Объяснительная записка

Вера Дмитриевна уже несколько минут стояла возле двери и собиралась постучать. На самом деле она понимала, с чего вдруг она понадобилась Виктору Николаевичу — видимо, они с Петром всё-таки доигрались, и директор узнал про то, что его учитель истории вместе с председателем родительского комитета периодически спускаются в подземелье, которое находится под школой, лазают по канализационным люкам, с трудом ползают по вентиляционным трубам. — Простите, можно? — Вера толкнула тяжёлую дубовую дверь, — Виктор Николаевич, вы заняты? — Нет-нет, — последние надежды Веры на то, что в этот вечер она избежит справедливого наказания, были растоптаны в прах, — проходите, Вера Дмитриевна, я как раз вас жду. Вера выдохнула, потом покачала головой, а её светлые волосы взметнулись туда-сюда. Она посмотрела по сторонам, искренне надеясь, что кто-то из учеников сейчас её потревожит, и не придётся оправдываться перед директором за всё то, что происходит. Но, видимо, удача, которая перестала появляться на пути Веры ещё после нового года, как раз в чёрном внедорожнике Петра Морозова они и расстались, так и не спешила появляться. Вера выпрямилась и прошла в кабинет. — Пётр… Виктор Николаевич, — она едва не прикусила губу, чтобы окончательно не выдать своего «печального» положения, — если вы хотите со мной поговорить по поводу оценок десятого класса, то я вам говорю, что я изо всех сил пытаюсь увлечь класс Иваном Грозным, но, видимо, их больше интересовала Клеопатра. Виктор несколько минут слушал эту болтовню, перелистывая классный журнал. Потом он закрыл объемную книгу, отодвинул её на столе — когда в кабинет директора возвращался он, вместе за ним приходил и порядок. Виктор подвинул журнал, поставил на место ручку, выпрямил спину и сложил руки в замок. Вера, почувствовав настроение директора, замолчала, потом опустила глаза в пол. — Вера Дмитриевна, успеваемость десятого класса в той норме, которая для них норма, — проговорил Виктор, потом покачал головой, — я хочу с вами поговорить совершенно по другому поводу. Вчера вечером я… Вера выдохнула — слава Богу, вчера вечером они с Петром точно не были в подземелье, потому что ему в голову пришла другая идея — поискать что-то связанное с нацистами в библиотеке — в конце концов, она здесь со времён детдома, наверняка что-то должно быть. И потом, Пётр с важным видом проговорил, что Вульф проговорился про какой-то дневник, который принадлежал исключительно ему. Вера подошла и села напротив директора — радовало одно: если ей сейчас и будут что-то выговаривать, то исключительно в отношении учеников. — Засиделся на верхнем этаже библиотеки, — проговорил Виктор и внимательно посмотрел на Веру. Та инстинктивно улыбнулась — в конце концов, ничего не произошло. Если только… Вере пришлось приложить все усилия, чтобы не потерять сейчас лицо, потому что она кое-что вспомнила. Во-первых, обращались они к Петру исключительно на «ты», потому что после того, что произошло в лесу, «выкать» было как минимум глупо. Во-вторых, заговорившись, она даже не заметила, в какой момент пересела к Петру на колени… и, кажется, Вера даже позволила ему пару раз себя поцеловать. Через пару секунд она почувствовала, как всё-таки начала краснеть. Виктор покачал головой и осуждающе цокнул языком, пододвинув к ней белый лист бумаги. — Пишите, Вера Дмитриевна, объяснительную. — Чего?! — глаза у Веры стали размером с пять рублей. Виктор пожал плечами. — Вера Дмитриевна, я всё понимаю, личная жизнь бурлит… но зачем заниматься этим при детях? Вера презрительно посмотрела на Виктора, потом покачала головой и взяла со стола ручку. — Я, — отчеканила она, начиная выводить буквы, — Назарова Вера Дмитриевна… число надо? — её до ужаса смешила эта ситуация, потому что она прекрасно понимала, что когда Виктор встречался с Еленой, дети их не волновали. — Нет, — Виктор покачал головой. — Хорошо. Вчера вечером проводила разговор с отцом ученика. В процессе общения, — Вера низко наклонилась, а слова так и вылетали из-под ручки, — стул, который находится в нашей библиотеке со времён графа Щербатова, — почерк стал жирнее, — не выдержал веса Петра Алексеевича и рассыпался в прах, — «видимо, кому-то нужно меньше посещать всякие кафе» пронеслось в голове, — председатель родительского комитета пострадал в элитной школе-пансионе, — гаркнула Вера, — отличный заголовок, не правда ли? Виктор махнул рукой, потом откинулся на своём кресле. — Пишите, пишите. — Благодарю. Мне пришлось уступить Петру Алексеевичу свой стул, так как после падения у него был шок, и срочно нужно было сесть. Так как Пётр Алексеевич джентльмен, он не мог себе позволить, чтобы женщина стояла в его присутствии и предложил сесть на колени. — И вы согласились? — ошалело поинтересовался Виктор Николаевич. С Петром Морозовым они были давними врагами, и то, что Вера Дмитриевна, новый человек в школе, пала жертвой его обаяния, потрясало до глубины души. — Я, — Вера не слушала его, — слабая женщина, к тому же, в тот день у меня было семь уроков, согласилась, но только при условии, что Пётр Алексеевич никому ничего не расскажет, и слово он сдержал. Прошу заметить, что время было после отбоя, следовательно ни один ученик не мог нас заметить, — Вера поставила свою подпись, откинула волосы на спину, потом закинула ногу на ногу и начала сверлить взглядом Виктора. Тот покачал головой, а потом обратно положил ручку, которую Вера подтолкнула к нему навстречу. — Это ещё не всё. — А что вам ещё нужно? — взвилась Вера, — второй том мёртвых душ написать? Виктор Николаевич, вы же понимаете, что я не обязана отчитываться о личной жизни. — Прекрасно понимаю, Вера Дмитриевна. Если вы потрудитесь мне объяснить, что я чуть позже видел возле спортзала. Вера непонимающе посмотрела на директора, потому что отчётливо помнила, что после библиотеки они с Петром разошлись — тот ушёл к себе, заниматься непосредственной работой, а она пошла прогуляться по зданию, чтобы хоть как-то привести в голову порядок. Её светлые волосы покраснели до самых кончиков — возле спортзала она наткнулась на Вадима, который только-только выходил. Вера, будучи немного испуганной, всё-таки решилась сделать то, по поводу чего они давно разговаривали с Володей: а именно, попробовала считать Вадима, правда ради этого пришлось позволить ему себя приобнять. — А, так вы об этом? — ей удалось вернуть лицо обратно. Виктор молча кивнул. Вера картинно рассмеялась, потом улыбнулась, одним пальцем пододвинула к себе бумагу, повернула чистой стороной и начала писать. — После того, — буквы по-прежнему были ровными и красивыми, — как я пообщалась с Петром Алексеевичем, я направилась в свою комнату. Однако, даже в коридоре меня настиг призрак графа Щербатова, и я, поскользнувшись на старом полу, обязательно бы разбила себе нос. Но Вадим Юрьевич, как по волшебству вышедший из спортзала, принял весь удар на себя. — А то, что я потом видел? — проговорил Виктор, — Вера Дмитриевна, я бы точно не стал вам ничего говорить, но, поймите, сначала я встречаю вас с одним мужчиной, а спустя несколько минут уже с другим. Я ещё раз говорю — в школе дети, и они всё, поверьте мне, замечают. В конце концов, вы хотите повторить судьбу Анны Михайловны? Вера сощурилась — меньше всего она хотела перед кем-то отчитываться, мало ей что ли было Володи, который, после того, как Вера всё-таки рассказала о том, как провела новый год, не мог спать ещё несколько дней? — Тогда расскажите мне только одно, Виктор Николаевич, — проговорила она, потом отчеркнула свой абзац, повернула бумагу к директору и подала ручку, — что же делала образцовая ученица нашей школы, Виктория Кузнецова, сначала в библиотеке, а потом возле спортзала? — Вера только сейчас вспомнила, что дважды за вчерашний вечер видела сочетание тёмных волос и синей формы логоса. Виктор сглотнул, потом подался вперёд, пытаясь придумать какую-то историю, но проницательный взгляд Веры Дмитриевны не давал этого сделать. — Пишите, — грозно проговорила Вера и закинула ногу на ногу.