***
Мумиэль видит следы этой заносчивой девчонки уже не первый раз. Она далеко не первый раз переходит ему дорогу, топит людей в их собственной крови, которую они отхаркивают в приступе бесконечного кашля.Он просто-напросто не успевает их спасти. Душа мгновенно покидает израненные тела, а тело хладеет все больше с каждой секундой.
Мумиэль пальцы в собственные волосы запускает и сдавленно рычит. Нега действует слишком быстро и расчетливо, никогда не оступается. Он просто не успевает помочь им. Осознание собственных промахов разъедает изнутри. Нега — сталь, крепкая и острая, как катана, она топит людей мрачным взглядом, ломает кости мощным ударом с ноги и всегда остаётся спокойна и безразлична ко всему происходящему. Ее воспитали, как солдата. Воспитали, как машину для расчетливых убийств, прикрывающихся несчастными случаями и не более. Мумиэль видит ее в каждом своем сне, собирая ее мутный образ по крупицам едва заметных недочетов в ее идеально выполненной работе. Он представляет ее какой-то отталкивающей, рисует ей морщинки на вечно хмуром лбу, болезненно белое лицо и губы, вечно сжатые в одну единую полоску. Мумиэль видит в ней воплощение всего того, что он так страстно ненавидит. И желает. Она пробирается в его сны и не отпускает, змеей-удавкой обхватывая его шею. А он бессильно кричит в подушку ее имя и приземляет кулак куда-то в стену, разбивая костяшки до мяса.***
— Бейкер-Стрит 125/90, квартира 76. Ты знаешь, что делать, — доносится до нее эхом знакомый сиплый голос. Девушка сбрасывает звонок и устало вздыхает, потирая виски и доставая пачку сигарет с ментолом. Ей уже так осточертели эти игры в палача, что она вздрагивает каждый раз, когда звонит ее мобильный, а в голове крутится «лишь бы не снова». Задания уже давно перестали приносить ей чувство эйфории, какое приносили раньше. Она уже не упивается погасающим огоньком в глазах жертвы, а тело больше не жаждет человеческой крови. Нега пробирается в комнату очередного «счастливчика» через окно с присущей ей кошачьей грацией. Проводит нежной ладонью по фоторамке на камине, где он счастливо улыбается, прижимая к себе какую-то женщину. Нега грустно усмехается. Ее удел – убивать. Она – оружие массового поражения. Она – холера, полиомиелит и малярия. В ней нет ничего человеческого, лишь дыра посреди грудины, которая противно ноет и колется, словно старый бабушкин свитер. Нега – человек действий, убивающая быстро и мучительно, не испытывая никакого зазрения совести. Люцифер с самого ее рождения стал лепить из нее ту, с кем не сравниться ни один из его сильнейших воинов. Изматывал ее тренировками, ломая хрупкие кости и упиваясь, как кричит-кричит-кричит родная дочь, срывая гортань до крови. Время шло, а отец наблюдал, как расцветают плоды его многолетних трудов. Наблюдал, как крепчало могущество Неги. Наблюдал, как прогибаются под ней люди, моля о помощи. Нега — родное чадо Сатаны. Но внутри Нега изорвана в клочья. На том месте, где должна быть душа — должна ли? Существует ли она вообще, ваша эта душа? — пустота, темнота, черная дыра самая настоящая. Она — тень того, кем хотел когда-то быть. Тень. Неестественная и драная. Ненастоящая почти. Тень собственного отца. Его гребанный телохранитель, марающий руки в крови всех, кто возомнил, что имеет право думать о нем не так, как нужно. Тех, кто не упивался его могуществом. Губы девушки уже не дрожат, как в первый раз, а сминают чужие уверенно и самозабвенно. Она высасывает жизнь из тела мужчины, чувствуя, как ее тело наполняется его жизненной энергией, а взамен кладет маленькую ладошку на его грудину и останавливает биение сердца. Быстро. Просто. Чисто. Все, как она любит. Души у Неги не осталось. А ведь была когда-то, наверное. Мумиэль появляется в тот момент, когда о н а склоняется над несчастным парнем, бессовестно присваивая его жизнь себе. Он видит ее выцветшие белоснежные волосы, которые словно пакли свисают до плечей. Она распрямляется, а сердце Мумиэля пропускает удар. Твою мать, это она. Разворачивается и смотрит прямо на него. Глаза в глаза. И до него не сразу доходит тяжелая реальность, что он увидел ее лишь потому, что она позволила это сделать. Нега всегда была впереди него на несколько шагов, как бы он не хотел обратного. Она стоит прямо перед ним, рукой стирает размазавшуюся помаду и изучает его глазами. Две стороны одного целого наконец-то встретились. Жизнь и смерть. Белое и черное. А она стоит вся такая в латексном костюме, ссадиной на лбу и разбитой в кровь губой. Смотрит на него так, словно это не он – заноза в ее заднице. — Нега, — говорит она таким будничным до одури тоном, протягивая ему свою ладонь, заключенную в ткань черной перчатки. Брови Мумиэля моментально взлетают вверх. Он смотрит на протянутую руку с опаской и дикий желанием дотронуться. Желанием схватиться за нее, обнажить кожу и почувствовать ее. Кожа к коже. Мумиэль хмыкает, улыбается чуть нервно, но руку не жмет. Ждет подвоха там, где его и нет. Нега улыбается в ответ. Снисходительно. Такой улыбкой, будто понимает намного больше него, будто знает все то, что ему недоступно. — Ну давай, иди сюда, — дразнится, вытаскивая гравированную катану из ножен, которая насквозь, кажется, пропитана ее ядом, — Я же с к у ч а л а по тебе, Мумиэль.