Как прекрасно, но в то же время отвратительно.
Но ещё ужаснее то, что зачастую мы сами заставляем себя страдать. Дурно от того, что собственную чувствительность невозможно контролировать и, допустим, чья-нибудь шутка, не несущая в себе цель обидеть человека, может вызвать шторм мыслей и даже слёзы. Многое мы в жизни ставим с ног на голову, меняя изначальный смысл. Виной этому чаще всего бывает собственная неуверенность. Если бы только Ацуши мог больше ничего не чувствовать, не волноваться, не привязываться, не любить, то он бы жил, наверное, просто прекрасно! Вы только представьте: чужое мнение вас будет беспокоить только в тех случаях, когда от него что-нибудь зависит, а едкие фразы какого-нибудь Акутагавы будут пролетать мимо ушей, не вызывая ответной агрессии. Но, если подумать, отсутствие эмоций лишило бы человека не только страданий, но и радости. Достижение целей, приятный разговор с другом, хороший вечер и прочие мелочи жизни — всё то, что обычно вызывает улыбку, тепло на душе в один миг исчезнет. Если бы у Накаджимы спросили, чем он хочет жить: умом или сердцем, он бы, пожалуй, выбрал сердце, потому что привык полагаться на собственные чувства и интуицию. Да, он часто обижается, и обмануть его не трудно, но по-другому он просто не может.Не будь горя, люди бы не знали настоящей радости. Если бы не было радости, все вокруг были бы озлобленными, потому что они не испытывали удовлетворения от жизни, а если бы не было и того, и другого? Человек бы не жил тогда, а просто существовал.
Ведя с самим собой мысленный монолог, Ацуши лежал у себя в комнате на футоне, который находился в шкафу, и смотрел через щёлку на полоску света, падающую из окна на пол. В этой полоске было видно тень от листьев, которая постоянно шевелилась. В груди горело незнакомое жгучее чувство, причём горело так сильно, что подступающий к горлу ком никак не хотел опускаться. Телефон, который лежал у него в руке, дребезжал от звонков и сообщений. Наконец, более не в силах их игнорировать, он написал, что сейчас очень сильно занят, и отложил мобильный в сторону. Сегодняшний день был необычным для юного детектива из-за собственной чрезмерной задумчивости: словно всё специально складывалось так, чтобы был повод поразмыслить и погрязнуть в смешанных эмоциях. Через неделю после того, как Мафия и Агентство заключили мир, Ацуши официально познакомился с легендарным исполнителем и замом Огая Мори — Чуей Накахарой. До этого момента он слышал о нём только пару не самых хороших историй от Дазай-сана и мельком видел его фотографию в досье. В тот день Чуе нужно было зайти за чем-то к Директору, и Ацуши, который случайно подвернулся под ноги, согласился его проводить. Их диалог был недолгим, и детектив, несмотря на то, что Накахара немного пугал его своим напряжённым и уставшим внешним видом, с удовольствием отметил, что тот поддерживал с ним разговор. Потом по стечению обстоятельств их встречи участились, вследствие чего Накаджима смог узнать его поближе. У него был очень вспыльчивый характер, но несмотря на это иногда в нём мелькала совершенно противоположная сущность: она была спрятана очень глубоко и появлялась очень редко, чаще всего именно тогда, когда он разговаривал с детективом наедине. Со временем они сильно сблизились. По ночам Ацуши много думал о мафиози: его шёпот, тонкие холодные пальцы на щеке и лукавый блеск необыкновенно глубоких глаз. Привязанность превратилась в зависимость, и он ничего не мог с этим поделать: с каждым разом Накаджима всё больше и больше жаждал следующей встречи. Как он мог так сильно симпатизировать тому, кто в любой момент по приказу может уничтожить всё, что ему дорого, понять было трудно. Мир — вещь хрупкая, никогда не знаешь, когда он разрушится и друзья превратятся в врагов. Но детектив упрямо не верил в то, что между организациями вновь поселится вражда. Ацуши тоже периодически отправляли в штаб-квартиру Мафии, когда было необходимо у кого-то что-то спросить или забрать. Он всегда вызывался добровольцем, как и Дазай, но Доппо не выпускал его из Агентства, обосновывая это тем, что он ищет повод для того, чтобы свалить работу на других. И всякий раз Чуя приглашал его в кабинет, чтобы поговорить на какую-нибудь тему, которая быстро перетекла в неформальную, напоить чаем, потрепать мягкие светлые волосы и во время его рассказов жадно всматриваться ему в глаза, выискивая тот самый добродушный огонёк. Сегодня как раз был один из этих случаев. Утром Куникида-сан отправил Накаджиму к Накахаре, чтобы тот обговорил с ним важные вопросы. Ацуши довольно быстро добрался до бывшей вражеской территории, где неподалёку встретил Рюноскэ. Они обменялись не очень дружелюбными фразами и разошлись. Первым делом, оказавшись в кабинете, Накаджима заметил легкий запах табака, который не до конца выветрился из помещения. Чуя же показался ему каким-то нервным и, кажется, чем-то глубоко расстроенным. На протяжении всего разговора Ацуши сбивали собственные догадки сбивали и мысли по поводу его состояния, но он всё же смог взять себя в руки и сосредоточиться на работе.— Это всё? — поинтересовался Чуя и встал со своего кресла. — Да. Спасибо за то, что уделил время, — Ацуши последовал его примеру и тоже поднялся со своего места, а после недолгого молчания спросил: — Что-то случилось? Мафиози опустил взгляд и подошёл к окну: — Нет, просто я устал. У меня сегодня много работы.
После этого детектив вышел из кабинета и направился к лифту. Только на первом этаже он почувствовал, что чего-то не хватает, и понял, что оставил блокнот на столе у Чуи. Теперь, сидя в шкафу и шмыгая носом, он жалел, что вспомнил про эту дурацкую книжку с заметками именно сегодня, а не, скажем, завтра. Пускай Куникида-сан поругался бы на него чуть-чуть за рассеянность, чем он увидел то, что до сих пор стояло у него перед глазами. Когда Ацуши вернулся, дверь была приоткрыта. Он без стука заглянул в неё и застал весьма интимный момент: Накахара целовался с какой-то девушкой, кажется, это была его новая секретарша. Детектив побелел, даже на секунду забыл как дышать. Он не нашёл решения лучше, чем выкрикнуть извинения и побежать оттуда прочь. Ничего особенного не произошло, но почему же тогда он чувствует такую сильную печаль и больше ни о чём другом думать не может? Они не были парой, поэтому злиться и ревновать он права не имел. Чуя делал намёки, но никогда не говорил, что он к нему чувствует. Рвано выдохнув, Накаджима закрыл руками лицо. Глаза вновь стали мокрыми. Кем они вообще друг другу приходятся? Внезапно послышался скрип подоконника. Затаив дыхание, детектив опустил взгляд на пол и увидел чью-то тень. Он подошёл к шкафу и резко распахнул дверцу. — Ну, и чем ты тут так сильно занят, м? — спросил Накахара, в голосе которого проскальзывало недовольство. Он схватил его за руку и вытащил растрёпанного и испуганного детектива, который сейчас выглядел так, словно только что проснулся, на свет. — Эй, я с тобой разговариваю, — Чуя присел на корточки и приподнял его голову, несильно прихватив за подбородок. Выражение его лица изменилось со злого на удивлённое. — Ты что, плакал? — Что? Нет! Просто глаза слезятся. Аллергия. — Не ври мне. Голубые глаза напротив были спокойными, но Чуя смотрел на Ацуши так внимательно, что ему в какой-то момент стало не комфортно. Интересно, что он там ищет? — Прости, — Чуя убрал руку от его лица и прижал детектива к себе. — Я правда устал сегодня, а то, что ты видел, — недоразумение. — Как-то неправильно называть нечто подобное недоразумением, Чуя-сан. Накахара забеспокоился, впервые услышав такой холодный тон. Накаджима оттолкнул его от себя и отвернулся. Чуя уже в сотый раз проклял эту девчонку. Поцелуй был для него таким же неожиданным, как и для Накаджимы. После случившегося он сказал секретарше только одно: «Вы уволены», а после поторопился вслед за детективом. К несчастью, по дороге ему встретился Мори-сан. В итоге он смог вырваться только спустя несколько часов. На его звонки и сообщения детектив не отвечал, из-за чего он он начал беспокоится ещё больше — пришлось искать Накаджиму по старинке: через его мобильник. — Ацуши, — Чуя его окликнул, но он не повернулся. Тогда Накахара обошёл его и взял за плечи. — Посмотри мне в глаза. Детектив поднял обиженный взгляд. Чуя смотрел на него снисходительно, а когда он приблизился и прислонился к его лбу лбом, в его глазах мелькнула и ласка. — Мне нужен только ты, слышишь? Ацуши опьянел от такой близости. Все негативные эмоции растворились в глубине голубых глаз, и детектив улыбнулся. Чуя медленно сократил расстояние между ними и прильнул к желанным приоткрытым губам. Ацуши одним движением снял с него шляпу и зарылся пальцами в рыжие волосы, как ему всегда хотелось. Когда они друг от друга отстранились, Ацуши глубоко вздохнул и прошептал: — Это тоже недоразумение? — Пожалуй, самое разумное, что я когда-либо делал, — ответил Чуя и поцеловал его в висок.