головку языком, слизывая с неё смазку и Джун дёргается, словно его ударило током. Он зажмуривает глаза, поджимая на ногах пальцы. Его господин, его повелитель никогда не позволял себе такого. Он правитель, он не должен делать подобные вещи, обычно, минет ему делал Джунхи, но сейчас… Хун ласкает головку, водя по ней языком, заглатывает чуть глубже, подключая вторую руку и начиная массировать нежные яички. Джунхи снова выгибается, жмуря глаза, словно кот. — Повелитель… — На выдохе произносит парень, ощущая горячие губы Хуна, ощущая его твёрдое, скользкое нёбо. Хун расслабляется и начинает вбирать в себя член, прикрыв глаза. Джунхи морщится от ощущений, слишком хорошо. Ему никогда никто не делал минет за все его двадцать пять лет. А тут… Да ещё и сам повелитель. Хун заглатывает, чувствуя, как становится не по себе и трудно дышать. Выпустив член изо рта, он начал облизывать его по основанию, помогая себе руками, массировать большим пальцем головку, размазывая по ней смазку. Джун тихо постанывал, продолжая всё так же поджимать пальцы на ногах. — Тебе нравится? — Между делом спрашивает старший, бросив беглый взгляд на покрасневшего парня. Тот, закусив губу чуть ли не до крови, утвердительно начинает кивать и Хун довольно улыбается. Член Джунхи сочится и стоит колом, сам парень смущённо прячет глаза, продолжая кусать себя за губы. Донхун выпрямляется и раздевается до конца, чувствуя неприятную напряжённость внизу живота. Она, словно судорога, нарастает с каждой минутой, заставляя действовать как можно быстрее. Но Донхун не любит делать своему Джунхи больно. Ему нравится, когда его мальчик наслаждается, когда выгибается и с его губ срываются томные стоны. — Да, мой повелитель. Мне очень нравится. — Тихо отвечает Джун, сгибая ноги и разводя их в стороны. Донхун мотает головой и кивает, приказывая подняться. Младший непонятливо садится, морщась от томящего чувства. Донхун дотягивается до декоративной жестковатой подушки, обшитой нежным шёлком почти что такого же цвета, как и его рубашка, и кивает Джуну ложиться на живот. Парень послушно исполняет приказ, ложась животом на подушку и прислушивается к дальнейшим действиям. Хун облизывает чуть напухшие губы, слизывая солоноватый привкус джуновской смазки, и гладит парня по упругим ягодицам. Джун отзывается, чуть вильнув бёдрами и старший улыбается. Приставив член, он проводит им меж ягодиц, смазывая в собственной смазке, а затем размазывает её пальцем, проникая внутрь парня. Джун прикрывает глаза. Каждый раз его господин заботится об ощущениях, всегда старается свести болевые риски к минимуму, даже если они и занимались любовью вчера, то на следующий вечер он всё равно всё сделает так опять. Хун задрал подол рубахи и склонился, поцеловав Джуна в поясницу и вводя в него средний палец. Младший чуть поморщился, терпимо. Донхун стал осыпать его спину короткими поцелуями, продолжая подготавливать пальцами, ввёл в него осторожно ещё палец, оставляя на пояснице очередные метки, которые к утру расцветут алыми бутонами. — Мой повелитель… — Томно шепчет Джун, стараясь насадиться на пальцы. Донхун понимает намёк и выпрямляется, подползая ближе. Обхватив член пальцами, он проводит им меж ягодиц, а затем, уперевшись ладонью в поясницу парня, медленно вводит, следя за реакцией. Джунхи прикрывает глаза, чувствуя, как Хун заполняет его собой. Он сжимает в руках шёлковую наволочку, поддаваясь бёдрами навстречу и прогибается в пояснице, когда Хун делает первый размерный толчок. А затем ещё. И ещё. Донхун упирается в его спину, давит на позвоночник и ритмично двигает бёдрами. Джун сдержанно стонет. Громко нельзя, если громко, то могут услышать, тем более прислуга ещё долго не будет спать. Он поддаётся навстречу, чувствуя, как трётся член об шёлковую подушку. Сильно разозлится Донхун, если одна из подушек будет запачкана его слугой? Хун ускоряется, запрокидывая голову назад. Джунхи кончает на подушку и вновь прогибается аж до хруста в позвоночнике. Перед глазами разноцветные звёздочки, прямо как на ночном небе, только их больше, и они движутся. Хун закрывает глаза, представляя лицо Джунхи, его улыбку, его тёплый и заботливый взгляд. — Мой Джунхи… — Ваш покорный слуга Джунхи, мой повелитель, — на автомате возражает Джун, постепенно расслабляясь всем телом. Толчки старшего усиляются и, содрогнувшись, он кончает в парня. Джун снова что-то мычит, чувствуя, как внутри растекается горячее семя. Донхун склоняется и вновь чмокает парня в поясницу, а после выходит и ложится рядом. Джунхи лениво вытаскивает из-под себя подушку и устраивается рядом, положив голову на грудь старшего. Хун обнимает его рукой, задумчиво устремляя взгляд в потолок. Джун поднимает глаза, замечая задумчивость старшего. — Мой повелитель, что-то не так? — А? — Хун устраивается так, чтобы видеть лицо младшего. Он начинает перебирать пальцами его волосы, массируя кожу головы. Джун от удовольствия готов научиться мурлыкать, лишь бы Хуну виделось, как ему нравятся его ласки. — Нет, всё хорошо, мой мальчик. — Повелитель, — Джун улыбается, приласкавшись к руке, — Я очень люблю Вас. — Я тоже люблю тебя, Джунхи. Хун грустно улыбается и, склонив голову, целует парня в лоб. — Никогда не унывай и всегда улыбайся, пообещай мне. Джун удивлённо захлопал глазами, а затем улыбнулся. — Рядом с Вами мне хочется всегда улыбаться и никогда не унывать. Вы — моё солнце, мой повелитель. — Даже, когда меня не окажется рядом, будь всегда таким, беззаботным и радостным. И помни, что Я всегда буду любить тебя, несмотря ни на что. Донхун закрыл глаза, накинув на них обоих покрывало. Джунхи непонимающе пару минут пялился на его лицо, пока не сообразил, что Донхун словно прощается с ним. Но с чего вдруг? — Мой повелитель… — Тихо шепчет парень, чуть привстав на кровати. Хун открывает один глаз, изогнув вопросительно бровь. — Мой повелитель, Вы прощаетесь?.. Хун виновато закусывает губу, открыв оба глаза. Он с каким-то сожалением смотрит на младшего, а затем заставляет себя отрицательно мотнуть головой. Завтра они расстанутся. И уже навсегда. — Прошу Вас, повелитель, — Джун сел на кровати, поджав под себя ноги и зябко запахнул рубашку. — Не обманывайте меня. Старший тяжело вздыхает и убирает обе руки назад под голову, снова уставившись в потолок. — Завтра будет коронация. — Это же хорошо, — неуверенно произносит младший. Хун лишь качает головой. — Я был рождён с целью посадить наследника рода Кан на престол. Джунхи нахмурился, продолжая непонятливо смотреть на Донхуна. — На их род наложено древнее проклятье. Первый, кто занимает проклятый трон после смерти прошлого правителя умирает сам. И только второй брат может возглавить престол, похоронив и отца, и старшего брата. Поэтому, в семье Кан заведено иметь внебрачного ребёнка, которого они воспитывают и выращивают именно с этой целью. Завтра Я сяду на проклятый трон и открою дорогу Ючану к престолу. Джунхи заморгал глазами, не веря словам старшего. Его губы дрогнули в какой-то презренной улыбке. Схватив руку парня, он сжал её в своих ладонях, приложив к своей груди. — Повелитель, Я не хочу, чтобы Вы умирали. Я не смогу без Вас. Донхун медленно перевёл взгляд на парня и немного улыбнулся. — Ты пообещал мне. — Я ничего не обещал, повелитель. Не делайте этого, умоляю. Господин Кан возвращал Вас к жизни довольно много дней и не думаю, что ради того, чтобы Вы умерли вновь. — Он меня для этого и вернул, чтобы сесть на безопасный трон заместо меня. Это моё предназначение, любимый, и с этим ничего не поделать. Джун всхлипнул, прижавшись губами к кисте руки парня. Донхун вновь улыбнулся и утянул его к себе. — Ложись и засыпай.***
Огромный тронный зал был украшен алыми лепестками роз. Множество вельмож стояли в двух рядах в ожидании нового правителя. Слуги, прислуживая, разносили каждому по бокалу красного вина. Ючан прошёл первым, встав справа от трона. В зале воцарилась тишина, которую нарушил стук дверей, а затем шаги. Донхун шёл твёрдой уверенной походкой, на его голове была массивная корона, в правой руке он держал скипетр. Позади него шёл Джунхи, держа в руках длинный подол мантии. Парень выглядел подавленным, а на его шее алели яркие следы от поцелуев. Донхун дошёл до трона и развернулся, оглядев присутствующих дружелюбным взглядом. — Подданые мои, Я, Ли Донхун, присягаю служить верой и правдой нашему государству до самой смерти. Джунхи вздрогнул, исподлобья посмотрев на Ючана, который уверенным взглядом смотрел вперёд. Неужели ему не жаль брата? — Я почитаю нашего прошлого Правителя и клянусь, что буду править с такой же мудростью и таким же отношением и приведу наше государство к небывалому величию. Одёрнув подол мантии, Хун развернулся, чтобы подойти к трону, но сорвавшийся с места Джунхи опередил его, грохнувшись на мягкую сидушку задницей. По залу пролетела волна удивления, Ючан уставился на него ошарашенными глазами, а Донхун замер, видя, с какой мольбой смотрит на него сам Джун. — Уберите его, немедленно! — Рявкнул Ючан и притопнул ногой. — Стража! В зал моментально забежало четверо стражников. Подбежав к ним, они подхватили Джунхи под руки и стащили с трона. — Стойте. — Хун медленно развернулся к ним. — Я сам накажу его. Отведите нахала в мои покои. — Слушаемся, господин. Под вечер, как церемония подошла к концу, Хун помчался к себе. Его сердце колотилось, словно бешенное. Он боялся, что зайдёт в покои и увидит мёртвого Джуна. Он не мог его потерять! Залетев в комнату, он бегло пробежался по ней взглядом, но парня нигде не было. Шикнув, он вылетел на балкон и его взору предстал младший, увлечённо разглядывая звёздное небо. Обезумев, словно маленький ребёнок, Донхун бросился к нему, заключив сзади в крепкие объятия. Джун вздрогнул и опустил голову. — Зачем ты это сделал? Кто тебя просил? — Мой повелитель… — Джун слабо улыбнулся. — Как видите, Я жив. Хун нетерпеливо развернул парня к себе, впившись в его губы жгучим поцелуем. Он терзал его губы, покусывал язык. Джун что-то недовольно мычал, но не смел отстраниться. — Глупый… — разорвав поцелуй прошептал ему в губы старший, — какой же ты глупый, мальчик мой. Джунхи улыбнулся, проведя ладонью по груди Донхуна. — Мой господин, Вы сегодня устали… Прошу, давайте ляжем спать, Вам нужно набраться сил. Хун не стал возражать, лишь кивнул и, взяв за руку, завёл парня назад в комнату. Раздевшись, они легли в мягкую постель, и старший обнял Джуна, прижав к себе. — Я не могу потерять тебя, слышишь? — Шепчет Хун ему в затылок, а Джун улыбается, закрыв глаза. — Вы не потеряете меня, мой повелитель. Я буду всегда с Вами. В Вашем сердце. — Глупый. Какой же ты глупый. — Снова шепчет Хун, зарываясь лицом в волосы младшего. — Я люблю тебя, Пак Джунхи. И обещаю, что изменю законы ради нас двоих. На утро лучи солнца игриво проникли в комнату, пощекотав старшего по носу. Донхун улыбнулся и, потягиваясь, открыл глаза. Джунхи спал всё так же на боку, спиной к нему. Чуть сощурившись, старший навис над ним и коснулся губами мочки уха, тут же отпрянув в немом шоке. Джунхи был ледяным. — Д… Д… — Донхун легко потряс парня, но тот безжизненно завалился на спину. — Джунхи!!!***
Донхун нервно наворачивал круги в холодном подвале, пока Ючан рисовал свою магическую белиберду. Он приволок Джуна сразу же, как только осознал, что он был мёртвым. Разбудил Ючана и поволок чуть ли не зауши в его «кабинет», чтобы он точно так же оживил его прислужника. Ючан шикал, отнекивался, но старший был неумолим. Чан сделал всё точно также, как делал для Донхуна. Старший поместил мёртвое тело Джунхи в центр круга и выжидающе посмотрел на брата. — Выйди и сиди тихо. Кивнув, он покинул вторую комнату, нервно закусив губу. Чан вошёл в круг и оседлал мёртвое тело. Он посмотрел на спокойное лицо Джунхи, смахнул пряди волос с его лица и как-то грустно вздохнул. Сложив руки вместе и закрыв глаза, он начал что-то шептать, постепенно наращивая громкость. Свечи затрещали с новой силой наращивая пламя, но вопреки этому в комнате становилось всё темнее и темнее. — … и вспыхнет огонь, что погас, и прорастёт семя, что зачахло, и возобновится звук, который утих… — Чан точно также смазал каплю с одного отшлифованного камня и обмазал ей свои губы. — Снизойдёт на Землю то, что покинуло её, наполнит Землю вновь своей тяжестью, — смазав каплю с другого камня, парень обмазал ей губы Джунхи, — взамен приношу Тебе душу другого, скрепляя поцелуем смертельный приговор. Донхун выбрал первого попавшегося, кого встретил, и с какой-то тупой злобой выдрал у бедняги чуть ли не целый клок волос, моментально направившись назад к Ючану. Чан медленно склонился к лицу парня, собираясь коснуться его губ, но со всех сторон подул ветер, свечи разом потухли, а в комнате стало невыносимо холодно. Откуда-то донёсся противный и скрипучий голос, пробирающий непонятным, диким страхом до самых костей. Словно пробираясь под кожу, заставляя паниковать. Ючан зажмурил глаза, чтобы не видеть этого существа. Он ощущал его всем телом, ощущал, как оно злобно разглядывает его, как хочет пробраться внутрь, но не может. — Не может. — Проскрипел голос, а за ним зашипело множество голосов, словно змеи. Они звучали из каждого угла, из каждой щели, из каждого кирпича: — Нетдушинетвоскрешениясмертиподобеннетдушинетвоскрешениясмертиподобен… Ючан зажмурился, зажав обеими ладонями уши, а когда расслабился и открыл глаза, свечи по-прежнему продолжали гореть, едва потрескивая, как и продолжал лежать на полу мёртвый Джунхи с безмятежностью на лице.