Вернее сказать, все были в этом уверены.
Они прибыли на стену за день до того, как дракон Дайенерис пал от руки Ходока. Они прибыли за день до того, как Зейн впервые увидел Джона Сноу. Это произошло после того, как Лиам впервые позволил Зейну прикоснуться к себе так и, сильно сжав бедра шатена руками, толкнуть его на койку ночью ранее. Когда Малик оставил засосы на груди Пейна, а ещё на бедрах Пейна красуются аккуратные синяки от пальцев Малика. Лиам и поверить не мог, что возвращаться они будут уже втроём. Лиам, Зейн и Джон Сноу, который только своим видом говорит о том, что к нему лучше не прикасаться. Когда Лиам смотрит на Зейна, на то, как***
Воздух тяжелый, промозглый. Руки Лиама леденеют за секунды, когда он вытаскивает их из карманов накидки. Осматривая место, куда они прибыли, Пейн почти не узнает того города, который он помнит из того похода на Стену. Такой холодный, неприступный. Север. Винтерфелл. Они направляются вдоль людей, вышедших из своих домов. Бредут медленно, но достаточно для того, чтобы народ не успел ничего предпринять — Джон и Дайенерис идут следом за Пейном, и он, буквально, может чувствовать взгляды в свой затылок. Лиама на плаву держит только одно — воспоминания о том, что Зейн жив и ждет его в Королевской Гавани. Неизвестно, что будет дальше и выживет ли сам Лиам, но Зейн будет жить долго, и Сноу (как бы Пейну и было неприятно это принимать) сможет о нем позаботиться. Лиам надеется на это. Когда они приближаются в Винтерфеллу, Лиама лицо заморожено, и он его не чувствует. Как только они пересекают стены замка, ему кажется, будто жизни замирает и все, что преследовало его до — мираж. Здесь все настолько отличается от того, к чему привык Пейн за это время, что с непривычки он оглядывается, поджимая губы. Он помнит, как Зейн всегда хотел посмотреть на обитель Старков. — Джон, — раздается голос по правую руку от Пейна, и он оборачивается, видя рыжеволосую девушку, которая обнимает Сноу и виснет на его шее, — наконец-то. Девушка осматривает Дайенерис с неприязнью, и Лиам только хмыкает собственным мыслям — Бурерожденная явно не готова к Железному трону. Когда он равняется с Сансой — именно так и зовут девушку из Винтерфелла, — он только кивает и слегка улыбается, когда рыжеволосая заворожено смотрит на него несколько секунд, прежде чем кинуться ему на шею, как к старому знакомому и обнять его, что есть сил. Пейн прижимает девушку к себе ровно на мгновение, видя опешивших людей вокруг. — Лиам, ты живой, — только и проговаривает Старк, делая шаг назад, и растерянно смотрит по сторонам — а Зейн?.. — Он дома, — этот ответ удовлетворяет Старк, — в Королевской гавани. — Я не могла назвать это место домом, в отличие от вас, — только и отзывается она, приглашая его пройти внутрь. Вечер быстро опускается на Север, когда Лиам стоит на вершине одной из стен, смотря вдаль. Он сцепляет руки в замок перед собой, опираясь о стену, и думает обо всем и ни о чем на свете. Санса в безопасности, Джон Сноу приводит его на Север, Дайенерис тоже здесь, и Великая Битва не за горами. Лиам трет запястье, где красуется неглубокий шрам из подростковых лет. Шрам, отставленные плотными кожаными браслетами, которыми были оплетены его руки. — Мечтаешь? — рядом с ним оказывается Тирион, Лиам недовольно кидает на него взгляд. — Я вот мечтаю. — Где твои брат с сестрой? — тихо проговаривает Лиам, Бес только пожимает плечами. — Не верю. — Не верь, — кратко отзывается Ланнистер и остается стоять рядом с Лиамом, опираясь спиной о стену, держа в руках бутылку с алкоголем. Пейна не раздражает присутствие Беса настолько, чтобы он хотел уйти от него подальше. Наоборот, единственным приятным человеком во всем Королевстве для него был именно Тирион (что является невообразимым, в какой-то мере), но в свое время именно Бес подтолкнул Лиама и Зейна к тому, кем они являются сейчас. Лиам бросается еще один взгляд вдаль и замирает — по опушке непроглядного леса движутся две фигуры и направляются в крепости. Приглядывается — очертания мужчин кажутся ему знакомым, и он срывается в места, преодолевая расстояние к тому моменту, как ворота отворяются и Лиам видит новоприбывших вблизи. Пейн не верит своим глазам, когда мужчины синхронно слезают с лошадей. — Лиам! — и Пейн, только услышав знакомый голос, несется к Малику. Он изнеможённо улыбается, глядя на мужчину, который заключает его в настолько крепких объятьях, что кажется, и воздуху между ними невозможно пробраться. И Пейн не верит, даже ненавидит тот факт, что Зейн сейчас здесь, прямо рядом с ними, и он него чувствует пот вперемешку с его собственным ароматом, который Лиам пытается сохранить в своей памяти с того самого момента, как покидает его месяцами ранее. И он понимает, что забывает дышать. — Ты здесь. — Я люблю тебя, — только и шепчет Лиам, отстраняясь. Позволяет Зейну осмотреться, и тогда только Лиам и замечает Джона, который стоит чуть поодаль Лиама и улыбается Малику, который улыбается ему в ответ. — Здравствуй, Зейн, — произносит Сноу, у Лиама на душе скребут кошки и уходит. Той ночью, в день приезда Зейна, он лежит на кровати в комнате Лиама и переплетает свои пальцы с его. Малик проводит линии по предплечьями Пейна, по ладоням, а Лиам лежит, закрыв глаза, наслаждаясь происходящим. Он настолько отвыкает от Зейна рядом, что не может с точностью вспомнить, насколько волнительно спит Малик. Той ночью они лежат, укрывшись тонкой простыней, и Зейн шепчет о том, насколько он скучает по Лиаму все это время. Они не прикасаются друг к другу больше дозволенного, только пальцы Зейна расчерчивают на груди у Пейна узоры. И Лиаму от этого спокойно, он чувствует, как будто он дома и ничего вокруг не происходит — ни войн, ни разрушений. — Мы вроде договаривались, что ты будешь в Королевской Гавани, — проговаривает Лиам, убирая прядь волос с лица Зейна, — что ты будешь контролировать все там. — Когда мы договаривались об этом, никто не знал, чем обернется жизнь, — кратко изрекает Малик и вновь ложится на грудь Пейна, слушая размеренное сердцебиение шатена. Утром Лиам просыпается в одиночестве, и, неспешно одеваясь, выходит из своих покоев, спускаясь в обеденную зону (или как это обозвать). Оттуда слышится много голосов, и он прислушивается, пытаясь хоть как-то различить людей. Он слышит Бриенну, слышит Джейми, слышит Сансу, слышит Зейна и Джона. Да, точно их. Тяжелая дверь распахивается не сразу и на ее скрип все обращают внимание, ровно на мгновение, а после вновь приступают к разговору, только Санса коротко улыбается вошедшему и кивает, он проходит мимо нее, едва касаясь предплечья пальцами, и садится рядом с Зейном. — Выспался? — весело спрашивает Малик и вновь переводит всё свое внимание к Сноу. «Дыши, Пейн» — только и уговаривает он себя, когда выходит на улицу и бесцельно слоняется по округе, забредая в Богорощу. Он осматривается по сторонам и видит вдалеке Брана, сидящего под чардревом. Лиам идет другим путем, оставаясь почти у самого выхода из сада, и когда оборачивает, за его спиной оказывается Джон. Опять Джон. — Я знаю, что не нравлюсь тебе, — только и проговаривает Сноу, — но мы здесь с одной целью. И давай хотя бы на время объявим перемирие, ладно? — с их первой встречи в Джоне не поменялось ровным счетом ничего — волосы также собраны на затылке, взгляд такой же холодный и пустой (лишь в один момент Лиам замечает там проблески — встреча с Сансой и Зейном), и слова только по необходимости.***
Лиам не может придти в себя. Ему настолько тяжело дышать и двигаться, что он не в силах смотреть на входящих в зал. Его руки все в крови и ссадинах, на кистях ожоги, одежда в опалинах. Прошло, должно быть, около двух часов, когда все стихло и разум, хоть немного, но проясняется. Ему душно, ему жарко, его руки мелко трусит от произошедшего. Он видел, как многие их знакомые мертвы. Как люди, которые только прошлой ночью сидели с ними за одним столом, мертвы. Как трупы, за стенами Винтерфелла, приносят к стенам замка — чтобы почтить их память позже. Лиаму больно дышать и он не может думать ни о чем, кроме Зейна. Он видит его мимолетно у обороны, где он был вместе с Джоном, а позже — ничего. Ни Джона, ни Зейна, ни Дайенерис. Еще спустя какое-то время, когда победившие прибывают и прибывают в зал, Лиам так и не наблюдает Зейна среди них. Всматривается в лицо заходящих, на их запекшуюся кровь, но не видит знакомых карих глаз и челки, которая после боя всегда закручивалась и лезла в глаза. Где он? Лиам ненавидит себя за то, что позволяет Малику остаться, а не отправляет его обратно сразу же, как видит его вдалеке от крепости города. Потому что Лиам не представляет, как будет жить, если не позаботится о Малике, как тот всегда заботился о нем. — Леум, — раздаётся над ухом знакомый голос и Пейн разворачивается настолько быстро, что в его глазах темнеет, и Зейн лишь усмехается, когда видит, насколько испуганно выглядит Лиам. Малик выдавливает из себя улыбку и обнимается Лиама за плечи. Они вновь рядом, вместе и живы. Зейн едва заметно прикасается губами к его виску. — Я рад, что ты здесь. Последними заходят Джон и Дайенерис, девушка осматривает сидящих воинов и что-то говорит негромко Джону, от чего тот хмурится еще больше, чем прежде, и что-то отвечает ей. Почти не обращая внимания на всех вокруг, Таргариен шествует за стол к Старкам и садится за ним, с самого края, скрещивая руки перед собой в свойственной ей манере. Санса поджимает губы, Бес смотрит на всю картину с прищуром, а Джон садится рядом с Зейном и, смотря на Лиама, опускает руку на колено Малика. Он улыбается устало Джону, а у Лиама сердце делает кульбит. И проблеск, о котором иногда вспоминает Лиам, заметен в глазах Джона Сноу, когда он рядом с Зейном. Рядом с его (Лиама) Зейном. Перевести дух не хватает времени, и они выдвигаются в сторону Королевской Гавани. Прощаясь с павшими, и теми, кто остается на Севере, Лиаму физически больно. Он долго разговаривает с Сансой обо всем, что происходит с того момента, как ей позволяют сбежать из королевской гавани, о том сложном пути, который она проходит с того момента. Лиаму так легко с ней разговаривает, что он почти забывает обо всем, что не даёт ему покоя все это время — Зейн рядом, жив и здоров, и это, наверное, все, что хочет когда-либо получить Пейн. Лиам сильно прикусывает губу, когда вспоминает о том, что оставшиеся ночи ночует в одиночестве. Зейн заходит к нему лишь перед сном. Лиам не признается, что он подглядывает за Зейном. За тем, как он ведет себя, как разговаривает, как живет прекрасной жизнью и без него — без Лиама. В очередной привал, Лиам дежурит первым и оглядывается по сторонам, не допуская того, чтобы хоть что-то прошло мимо его глаз. Он держится дальше от Беса и Джейми, от тех, кто прибывает из Гавани, потому что знает, что в скором времени они окажутся по разные стороны баррикады. Совсем скоро мир расколется на «до» и «после», и Лиам понимает, что будет частью этого раскола. Лиам в принципе держится обособленно. Как только ему позволяют пойти вздремнуть, Пейн устраивается удобнее у дерева, как он любит, и закрывает глаза, почти не обращая внимания на шум вокруг себя (просто потому, что он на ногах уже часов 30). Он открывает глаза от того, насколько остро отдает холодный воздух в его легких. Ему становится настолько невыносимо больно, что Пейн, буквально, задыхается, когда слышит до боли знакомый голос Зейна. И теперь он даже не понимает, от чего задыхается больше — от воздуха или слов, сказанных дорогим человеком. — Люблю ли я его? — голос такой вальяжный и расслабленный, что Пейну становится не по себе. — Я не знаю, понимаешь. Я никогда не отличался постоянностью, никогда не задумывался об этом. Мы с ним выросли вместе, учились всему вместе... я никого, кроме него, никогда и не знал, Джон, — Лиаму физически больно, но он слушает (просто потому, что он мазохист). — Отпусти его, — Пейн напоминает себе сотый раз, почему он ненавидит Сноу. — Легко сказать "Отпусти", — устало выдыхает Малик, — почему я должен его отпускать? Мне с ним хорошо, мне с ним спокойно... — А о нём ты думал? — молчание затягивается, — вот именно, Зейн. Подумай, в какие игры играешь ты. Ты думаешь, что я не помню, да? Думаешь, я не помню, как ты поцеловал меня той ночью, когда мы уходили со стены? Это был ты, Зейн, как бы не пытался этого отрицать. И что самое обидно во всей этой ситуации... — Джон. — Самое обидно, что ты дуришь нас обоих. А мы, идиоты, ведемся... он же знает, что ты был со мной, да? — Джон поднимается, не ожидая ответа, под его ногами хрустит заледеневшая трава. Он проходит мимо притворяющегося Лиама и направляется в сторону дежурного, чтобы сменить его. Зейн не шевелится, даже не пытается этого сделать. Лежит, как и лежал, а у Лиама на душе настолько тоскливо и больно, что и думать об этом не хочется. Пейн не уверен, сколько времени проходит с разговора Сноу и Малика, но он отчетливо ощущает, как рядом с ним присаживается кто-то на корточки и проводит пальцами по лицу, убирая прядь волос назад. Мозолистые пальцы неприятно касаются обветренной, от чего Лам едва заметно дергается, отворачиваясь. — Если бы я мог кого-либо отпустить, я отпустил бы пол мира, — слышит он едва различимый шепот, — но не тебя, Леум. Лиам уже***
Лиам находится в самом эпицентре. Он наблюдает издалека за тем, как Серсея поручает обезглавить Миссандею, как волнение пробегает по войску на стороне Дайенерис и не верит, что произойдет то, о чем он боится думать до сих пор. Он видит лишь то, как резко меняется Таргариен, ее тело, словно струна, вытягивается, и Пейн думает, что еще секунда — и везде будет пылать огонь. Зейна среди присутствующих он не наблюдает, и оно и к лучшему — значит часть их плана все еще в силе. Когда Лиам пробирается за стены крепости, он выдыхает и аккуратно следует по узким улочками, чтобы оказаться в своем жилище. Зейн здесь не появится, он должен быть в покоях Петира, который любезно предоставляет им свой дом на время своего отсутствия (спасибо, Арья Старк, что прирезала этого интригана). Вернувшись в свой дом, который пустовал без них с Зейном некоторое время и все вокруг припадает пылью, Лиам только и успевает, что приготовить все необходимое для битвы, которой теперь не избежать. Лиам точно не знает, когда наступит час бойни, но уверен в одном — Дайенерис не заслуживает Железный Трон. В тот злополучный день, когда он слышит крики людей и снующий туда-сюда народ, который не знает куда ему прятаться и как ему быть, Лиам выходит на улицы и пробирается в Красный замок. Перед ним одна цель — попасть туда раньше, чем сделает это Таргариен. Весь свой путь, который он проходит вместе с Дени, он за ней наблюдает и делает свои выводы. Какими-то он может поделиться с Зейном, какими-то нет. Даже соглашается со всеми словами Джона о ней — тщеславная и высокомерная; сейчас она идет по головам к Железному Трону, который не заслуживает ни на мгновение. Сейчас она — олицетворение Безумного Короля, своего отца. И Лиам должен сделать все, лишь бы она не добралась до него. И у него, черт возьми, нет никакого плана. Лиаму становится дурно. Везде пахнет тлеющей плотью. Он проталкивается сквозь бегущих ему на встречу народу. Они паникуют, они не знают куда идти, и если бы Лиам знал, он бы их отвел. Но он сам не знает, как спасаться. Единственная мысль, которая бьется в его голове — выжить, и пока что он справляется с этой целью. Лиам пробирается сквозь толпу, которая разрывает его барабанные перепонки криками — о помощи, о пощаде, о несправедливости. Пейну физически больно понимать, что это очередной раз, когда он не в состоянии помочь. Он хочет верить в то, что Зейн, черт бы его побрал, уже в Красном замке, как они задумают изначально. В том плане еще нет места Джону Сноу, но, возможно, это и не играет никакой сейчас роли. Главная миссия сейчас – дойти до конца и не дать Дайенерис стать королевой. — Дракон! — только и слышит крик Лиам, когда резко вскидывает голову наверх и видит его — могучее тело с распростертыми крыльями пролетает, буквально, над его головой, расстилая огонь над всей Королевской Гаванью. Лиам становится не по себе, и он бежит дальше, надеясь укрыться под очередной крышей. Вокруг раздается треск, его начинает мелко трусить. В воздухе, буквально, витает гнев. Отчасти Лиам даже понимает Дайенерис, потому что он не представляет, какого это, потерять того, кто тебе ближе остальных (потому что сейчас он не понимает, как может потерять Зейна). И у Лиама одна цель — попасть в замок как можно быстрее, пробраться по его запутанным коридорам и, наконец, понять, что все кончено. А времени все меньше, и оно утекает, как вода сквозь пальцы. Северная часть города разбита. Лиам мчится наперегонки с огнем. Его легкие уже горят от того, сколько он бежит. Не оглядывается, чтобы не позволить себе ослабнуть. Вокруг тела, кровь, огонь... Он должен бежать, как можно быстрее, лишь бы успеть и все это закончится. Пот струится по его лицу и шее, и ему невыносимо находиться в шлеме, но это необходимость. И Лиаму душно, жарко и тяжело, но он бежит, не останавливаясь, и надеется, что все будет хорошо, и он успеет. Буквально, мгновение. Три поворота направо, один налево, нехитрый крюк. Стена Красного замка, и Лиам позволяет сделать себе глубокий вдох. Он помнит эту дорогу лучше, чем ему самому кажется. Лиам инстинктивно пробирается по узким лестницам наверх. Ему страшно и он оглядывается по сторонам (страх сковывает его тело). Меч наготове, когда он выходит в зал, и вновь осматривается по сторонам. Никого. Только успевает закрыть за собой дверь и чувствует сумасшедший толчок, и по правую руку от него стена рассыпается в крошки. Лиам дурно и у него вновь перехватывает дыхание. Он почти задыхается от пыли и жара в легких. Ему плохо, ему дурно, ему хочется забыться. Делает два шага вперед и продолжает бежать, потому что времени становится меньше. Он преодолевает еще один лестничный пролет и готов выплюнуть легкие. Сплевывает. Дает себе ровно 20 секунд, чтобы отдышаться и продолжить путь. Девятнадцать, двадцать... — Лиам! — Джейме вырастает перед ним в доли секунды, ведя за собой Серсею. Лиам смотрит на них, прикусывает губу. — Внизу все чисто? — Да, — только и проговаривает Лиам и, пропуская Ланнистеров вперед. Джейме ранен и Пейн не уверен, что он способен уберечь кого-то. Серсея лишь мельком смотрит на Лиама с привычным ей выражением лица. Лиам оглядывается на секунду, чтобы заметить, как причудливые тени брата с сестрой исчезают за поворотом и вот, он идет дальше, боясь не успеть. Потому что Лиам уверен, что та часть замка, где он находится, может развалиться в любую секунду. И он продолжает бежать, прекрасно понимая, что в Красном замке уже никого не остается. И он бежит на самый верх. И замирает, когда видит пробоину в стене на предпоследнем пролете, который ведет в смотровую. Северная часть Гавани разрушена. На западе разрушена стена. На востоке — пробоина. И он, Лиам, также причастен к этому. Его тело сковывает страх, что они сотворят с местом, который называют домом. Потому что план Лиама и Зейна изначально считается идеальным, и все участвующие в нем лица — идеально подготовленные солдаты. Но к ним впутывается этот чертов Сноу, и Лиам просто молится всем богам, лишь бы их план не стал достоянием и Сноу. Лиам поторапливается и толкает дверь на смотровую, видя Зейна, который наблюдает за тем, за чем и сам Лиам минутой ранее. Лиам роняет меч и опирается о стену, тяжело дыша. Он только сейчас осознает, что впервые за долгое время может сделать вдох полной грудью. От него воняет жженой плотью, но ему плевать, когда Пейн преодолевает эти пару шагов и касается губами затылка Малика, вдыхая его запах. — Живой, — поговаривает Зейн.***
Они не уверены, когда стихают плач, крики о помощи и мольба, молитвы; когда запах жженой плоти настолько въедается в ноздри, что от него уже не тошнит, и, в общем-то, это кажется сносным. Их план терпит сокрушительный провал в тот самый момент, когда Дайенерис сжигает их дом дотла, не оставляя ничего и никого. Они сидят здесь — на смотровой, — вчетвером. Тирион присоединяется к ним десятью минутами позже, когда Дайенерис исчезает из зоны видения. Он сломлен и разрушен. Лиам молча смотрит на Зейна, который утыкается взглядом в свои колени и перебирает пальцами тонкий браслет из бусин (он всегда это делает, когда задумывается). — Они мертвы, — резюмирует Тирион, нарушая давящую тишину, — Джейме и Серсея. Джон проводит пальцами по лицу. В копоти, как и сам Лиам, он оглядывается по сторонам в поисках поддержки, но ее нет. Лиам сидит у окна и смотрит лишь на то, как столбы дыма поднимаются в воздух. Ему дурно. Они идут к этому последние годы, но не ожидают, что придется заплатить такой ценой. Ценой их дома. Некоторое время назад они и не представляют, в какой опасности окажутся, слушая когда-то давно Тириона и идут на поиски Джона Сноу. Потому что они ожидали увидеть того, кто будет готов к Железному Трону, а встречают лишь мужчину, который явно не стремиться жить. Потому что они ожидают увидеть Дайенерис, которая будет отличаться от той, какой ее рисуют высшие умы, но все оказывается куда хуже. И выбора, в общем-то, нет. Бриенна уже должна быть на месте. — Я вернусь, — неуверенно бросает Джон и поднимается. На секунду Лиам видит в его глазах весть спектр эмоций, и тогда ему впервые становится не по себе, а что, если?.. Секунда, и дверь вновь захлопывается, эхом разнося этот звук в тишине. Лиаму тошно. — И что теперь, Тирион? — ехидно интересуется Лиам, поднимаясь на ноги. Зейн опускает голову на руки. — Что теперь мы должны делать? Ты видишь, что происходит? Ты видишь, во что мы ввязались? Нашел своего короля, а? Достойный, говоришь? — С ним что-то не так, — тихо отвечает Тирион на нападку. — Он... что-то не так. — Кажется, уже поздно размышлять, — зло бросает Лиам, скрещивая пальцы вокруг рукоятки меча. — Дайенерис не должна править Семи Королевствами. И Сноу не должен. — Для тебя никогда не бывает достойных, Лиам, — шепчет Тирион, поднимаясь на ноги. — Я слушал тебя, Тирион, и считал таковым тебя, — только и отзывается Пейн.***
Лиам пробирается потайными путями к главному залу. Он ступает медленно, аккуратно, словно боится разбудить страшное чудовище, которое обитает в стенах замка. Лиам как никогда сдержан и аккуратен. Он приоткрывает небольшую дверь и проскальзывает в проход. Лиам идеально знает замок и все потайные ходы и выходы, чтобы без труда оказаться там, где ему необходимо. Мгновение — перед ним тот самый Железный Трон. Он стоит по правую сторону от него, а безудержный ветер разметает пепел, который покрывает пол. Лиам крепко держится за рукоять меча, словно это его спасательная соломинка (возможно, так оно и есть). Лиам слышит тяжелые шаги, и вскидывает голову, прячась в тени — его не должны видеть раньше времени. Он уверен, что его не видно. Дейнерис осматривает трон, проводя пальцами по мечам. Ее цель — управлять Семи Королевствами и вот оно — все в ее руках. Он с маньячной улыбкой обводит взглядом зал и оборачивается, когда слышит шаги позади себя. Лиам застывает, когда узнает в мужчине Джона. Лиам боится пошевелиться, потому что ситуация абсолютно выходит из-под контроля и он, Лиам, должен сыграть главную роль. Но сейчас он стоит и просто ждет, чтобы будет дальше. Из-за разгулявшегося ветра Пейн не слышит, о чем они говорят, но для Лиама становится полной неожиданностью их поцелуй, и то, что буквально в несколько мгновений тело Таргариен ослабевает в руках Сноу, и он опускает ее на землю. Это настолько мимолетно, настолько невероятно, что у Лиам вырывается громких вздох, и Сноу перевод свой взгляд на него. Еще мгновение — Дрогон опаляет заветную цель пламенем. Мгновение, Лиам выходит из своей осады, отпуская меч. — Джон? — только и проговаривает Лиам, делая шаг навстречу к безоружному Сноу. — Дайенерис не должна была стать Королевой, — только и молвит он, поднимаясь на ноги. И как только их взгляды пересекаются, Лиама будто окатывают ледяной водой, и он цепенеет — столько боли в глазах другого человека он не видит. Лиам не подходит ближе, лишь смотрит на остатки Железного Трона, и в конце зала появляется Зейн. Он подходит к ним ближе, становясь на безопасное расстояние от обоих, и направляет свой меч в сторону Сноу. — Вяжи меня, Зейн Малик, — и Лиам недоумевает, как Сноу так легко выключает все, что чувствует.***
The Weeknd — After Hours
Лиам не верит, что все это происходит на самом деле. Вернее сказать, не так. Он недоумевает, что на месте Джона Сноу — не он сам, который должен был убить Дайенерис. Лиам чувствует привкус крови во рту от того, что он, буквально, каждую секунду вгрызается в свою щеку. Лиам стоит по правую руку от Зейна, Тирион — по левую. Когда перед ними появляется Сноу, Лиам отводит взгляд в сторону, как только его глаза, и глаза Джона встречаются. Ему... стыдно? Волосы Дозорного рассыпаны в беспорядке на его плечах, едва их касаясь, глаза пустые, а обескровленные губы потрескавшиеся. Лиаму стыдно, да. Наверное, за то, как он иногда относится к Сноу. И сейчас он понимает, насколько это... — Джон Сноу отправляется к Стене, — слышит он рядом с собой холодный голос Зейна, но не смотрит на него, впиваясь взглядом в свои ботинки. Ему неприятно, и он сильнее сжимает губы. — Группа выдвигается на рассвете. И Зейн уходит, взмахнув свои черным, как вороново крыло, плащом, исчезая из поля зрения людей перед ним. Лиам уходит, чуть помедлив, но направляется в совершенно другую сторону. Он пробирается по извилистым переходам, потайными ходами, лишь бы быстрее оказаться не в замкнутом пространстве, которое на него давит. Последние несколько недель безбожно долгие, а эти недели складываются в месяцы, которые уходят на восстановление Королевской Гавани. Сансу признают королевой Севера, и Лиам более, чем доволен этим. Когда он оказывается на смотровой (той самой смотровой), то по воспоминаниям вновь чувствует запах паленой плоти. Лиам морщится. Он опирается руками об оконную раму, вглядываясь вдаль. Ограждение города восстановлено и Лиам чувствует облегчение — хотя бы от этого мнимого спокойствия, которое дарят ему стены родной Гавани. Пейн кусает губу, когда воспоминания, такие едкие и яркие, вновь всплывают в сознании и ему становится на доли секунд не по себе. Просто от того, что они идут на это. Приговор Джону Сноу объявляют с наступлением заката и сейчас, когда Лиам чувствует лишь тревогу, солнце медленно опускается за горизонт, окрашивая воды Залива в пурпурные оттенки. Лиам понимает, что где-то паззл не сходится, но где?.. — Я знал, что ты здесь, — только и раздается голос за спиной у Лиама, когда он, оборачиваясь, оказывается в объятьях смуглого брюнета, который мимолетно путает свои пальцы в волосах Пейна, и его губы прикасаются к его губам, и Лиам, всего на секунду, дает себе слабину и отвечает на сладостный поцелуй. — Ты в порядке? — Да, — кратко отзывается Лиам, чуть прикрыв глаза, смотря на Малика чуть свысока (лишь в силу роста), — просто много мыслей, ты же сам понимаешь, что... — Понимаю, — с некоторой сталью в голосе отвечает Зейн и отступает от Лиама. — Но это необходимость. Сейчас, когда все позади, когда все складывается так, как мы не могли и мечтать... — На его месте должен быть я, — только и отзывается Пейн, отворачивается, — так не бывает. Зейн поджимает губы, оставляя это без ответа. За час до рассвета, Лиам, ступая по холодному камню замка, спускается в подземелье, где располагается темница. Пробираясь все ниже и ниже, ему кажется, что из-за угла на него нападет Бриенна. Но весь путь Лиама сопровождаем лишь его сбитым дыханием и шорохом от его шагов. Открывая засов, он проходит внутрь, где видит решетку, за которой сидит Джон. — Да ты зачастил ко мне, — только и отзывает Сноу, подняв на Пейна свой пустой взгляд. Лиам садится на один уровень с Джоном, вытягивая ноги перед собой, скрещивая. Опирается всем телом на свои руки. — Не могу сказать, что я тебе не рад, — его голос хрипит от долгого молчания. — Я чувствую, что мне здесь не место, — только и говорит Лиам, смотря на Джона. В его мыслях, как ретроспектива, проворачиваются мысли того Лиама, который терпеть не мог Джона Сноу за то, как на него смотрит Зейн. Потому что Лиам, блять, Пейн — собственник, которого только можно найти. А сейчас — пусто. Абсолютно. — Поменяемся? — негромко усмехается Сноу, садясь выше. — Ты будущий Король, Лиам. — Нет, ты что... — Лиам отводит взгляд в сторону. — Люди пойдут за тобой, — Джон прикусывает щеки изнутри, — и я тоже пошел бы за тобой. На рассвете Бриенна и еще пять членов Королевской стражи выдвигаются в сторону Севера, чтобы сопроводить Джона Сноу на Стену.***
Королевская Гавань восстановлена в свой первозданный вид. И, кажется, что жизнь возвращается в это место, где на улице вновь можно услышать изредка детские голоса. Лиаму нравится думать, что он тоже причастен к этому, как и все остальные. Проходит полгода, как Сноу отправлен на Север, и их жизнь — Лиама и Зейна, — кажется такой же, как и прежде. Они продолжают жить в Красном замке, восстановленном после нападение Дайенерис, кое-где ведутся работы, но в целом все возвращается на круги своя. Вокруг ходят разговоры, кто будет править Королевством теперь, когда Дайенерис мертва. Зейна эти разговоры злят, а Лиам предпочитает их не поднимать, только сдирая редкие листовки с призывом о коронации Лиама Пейна. Лиам лежит в своей постели. Одна его рука закинута за голову, и он невидящим взглядом утыкается в потолок. Когда дверь скрипит, он приподнимается с кровати, видя, как к нему заходит Зейн. Лиам улыбается ему и ложится обратно, дожидаясь, когда брюнет уляжется рядом. Секунда, вторая, и вот уже Малик лежит рядом с Лиамом на кровати и также смотрит в потолок. Еще секунда — губы Малика накрывают губы Пейна, и Лиам впивается пальцами в предплечья Малика, переваливая того на спину. Время близится к рассвету, когда Лиам лениво распахивает глаза и, потягиваясь, не находит Малика рядом с собой. Решая, что он уже уходит в свои покои, Пейн разваливается на кровати, закрывая глаза. Скрип двери заставляет его приоткрыть один глаз, и увидеть Зейна, который выходит из ванной комнаты. Малик проходит мимо Лиама абсолютно голый и замирает перед ним спиной, на которой красуется засос в районе плеча. Лиам усмехается. Наливая воды себе и Лиаму, Малик передает стакан Лиаму, и выпивает залпом свой. Пока Лиам пьет, Зейн быстро одевается и присаживается на край кровати. Забирая стакан из рук Лиама, Зейн проводит пальцами по его лбу, убирая длинные пряди назад. Лиам все еще находится в сонной неге, когда смотрит на Зейна, и ему кажется, что что-то не так. Зейн целует Лиама долго, так, как никогда в жизни не целует. С напором, злостью, и грубостью, и Лиам только и может, что притянуть его ближе к себе. И он понимает, что единственная его — Лиама, — слабость — Зейн Малик. — Я люблю тебя, — выговаривает Зейн, смакуя каждую буквы, каждое сказанное слово. Поднимается неспешно, убирая стакан Лиама на стол. Поправляет скатерть и забирает второй стакан, наполняя его водой. Прищуривается, направляясь к двери. Лиам, сглатывая, чувствует горечь на своих губах, языке; во рту чувствуется привкус каких-то медикаментов. Лиам садится на кровати, когда Зейн стоит пороге его спальни. Он выливает что-то в свой стакан, разбалтывая. Лиам чувствует, как темнота поглощает его, в горле, будто, ком размером с вселенную. Проводит пальцами по губам, и его руки окрашиваются кровью. Смотрит на Зейн. — Я нашел тебя в непроглядной тьме, — говорит тихо Зейн, держась за ручку двери. Поджимает губы, и любой человек, который мог бы быть рядом, увидел бы слезы в его глазах. Зейн помнит всё, всё до мельчайших частиц, которые никогда никому не были неизвестны. — А моей личной тьмой был престол. Им по 12 и Зейн не понимает, как люди могут не знать про звезды ровным счетом ничего, но находится такой Лиам, которому он передает свои знания. Им по 14, когда Зейн понимает, что, кажется, ему нравится этот парень с родимым пятном на груди. Им по 20, когда Зейн хочет клясться Лиаму в любви, и тот делает это в ответ, но Зейну все равно мало. Им по 22, когда Зейн понимает, что престол — его цель и любви народа ему будет достаточно. Им по 24, и Зейн верит, что остаются считанные шаги к цели, и ничто ему не помешает. Ему 26, и Зейн остается один на один со своими бесами. Когда Малик захлопывает дверь, безжизненное тело Лиама падает на кровать. Зейн замирает, жадно вдыхая воздух, и одинокая слеза скатывается по его щеке. Когда же Малик распахивает глаза, в них непроглядная пустота; та, которая никогда не нравилась Лиаму.***
Ледяной ветер заставляет Джона Сноу поежиться. Вести о Коронации Зейна Малика пролетают в одночасье над Вестеросом. Народ празднует, ликует. Беснует. Сноу кутается в меховую накидку, которая так давно греет его тело. В его руках — непрочитанная весточка от Беса, который обещает ему напоследок о том, что пришлет ему письмо, когда в этом будет необходимость. И Сноу мерзнет, утешаемый одной лишь мыслью — прочитать, что хочет сообщить ему Тирион. «Лиам мертв» Джон хмурится, переводя взгляд на пол перед собой. Оглядывается по сторонам, словно ищет поддержку. Лиам?... Через два дня Сноу направляется за стену. Он снаряжает себя и добровольцев оружием, проверяет все запасы, которые им необходимы, и понимает, что сейчас он готов, как никогда. Сноу взбирается на лошадь, и, оглянув людей вокруг себя, разворачивается, направляясь к воротам. Их скрип неприятно режет по барабанным перепонкам, когда рядом с ним слышится знакомый голос: — И что ты хочешь сказать напоследок? — спрашивает у него Тормунд, ухмыляясь. — К черту эти Игры Престола, — только и отзывается Сноу, и, подгоняя лошадь, следует вперед.