Вызов из-за гроба

Беклемишев швырнул письмо на стол. Его и раньше вызывали на дуэль, но от этого письма, чей безапелляционный тон плохо вязался с дрожащим почерком, у него почему-то мороз прошел по коже. Кто же знал, что молодой Тучков окажется таким живучим! И настырным: еще с постели не успел встать, а уже шлет вызов. Беклемишев стиснул зубы. Надо было удостовериться, что посланные им молодцы прикончили обоих. Послать барона проверить, все равно от него уже не было никакого толку… А так что же: и Яковлев выжил, и Тучков, а сражаться за него теперь некому. Он покачал головой, усмехнулся. Ну что теперь, не отказывать же юнцу, так упорно лезущему на рожон. - Вызовов из-за гроба я еще не получал, - проговорил он. – Что ж, будет весело. Дождь стучал по крыше, у порога скопилась лужа. Беклемишев аккуратно обошел ее. - С добрым утром, князь. Как ваше здоровье? Тучков на шутку не ответил. Он стоял, чуть расставив ноги, надвинув цилиндр на лоб, и во всей его позе было что-то напряженное, выжидающее. Сразу видно профана. Настоящий солдат перед боем старается расслабиться. Беклемишев повеселел отчего-то, искоса взглянул на князя: - Даже не взглянете напоследок мне в глаза? - Вы того не стоите, Беклемишев. Вас, говоря вашими же собственным словами, следует пристрелить, как собаку. Радуйтесь, что князь достаточно благороден, чтобы дать вам хотя бы возможность отыграться. Яковлев, все такой же бледный и мрачный, словно тень отца Гамлета, возник между Тучковым и Беклемишевым. Последний усмехнулся: - Надеюсь, вы не решили заменить дуэлянта в последний момент, пользуясь тем, что я ничего не увижу из-за этой ширмы? Это недостойно дворянина. Впрочем, Колычев, откуда вам знать о чести… Яковлев отчетливо скрипнул зубами, но ответил только: - Я здесь сегодня не как дуэлянт, а как секундант. Выбирайте. Он ткнул под нос Беклемишеву два пистолета. Тот пожал плечами, молча выбрал правый и прошел за ширму. Тень его оппонента слабо вырисовывалась на пожелтевшей от времени бумаге. Беклемишев прищурился. Чья-то история сегодня закончится. Первый выстрел был его, как оскорбленного. Он это знал. И он попал. Это он тоже знал. Но потом он почему-то очутился на полу. Доски оказались холодными и скользкими. Внутренности раздирало болью. Он наугад провел рукой по животу, ткнулся во что-то тоже склизкое и липкое. Его замутило, когда сквозь заволакивавшую глаза пелену он различил на пальцах темные пятна. Чья-то тень упала ему на лицо. - Довольны, граф? Этот голос он знал. Но это был не голос Тучкова. Беклемишев щурился, пытаясь вычленить из хаоса разноцветных пятен лицо того, кто стоял над ним. - Господин Яковлев тоже в меня не верил. Но я оказалась способной ученицей. Он… точнее, она присела рядом, наклонилась ближе. Беклемишев утонул в облаке золотистых волос и знакомом аромате. - Мой брат мертв, - звенящим голосом сказала Марфа Тучкова. – Вы позаботились об этом. А я позаботилась о том, чтобы умерли вы. Господин Яковлев сказал, что это не принесет мне счастья, но он ничего не понимает. Сейчас я счастлива. Так счастлива, как никогда в жизни. А вы, граф, вы счастливы? Наконец-то вы уходите от всех своих кредиторов, от всех, кто смел бросать вам обвинения. Теперь все узнают, что эти обвинения были правдой. Я и об этом позабочусь. Несмотря на мгновенную вспышку ярости и скручивающую внутренности боль, Беклемишеву, как он надеялся, удалось растянуть губы в улыбке. - Туда Тучкову и дорога, - прохрипел он. – Я… счастлив. Вы… равная мне. Я вас… Я вас правильно выбрал, хотел сказать он. Я вас люблю. Никакой Яковлев не даст вам того, что мог бы дать я. Но золотистое облако уже исчезло, сменившись холодом металла. Она подобрала пистолет, выпавший из слабеющей руки. И выстрелила, не целясь.