Дорога домой

У Стайлза разбита губа, и ребра определенно не в порядке. Он бы поставил баксов тридцать на чертовы трещины, но давайте будем откровенными — откуда у него могут быть деньги? Последние он спустил на друидские книги в магическом ларьке старичка Ньюта. Сомнительное вложение, однако. Невеселый смешок вырывается из его губ, и боль в груди вспыхивает тупыми отголосками. Дерек рядом шипит, едва разлепляя губы: — Не двигайся, идиот, — губы у него обескровленные, белые, словно у покойника. Да и сам он словно труп, восставший из-под земли. Если бы не кровь — алая, насыщенная, так что ее хочется слизать языком — Стайлз подумал, что перед ним сидит призрак. Дыхание из груди вырывается сиплыми вздохами — неравномерными, паническими, а черные нити на руках Дерека вздымаются, завораживая взгляд. Стайлз прикасается к ним кончиками пальцев, пытаясь сдержать судорожный вздох. Его внезапно накрывает неуместной нежностью, любовью, трепетом, словно теплый кокон окутывает с ног до головы и все кажется таким мелочным. Потому что Дерек снова рядом: прикрывает своей грудью, рискует, как последний мудак, защищает и оберегает. Стайлз чувствует себя дома. Словно три года, после их расставания он только то и делал, что искал эту чертову дорогу обратно домой. — Ты меня любишь, — не в тему, отчаянно шепчет он, и это приносит намного больше боли, чем все травмы вместе взятые. Он впивается короткими ногтями в эти черные вены на руках, пытаясь разодрать кожу, желая пробраться внутрь. — Ты все ещё меня любишь, — и каждое слово из его уст вырывается словно приговор. Сирена скорой помощи звучит все ближе, черные нити на руках Дерека исчезают и боль затапливает сознание до краев. Звуки сливаются воедино, в один непрерывный громогласный грохот, но Стайлз слышит, черт возьми, слышит твердое и уверенное: — Люблю, — из уст Дерека, прежде чем отключается. Впервые за долгое время Стайлз возвращается домой.