январь

Они были похожи на дом. Рука Куинна лежала на предплечье Берта, а сам Берт располагался между его ног. Куинн бессознательно проходился по волосам своего парня и набивал ритм кончиками пальцев. Это был их спокойный вечер. Они решили не идти на вечеринку в честь окончания тура, да и, в принципе, не задерживаться. Скорее смыть с себя усталость и устроиться вместе в последнем номере в этом месяце. Берт повернул голову к своему впавшему в транс парню. Его рот был приоткрыт и слегка улыбался, где-то там в глазах горел любимый огонёк. Берту всегда казалось, что стоит прикоснуться к нему, как разольётся тепло. Может, поэтому он так мало его касался? - У тебя волосы выбились. Берт зашуршался и повернулся к лицу Куинна. Его пальцы касались кожи совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы пустить волны по телу парня. Берт замер. Хрупкий момент, который так часто случался. Хрупкое чувство того, что больше их самих, больше всего, что существует. Глаза Куинна всегда улыбаются, глаза Куинна всегда смеются, а когда не смеются, то горят, и ведь как горят. Берту хочется сгореть в них. Его руки опускаются на плечи. Как же он может так сильно его любить и ненавидеть? Колечко в брови, морщинки у глаз, слегка неровная кожа и выжженные волосы. Он такой ненастоящий, клишированно красивый, желчный и единственный. Берт может ненавидеть его сколько угодно, но ему не сбежать от этого. Не сбежать от себя. Тёплая ладошка Куинна ложится на эти чистые, все ещё влажные, волосы брюнета. Он ощущает этот привычный зуд. Он бы хотел ударить его или поцеловать. - Твои всё ещё мокрые. - Они даже оставили след у тебя на груди, - Берт сползает рукой от плеча к тому месту, где ритм настолько громкий, что достаточно легко коснуться, чтобы почувствовать. Удерживает зрительный контакт и скользит другой рукой к шее. - Я мог бы тебя задушить прямо сейчас. Куинн улыбается. Он в игре. - Кому же ты тогда будешь готовить? Куинн знает, кто победит. Знает, и даже не надеется проиграть. - Ну, - протягивает Берт с самым лукавым выражением лица. - Я не знаю, но мои губы могут знать. Они знают очень очень очень многих людей. Напряжение накаляется. Возможно, третье «очень» было лишним. - Губы, значит. Куинн резким движением оказывается сверху и тут же закрывает пути Берта к отступлению. Он улыбается совсем по-мальчишески и изучает лицо Берта. Он часто это делает: в пути, во время еды, пока Берт спит, иногда даже во время выступления, когда всё смешивается и часы проходят как минуты, в тумане. У Берта чудесный нос, такой красивый и идеальный, настолько, что Куинн даже в ярости не смог бы его тронуть. Хотя эти красивые губы разбил бы. Он наклоняется ниже, и Берт улыбается теперь уже по-другому.