любимым быть большая честь

Влад с детства был неразборчив в людях. Его тянуло только к тем, кто был привлекателен снаружи. На деле такие люди всегда оказывались пустыми. «На что ты надеялся в этот раз?» — спрашивал он себя. — Арина… — Влад, я все сказала. Мы расстаёмся, — нервно вздёрнув руками, девушка схватила свои вещи и выбежала в подъезд, не желая больше оставаться здесь. — Ну, и вали к своему бывшему! Проваливай! Ты мне нахер не сдалась! Слышишь?! В ответ только эхо удаляющихся шагов и скрежет древней металлической двери с характерным писком домофона. Она ушла. Бросила его. Влад толком и не понял почему. Парень закрыл за собой дверь, медленно сползая по ней. «Я остыла к тебе, понимаешь?» — перечитал он в своём телефоне последнее её сообщение. — Шлюха… « А ты больной, раз после все этого ее любишь. Больной ублюдок. Помешанный. Это не к тебе должны обращаться за помощью, это ты должен обратиться за советом в дурку, » — собственный голос презрительно шептал в голове. — Заткнись. Она бросила меня. Снова бросила, черт… А я, долбоеб, поверил в то, что она изменилась. Как я сразу не догадался? Я ведь психолог, а на деле не могу разобраться в собственных проблемах. «Говорю ж, конченный. Как ты можешь помогать людям, если сам себе не можешь помочь?» — снова нагнетало его внутреннее я. — Да что со мной не так?! — вскрикнул Влад, швыряя телефон. На заставке высветилась их совместная фотография. Он тут же вспомнил строки ее любимого найтивыход: «Ты помнишь? Вместе были счастливы, а любит она совсем другого». «Ты ведь помнишь этот день?» — задал вопрос сам себе. Замотал головой, дрожа подбородком от накативших слез. «Все ты помнишь, не ври. 14 июня 2016 год. День, когда вы только начали встречаться. Ты пригласил ее в парк. Вы провели там весь день, а вечером ты признался, что любишь ее ещё с первого курса. Все ты помнишь. Помнишь приторный запах духов на легком ситцевом платье, что раздувал лесной бриз. Помнишь ее смешные кудряшки, дёргающиеся из стороны в сторону. Тогда они были ещё не окрашены. Это сейчас Арина решила ради бывшего выжечь свои рыжие локоны, выпрямить их, убить, как все, что ты любишь.» — Заткнись! Заткнись! Заткнись! — кричал Влад сам себе, пока не съежился, пряча лицо руками и ударяясь затылком об дверь. В истеричных стонах было слышно её имя. Влад продолжал взвывать, просить вернуться, хоть Арина этого не могла слышать. И это к лучшему. Он бы не пережил такого позора. «Такого из себя всего сильного и независимого корчил… А чего добился? Жалко смотреть на тебя, » — заговорил снова этот назойливый голос в голове. И казалось, что не его это голос, а кого-то другого. Другого Влада, не того, что уже неделю не выходил на работу, не того, который соврал, что лежит в больнице с вырезанным аппендицитом, не того, которого бросили. Это был человек успешный, уверенный в себе, который мог позволить смотреть на людей свысока, ибо знал, что лучше их. Парень лежал на полу, скуривая сигарету за сигаретой. Вокруг него валялись клочки фотокарточек, тех самых, что Арина вручила ему на их годовщину. Он безжалостно разорвал их, некоторые попытался сжечь, но не решился выбросить. Даже пепел оставил. Спрашивал ли он себя чего он хочет больше: забыть или вернуть? Множество раз. Но ответа никогда не давал. Подсознательно хотел ее вернуть, вновь коснуться шелковый кожи и мягких малиновых губ с этим противным, но терпимым привкусом Винстона Синего. « А сердце? Чего хочет твоя гнилая душонка?» — отвечать было страшно. Влад игнорировал этот вопрос. «Ну, чего умолк? Говори уже как есть. Хочешь забыть, но не можешь… Засела пулей внутри эта стерва. А я ведь говорил, до добра не доведёт.» Попытка разобраться в себе каждый раз с крахом заканчивалась молчанием. Все фотки порваны, удалены из галереи безвозвратно, подарки на 23 февраля, новый год, день рождение, почти все выбросил, только чашку оставил, уж больно удобно было пить из неё виски с кофе. А по-другому он и не пил эту отвратительную чёрную жижу. Начал бегать по ночам, встречая рассвет по пути домой. Сбросил килограмма два, ибо почти не ел. Пытался отвлечься на отложенные книги. Влад сделал все возможное, чтобы увести свои мысли от неприятного слова «бросила», однако, несмотря на свои старания, возвращался на круги мучений. Молниеносно сбросив кроссовки после очередной изнурительной ночи тренировок, Влад вновь лежал на полу в своём пледе, сворачиваясь калачиком, и, как-то совсем жалко, скулил, пока лучи восходящего солнца не начинали скользить по стенам темной квартирки. « Нельзя ведь себя так изводить, » — сжалился сам над собой. — А разве можно так поступать с людьми? Пользоваться ими, играть с их чувствами, а потом бросать? Разве можно так?.. « Ты прав, нельзя. Но ты сам знал, что этим все и закончится. Сам себя предупреждал, говорил «не верь». Иногда даже дорогие люди способны предать. Ты все прекрасно знал наперёд, так чего теперь плакать, как мразь? Спрошу в последний раз, чего ты хочешь?» Вытерев слезы и достав сигареты, Влад медленно встал с пола и вышел на балкон. Солнце токсичным заревом било в глаза, искрясь в едком белом дыму. Щеки приятно обдувал тёплый июньский воздух, навеивая запах приближающегося дождя. На лице больше не было тоски. Только равнодушие. — Алло, Жень? — Владислав Алексеевич, вы время видели? — раздраженно прохрипел женский голос на другом конце провода. — Меня выписали, сегодня на работу. — С вами точно все хорошо? — в ответ молчание. — Увидимся на работе.