Спасибо, что ждала меня

Видеть и не иметь шанса лишь коснуться. Провести кончиком пальца по острым скулам, зарыться в густых и жестких волосах, отдающих мятой шампуня, отдаться глубокой и сильной харизме, утонуть в этих глазах. Слишком жестоко для судьбы. Слишком иронично для жизни девочки, которая лишь отнимала и не давала взамен. Она заслужила любых страданий и собственной крови на руках. Такова расплата за отнятые жизни и счастье. Николь Харгривз заслужила самую трагичную жизнь, на которую может расщедриться эта вселенная. В ее глазах уже не плескался Ад, не колыхались языки пламени. Стоны смертников затихли. Остался серый пепел и грозовые тучи. И это чертовски пугало изнутри, он хмурил густые брови на лбу и кривил губы, вспоминал строчки из книги Вани. Эту проклятую Восьмую главу, которая принадлежала ей по праву рождения. «Номер Восемь. Девочка с ясными синими глазами, светлой улыбкой на тонких изогнутых губах и целеустремленным вдаль взглядом. Ее дар – ее проклятие. Ее дар – ужас окружающих. Она ловит пули телом, принимает удары на грудь и хохочет от растекающейся по полу крови под собой. Ее руки колышутся, пламя энергии заполняет голову, и девочка становится дьяволом. Ее руки пугают, смех оглушает, а обугленные пламенем самого Ада глаза возносят все еще маленькую внутри девочку куда-то далеко-далеко, где нет дара и дурных воспоминаний, где рядом с ней мальчик с похожей усмешкой и темными глазами. Николь Харгривз положила собственную жизнь как плату и не улыбается более. Ее тело в шрамах, вечно сломанных костях и смешных детских пластырях с единорогами. В доме на камине стоит фотография семьи, под кровавыми засохшими бинтами фотография Пятого, а на полках за портретом Шестого десятки дорогого элитного виски. Старость окружает ее долгими полосами в виде морщинок на лбу. Снова хмурит лоб и смотрит в пустую стену, словно ожидая чего-то». Пятый глубоко дышит и сжимает руки в кулак, впивается до крови с хрустом ногтями в ладони, оттягивая желание закричать ее имя и окликнуть. Его Николь уже не тут, смотрит куда-то вверх с морщиной между бровей и ждет чего-то. Кого она ждет все эти годы? Дождется ли? Он не знал ответов, лишь молча наблюдал и срывался на стон. Его красивая и опасная Николь обратилась бледной тенью, готовящейся к концу. Ей нет смыла жить, нет желания бороться. Она лишь может раствориться вместе с целым миром, чтобы не оставлять дыру в сердцах семьи, чтобы вновь обратиться маленькой девочкой в короткой юбке и белых гольфах. А он так не может, как бы не хотел сдаться. Он не сможет отказаться за возможности все исправить и догнать упущенные годы. - Я все исправлю, слышишь? – кричит он громко, оглушительно из самого темного сердца, где похоронены самые лучшие годы его жизни, где ее звонкий смех и шепот, - Я больше не сбегу. И она опускает глаза ниже, тихо выдыхает и улыбается кончиками губ. Он в паре метров так взволнованно смотрит и тоже ждет. Ее ли? - Я верю тебе, - шепчут ее губы так тихо, беззвучно, но он ловит каждое слово. Рука, покрытая светлыми шрамами, тянется к нему, просит быть ближе, рядом. И его шаги отдают эхом в пустом спортивном зале по фигурному катанию, куда так часто они сбегали в прошлом. Она молча смотрит на него и забывает о разнице в росте и возрасте, забывает о разных мирах, в которых они до сих пор жили. Просто смотрит и радуется. - Кого ты ждала все это время? – тихо спрашивает он и обиженно хмурит лоб, а она тихо смеется и качает головой. - Я ждала, когда смогу тебя забыть, - отвечает номер Восемь и горько выдыхает. - Смогла? – спрашивает номер Пять, подходя ближе и соприкасаясь кончиками носа. Ему не был важен ответ, ведь он знал его в этих глубоких синих глазах начинающейся бури. «Спасибо, что вернулся. Спасибо, что со мной. Спасибо, что все еще любишь меня», - говорят они. И она читает его глаза всего за миг до поцелуя. «Я сражался все эти сорок семь лет, чтобы снова поцеловать тебя».