I only light up when cameras are flashin' Я улыбаюсь, только когда щёлкают камеры, Never enough and no satisfaction Мне всегда мало, я всегда недоволен. Got no shame Никакого стыда. I love the way you're screaming my name Мне нравится то, как ты выкрикиваешь моё имя, Diggin' my grave to get a reaction Копаешь мою могилу, чтобы просто увидеть мою реакцию. Changin' my face and calling it fashion Меняешь мой облик, говоришь, что это модно, Got no shame Никакого стыда. I love the way you're screaming my name Мне нравится, как ты выкрикиваешь моё имя. 5 Seconds of Summer — No Shame.
Эйда едва успевает застегнуть последнюю пуговицу на фиолетовой рубашке, как в её спальне нагло появляется Александр. Она, однако, ничего не говорит, лишь неодобрительно сверкает глазами и тянется за палеткой теней. — Привет. — Никакого стыда, — нараспев тянет Эйда, смотря на Александра через зеркало. Тот хмыкает, пропуская шпильку мимо ушей. — Чтобы смутить меня, Эйда, потребуется что-то покруче почти застёгнутой блузки. Харрис решает пустить ещё одну. — Надо было не помогать, когда сбила тебя на машине. — Чего ты злая с утра? Эйда протяжно вздыхает, поднимая голову и обращая свой взор на потолок, на котором, как ей кажется, выведено злополучное имя. — Данте. И только попробуй пошутить по этому поводу. Александр оценивающе всматривается в её лицо, сталкивается взглядом с зелёными глазами и доверительно сообщает: — Не буду. — Спасибо. — Потому что я пришёл поговорить о нём. — Зачем? Он вздыхает, опускается на одно колено перед Эйдой и продолжает говорить: — Буду краток: он мне не нравится. Кажется, что Данте что-то скрывает, но что — неизвестно. Давай обыщем его комнату. Эйда откладывает в сторону кисти и поворачивается к Нильсену, приподнимая бровь: — Обыщем его комнату? Тебе что, прошлого раза не хватило? Ты — любитель острых ощущений? — Не заводись так. У Эйды нет чувства стыда: не она первая и не она последняя вскружила парням головы, но с Данте ей хотелось свести пересечения к минимуму. Появляться в его комнате ещё раз — тем более. — Не заводись? Не тебе пришлось его целовать, чтобы раздобыть ключ! — Я бы, может, и сам его поцеловал, — дёргает плечом Александр, оставаясь невозмутимым, — но ему нравится кто-то другой. Кто-то, у кого красивые глаза и не менее красивая… Эйда взмахом руки останавливает его. — Повторяешься. Не думаю, что теперь будет легко наладить контакт: я уже несколько дней избегаю его и стараюсь не оставаться наедине, если мы оказываемся в одной комнате. Александр быстро находит нужный рычаг, успев немного изучить её за несколько дней их вынужденного сотрудничества: — Сделай это ради Аннет. Если наше взаимодействие с Данте поможет выйти на её убийцу, то ради этого стоит пожертвовать своими нервами. Харрис протяжно вздыхает.***
Эйде совершенно не стыдно выливать в бокал Данте, когда он отлучился, жидкость из маленького прозрачного флакончика, отданного ей Александром несколько часов назад. Эйда тогда же и поклялась, что не будет использовать его против Данте, будет играть по-честному, как бы он её не раздражал своими поведением и приставаниями. Вопреки ожиданиям, после ужина в ресторане он не успокаивается. Эйда, кажется, каждую секунду смотрит на левую руку и думает, что стрелки совершенно не двигаются. «Да уж, я, видимо, действительно дохлый бобёр, — она наигранно улыбается и прикрывает рот ладонью, смеясь над шуткой Данте, — раз не могу усыпить мужчину. Даже с чьей-то помощью». — Тише, моя фея, тише, — шепчет Данте, прижимая Эйду к стене возле двери, ведущей в его комнату, и покрывая поцелуями её шею. Перед глазами всплывает ухмыляющийся Александр, наблюдающий за её попытками выглядеть соблазнительно и провокационно на «свидании» с Данте, поэтому она собирает все свои силы, чтобы захихикать и игриво произнести: — Не здесь. В спальне. «Да когда же ты уже вырубишься, в конце-то концов?!» Харрис позволяет ему расстегнуть блузку, смазать помаду и растрепать уложенные в изящную причёску волосы. Поцелуи становятся всё настойчивее, прикосновения — решительнее, а Эйда упускает момент, когда оказывается на кровати под Данте. — Данте… — она пытается дать по тормозам. Нужно что-то предпринимать, как «чудо-зелье» от Александра не срабатывает, пока в доме, помимо убийства, не произошло ещё и изнасилование. Но Данте, кажется, и сам не очень этого хочет. Он начинает зевать и произносит: — Прости, моя фея, не сегодня. И заваливается на бок. Эйда на всякий случай проверяет пульс (мало ли что дал ей Александр) и встаёт с кровати, поправляя расстёгнутую блузку. Сзади оказывается Александр, и она вздрагивает. — Ты в порядке? — Да, — бросает она, включая фонарик на телефоне. — Давай обыщем его комнату и поскорее уберёмся отсюда. — Я бы не дал ему тебя обидеть, — продолжает Нильсен, наблюдая за тем, как Эйда роется в верхнем ящике комода. — Я бы вмешался, если бы… Эйда не слушает его, занятая поисками. Удача улыбается скоро: во втором ящике она находит стопку писем, перевязанную красной ленточкой. Подозвав Александра, Харрис просит посветить ей и, развязав ленточку, пробегается глазами по тексту. — Что там? — спрашивает он, когда она принимается за другое письмо. — Эйда, что такое? — повторяет, не дождавшись ответа. — Письма написаны девушкой. Довольно личные. Боже, у меня такое ощущение, что я знаю того, кто это написал, но не могу вспомнить. Эта манера изъясняться… Эти завитушки в буквах «д», «р» и «в»… Александр через плечо Эйды заглядывает в письмо. — Так странно «з» выглядит. — Да, слишком длинный хво… Кажется, так пишет Элиза, но я могу ошибаться, это было давно. Нужно проверить. — Нужно, — соглашается с ней Нильсен. И почему-то Эйде не нравится эта идея.***
Удивительно, как разгадывая одну тайну, можешь найти другую. И этому Эйда совсем не рада. Между Данте и Элизой роман? Как давно? Тётушка знала? Кто вообще был в курсе? Эйде почему-то неприятно знать, что где-то наверху Александр обхаживает Элизу в её спальне. Она одёргивает себя — между ними ничего нет, они ничего друг другу не обещали. Всё дело в расследовании, которое они затеяли. Как найдут убийцу тётушки, их дороги разойдутся. До недавнего времени её устраивал такой вариант развития событий, пока… Что? Пока что? Дверь в спальню открывается, и входит Александр, поправляя ворот рубашки и касаясь пятна на шее. Эйда старательно отводит глаза. — Как всё прошло? — Удовлетворительно, — Александр подходит к сидящей на кровати Эйде и протягивает ей снятые на телефон фотографии. Эйда не смотрит — догадывается, что там увидит. — Письма писала Элиза? — Да. Фотографии примерно такие же по содержанию, как и то, что мы видели на бумаге. Харрис поворачивает голову и смотрит на его шею. След, оставленный Элизой, никуда не исчезает. — Ты не водил её в ресторан и не давал ей своё чудо-зелье. Почему я «страдала»? Александр усмехается, убирая ладонью лезущую в глаза чёлку. — Ты «страдала», потому что очень сильно нравишься Данте. Его к тебе тянет, влюбился мальчик, что уж тут поделать, так и будет за тобой бегать, Эйда. А Элиза… С Элизой всё проще — быстрый секс без обязательств с красивым парнем её очень даже устраивает, большего ей и не нужно. — Данте, ты… Уж не слишком ли ей много красивых парней? — Ревнуешь? — лукаво улыбается Александр. Эйда щурится. — Беспокоюсь, мало ли что подцепить можно, когда активно со всеми спишь. Скажи, как тебе удалось сделать фотографии? — Она отправилась в душ, а я увидел, как что-то торчит из книги. Раскрыл её, а там… Вот это. Я перешлю их тебе, мало ли что. Обнаженные и целующиеся Данте и Элиза не то, что хочется хранить в папке на телефоне, но деваться некуда. Эйда ещё раз напоминает свой номер.***
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — Александр бесцеремонно вторгается не только в машину Харрис, но и в её личное пространство. Эйда крепче вцепляется пальцами в руль. — Нет. Выйди, пожалуйста, из машины. Я хочу прокатиться одна. — Хорошо, тогда спрошу конкретно: что с тобой происходит, Эйда? Я не идиот — выглядит так, как будто мы в старшей школе, и я таскаюсь за девчонкой, которой до меня нет никакого дела. После того, как мы узнали, что между Данте и Элизой, ты отдалилась от меня. — Мы и раньше не были особо близки, — замечает Эйда. — Не вижу никакой проблемы. Выйди из машины, Александр. — Я, кажется, знаю, что за проблема. Посмотри мне в глаза, Эйда. — Зачем? — она поворачивает голову и сталкивается с ним взглядом. Нильсен очень даже серьёзен. — Ты ревнуешь меня к Элизе? — С чего ты взял? — произносит Эйда и понимает, как же фальшиво она это сделала. Александр это тоже понимает — она читает это по взгляду. — Я видел, как ты смотрела на мою шею. Эйда, ты две недели разговариваешь со мной обрывочными фразами, и это всё после того, как я переспал с Элизой. — Выходи из машины, — как заведённая повторяет Харрис. Александр качает головой. — Ну уж нет. Пока не добьюсь своего — никуда не денусь, — и делает то, что она от него никак не ожидает — целует её жадно, собственнически, вкладывая в поцелуй всё то, что для обладательницы красивых глаз невозможно донести. Эйда не отталкивает, Эйда отвечает на поцелуй и стонет, когда губы Александра оказываются на её шее. — Ты… — Скажи спасибо, что это было снотворное, а не яд, — он часто дышит, его глаза лихорадочно блестят, и кажется Эйде ещё красивее в таком состоянии (хотя, куда уж красивее). — Нас тянет друг к другу. Не отрицай. — Я и не собиралась, — она, точно в таком же состоянии, как и Александр, хочет этого не меньше, чем он, поэтому тянется за поцелуем, радуясь, что припарковала машину так, что ничьи любопытные глаза их не увидят. Александр хватает её за талию и помогает перебраться к себе на бёдра, не разрывая поцелуй. На Эйде — короткое платье, которое сначала удобно задирается, а затем также удобно снимается. Она стонет его имя и вцепляется пальцами в кресло, когда Нильсен впивается ей в шею. От её запаха кружится голова, стоны заводят ещё больше, хочется взять её и остаться в машине навсегда. — Мне нравится то, как ты выкрикиваешь моё имя, — хрипло шепчет он, пальцами стискивая её бедра, наверняка останутся синяки, кожа у неё довольно нежная. — Так что, Эйда, кричи. Эйда обхватывает Александра за шею, легко подстраиваясь под темп, словно они проделывали это уже не в первый раз. Но в том и дело, что раз был первый, и её пугает то, как оглушительно ей хорошо. И не только ей хорошо — он запрокидывает голову, и теперь очередь Эйды касаться его шеи и целовать кадык. От этого пальцы Александра сжимаются сильнее, и он как в бреду произносит её имя. В глазах Эйды пляшут озорные огоньки.***
— Привет. — Никакого стыда, — произносит Александр, не отрываясь от бумаг, лежащих на письменном столе. Эйда хмыкает, одёргивая короткую кожаную юбку и неспешно подходя к нему. — Чтобы смутить меня, Эйда, потребуется что-то покруче почти застёгнутой блузки, — склонившись к его уху, шепчет она, а затем прикусывает мочку. Александр усмехается. — У тебя точно нет никакого стыда, Эйда — соблазнять меня при свете дня в доме с полицейскими. — Ты первый начал. Тебе и заканчивать, — она пожимает плечами, обтянутыми тканью шёлковой блузки. Александр ухмыляется и, схватив Эйду за бёдра, усаживает её на стол. Эйда смеётся.