Наяды могут зачать только в воде.
Мужчины наяд не могут обеспечить потомство - просто не приспособлены. Какая насмешка судьбы - не иметь возможности быть со своей избранницей. Не иметь возможности воспитать своего ребенка - только чужого, рожденного от этих несносных двуногих тварей.
Его красавица входит в воду.
Он - следом за ней.
Одежда обоих лежит на берегу, сваленная в кучу, перемешанная с песком.
Он касается ее кожи - она лишь усмехается и нетерпеливо хватает его за руки, ведет ими по своему телу вниз.
Он замирает на мгновение, а потом сам кладет ладони на широкие бедра, гладит нежную кожу...
Если бы мужчины наяд могли возбуждаться, он бы не допустил этого.
Не дал бы касаться кому-то ее изящной тонкой шеи, ее ровной груди. Не дал бы даже возможности полюбоваться на ее гибкое тело, на длинные ноги, которыми она обвила торс человека, любоваться ее голыми плечами, что сейчас поднимались и опускались в такт тяжелому дыханию.
Все тело наяды уже ныло от ревности и тоски, но он продолжал смотреть на нее, свою красавицу, скрывшись за камнями. Острые твердые когти раз за разом проходились по поверхности камня, оставляя длинные отметины, но шум водопада заглушал скрежет, силой бил по ушам шумом льющихся потоков воды.
Человек был слишком похож на его красавицу - мягкое тело, совсем беззащитное. Ни хвоста, ни когтей, лишь тупые зубы могли бы послужить оружием. На черепе - волосы, которые, тем не менее, не спасали от холода, но люди упорно отращивали их и считали, что эти длинные, ненужные, мертвые отростки чем-то красивы.
Они даже не защитят череп от удара, не то что от холода.
У наяд были волосы - но только у женщин.Такие же бесполезные, но бесцветные и жесткие волосы; наяды не отращивали их, а коротко остригали.
Человекам это не нравилось, но им не часто предоставлялась возможность высказаться.
Но женщинам наяд не было нужды ни от кого защищаться - за свою возлюбленную наяда отдал бы жизнь, в отличие от человеческих мужчин.
Наяда погрузился в воду и медленно поплыл в сторону любимой в объятьях человека.
Его путь был прямым. Вся рыба попряталась на дне, испуганная приближением хозяина озера. Как будто он им навредит. Наоборот, хозяин несёт корм.
Человек хмуро оглянулся на приглушенный звук из-за камней вдоль скалистой стены, окружающей озерцо, но не заметил ровным счетом ничего - на поверхности воды была видна лишь рябь.
Подул ветер, общаясь с молодыми деревьями, обнял огромные старые камни.
Быстро похолодало. Человек поежился.
В прибрежном лесу стало тихо.
Птицы больше не пели, в кустах прекратился шорох мелких зверьков, чью нору человек заприметил по пути к водопаду, искупаться после плохой охоты.
Слишком тихо для такого чудесного дня.
Его красавица вздрогнула - увидела мелькнувший острый хвост - и испуганно замерла, понимая, что бедного человека уже не спасти.
Тот и не заметил заминки - он не вглядывался в ее лицо, но потянулся поцеловать, интуитивно желая успокоить; она же, печально улыбаясь, отвернулась и ушла от ласки.
Человек удивленно и растерянно наблюдал, как она резко оттолкнула его и поплыла к берегу.
Он почувствовал, как его ударило подводное течение, но ему и в голову не пришло, откуда бы ему взяться в стоячей воде.
А потом вода в один миг сомкнулась над его головой, он попытался оттолкнуться, но было не от чего, всплыть не получалось, и рывком что-то дернуло еще глубже - теперь-то человек почувствовал хватку на своей ноге.
Он увидел пузырьки воздуха, вырвавшиеся из его приоткрытого в крике ужаса рта. Он не издал ни звука, но теперь задыхался, горло и грудь с драло изнутри, вода заполняла легкие.
Они отяжелели и стали дня него камнями утопленников, тянущих вниз.
Человек бестолково махал руками и пытался всплыть, но вода держала его крепко. Не отпускала свою жертву - человека, покусившегося на красоту незнакомки на берегу.
Он так и не успел ничего понять.
Его быстро утягивало на дно.
***
Темно-синий мощный хвост прорезал воды. Достигнув мели, наяда пополз по песку и, подтягивая тяжелый хвост, полностью вылез на берег.
Его избранница уже была там, печально-отрешенно созерцала пролесок, сидя на берегу, но когда наяда замер на золотистом песке, встала и пошла к нему.
Помялась, села прямо перед ним, лицом к лицу, смутилась открытости позы и села боком.
Наяда положил руку поверх ее бедер, другой же неловко и оттого медленно начал подтягивать свое тело ближе, она понятливо сдвинулась навстречу, пока он не лег грудью ей на ноги, ткнувшись в мягкий и плоский пока живот тупым носом, обхватив руками ее талию. Поцеловал под пупком и затих.
Через долгое время он поднял взгляд и увидел, как по лицу его красавицы текут слезы, но взгляд - нежность и привязанность - застыл где-то на его лице. Он протянул руку и провел пальцем по мокрой щеке, заставив ее очнуться от мыслей, улыбнулся ей клыкасто. Она, немного слабо, в ответ.
Наяда опрокинул ее на песок, лег рядом, чтобы не придавить своим весом, и принялся осторожно ласкать поцелуями теплую светлую кожу.
***
Тонкие полосы водорослей часто цеплялись за гребень, да так и оставались на нем.
До конца хвоста не доставали руки наяда, а хвост не сгибался.
Его любимая красавица частенько очищала его от налипших растений и мелких ракушек, в которых жили улитки, пока наяд лежал, растянувшись на теплом золотом песке. Вот и сейчас она, неловко - из-за живота - улегшись на песке, протянула руки к гребню, чтобы снять с хвоста зелень водорослей.
Подул теплый ветерок, зашумев зеленой листвой деревьев.
