Шахматный пол

      Мрачный замок возвышается над царством темных кристаллов непокоренным исполином. Тускло мерцая в ночи щербатыми пиками, он вонзается в сумеречное небо нагромождением башенок, как колчан, полный выщербленных стрел. Каждый, кто осмеливается покорить этот лес ощетинившихся лезвий, забывается, кому на самом деле принадлежит черная твердыня ночи, являвшая собой воплощение потаенных страхов, навеянных рассказами недальновидных наставников. Страхов, что где-то неподалеку, за стеной толстого стекла ядовитого оттенка фуксии, пульсирующего, непрозрачного, прячется хозяйка жуткого убежища, выпущенная в мир, благословенная на полномасштабное разрушение самой сути существования жизни. Каждое незначительное поскрипывание металлических свай, удерживающих верхний ярус, заставляет сердце так отчаянно колотиться в груди, что приглушенным становится течение собственных мыслей. Все, что слышится, так это бурное движение горячей крови по венам, от которых самопроизвольно сокращаются мышцы, а где-то едва уловимо часы башенные отбивают секунды, будто стрелка каждым ударом сообщается с оглушительным гонгом. Соприкосновение лап с холодным полом, будоражащим природные инстинкты, накаляет чувства до предела. Вот-вот что-то надломится внутри. Что-то вот-вот вырвется наружу, перетечет в панический крик ужаса, который станет последним, на что способен язык отчаявшегося путника, бессмысленно бьющегося в лапах неминуемой смерти.       Кристалл продолжает искриться, грозно шипя у основания энергетической клетки, эфемерной, ослепительно искрящейся, как молния, заканчивающая свой путь оглушительным соприкосновением с землей. Последний стон, сорвавшийся с губ умирающего птенца, искривляет безжизненное лицо маленького дракончика, тело которого увязло в луже собственной крови в эпицентре отшумевшей схватки. Старуха-смерть прибирает его к рукам, дождавшись своего часа, потому как она слишком долго ждала этого момента.       Никому не приходило в голову, что надежда оборвется так же легко, как паутинка, отданная на произвол свирепому ветру.       – Теперь ты довольна? – издает плачевный рокот красный дракон, заключенный в обжигающий силок кристалла. Словно беспомощная мушка, он из последних сил пытается выбраться из заточения, но каждая попытка стоит ему вспышки невыносимой боли. Мышцы сводит, а малейшее движение суставов сопровождается отвратительным хрустом. – Теперь ты насытилась? – красный великан содрогается голосом, не в силах устоять перед душащими его слезами. – Зачем? Зачем ты это сделала? Почему ты не остановилась?       Над телом маленького пурпурного птенца стоит она – хозяйка этого замка. С ее длинного охвостья-кинжала капает густая кровь. Мгновением ранее ее хвост пронзил насквозь крошечного дракончика и, свистя, вынырнул обратно, разбрасывая багровые капельки по шахматному полу. Он выгнулся в дугу и занял прежнее скорпионье положение, указывая острием на россыпь рогов на затылке приспешницы Темного Мастера.       – Разве он не получил то, ради чего пришел? – со смешком шипит черная властительница. – И разве кто-то не подтолкнул его на встречу со своей судьбой? – Она заливается дьявольским хохотом. – Из нас получилась прекрасная команда, Игнайтус!       – Синдер… – Игнайтус не улавливает отчетливости своего голоса, переходя на сдавленный полушепот. – Ты… Ты убила свою надежду на спасение!       Синдер с алчущим взглядом проводит когтем по остывающей щеке своей жертвы, а затем жадно слизывает с него кровь.       – Разве я искала спасения? – самозабвенно заявляет она. От удовольствия скольжения языка по пальцу, от металлического привкуса победы она закрывает глаза в безумном блаженстве. – Спасение… До чего глупо это звучит! Такие как ты только и думают о добродетелях, которые забирают лучшие мгновения, ничего не предлагая взамен. Такие как ты верят в истинное добро, не имея представления об истинном зле, пока оно не захлебнется в бессилии собственной кровью. Твои последователи идут по натянутому канату, в то время как я поджидаю их внизу. – Она вновь разражается диким смехом. – И самое прекрасное в этом пророчестве, бегущем по наклонной, что мне ничего не приходится делать! Вы сами идете ко мне в лапы!       Игнайтус пытается пошевелить крылом, но попытка не дает результата. Он не владеет телом. Кристалл все крепче держит его в сетях, пронзая тело ослепительной болью, настолько нестерпимой, что он едва не теряет сознание. Мрачное окружение замка, над которым небо превратилось в однородную черную массу, густеет перед глазами, расплывается, как мираж. Все кажется ненастоящим, неясным и фальшивым, что по обыкновению рассеивается, как зловещий туман.       – Спайро был… – Красный Хранитель задыхается, ему не удается набрать в легкие воздух. – Он был мне сыном, а теперь… Теперь его нет. Ты не знаешь, каково это – иметь семью.       Синдер приближается к Игнайтусу, ее походка расторопна, но тверда. Приспешница Темного Властелина двигается уверенно и в тоже время грациозно, ощущая неоспоримое превосходство своего положения. Острый шип на изгибе крыла она прикладывает к подбородку старого Хранителя и сверху вниз заглядывает в его потускневшие глаза.       – Верно, Игнайтус, я ничего не знаю о семье. Я только знаю, каково это – быть брошенной на растерзание мерзким обезьянам, вырастившим меня такой, какая я есть. – Она ехидно улыбается. – Впрочем, не будем забывать, я сделала тебе одолжение – подарила маленькому глупцу легкую смерть. – Она кивком указывает на пурпурного птенца. – Ты сам все видел. Было бы слишком великодушно избавляться от вас в ином порядке. Тебе не придется гадать, каким из способов я оборву его ниточку. Говоря начистоту, я предоставила вам выбор. И вы вместе сделали его.       Игнайтус в очередной раз пытается податься вперед, но у него ничего не выходит. Крупная слеза, как осколок драгоценного камня, застыла у уголка его глаза. Это единственное, что не могла отнять Синдер. Она не могла отнять у него отцовские слезы.       – Ты чудовище, – говорит Хранитель дрожащим голосом. – И тебе придется жить с этим до конца своих дней.       Синдер в мгновение ока рассекает когтем щеку Игнайтуса, в том месте, где застыла отцовская слеза, и смахивает когтем две капельки – алую и прозрачную. Она сует палец себе в рот и хищно улыбается.       – Ты прав. Я начинаю привыкать к такой жизни.       Игнайтус отворачивается, насколько ему позволяет обжигающая сеть кристалла. Глубокая царапина на его лице саднит от крови, смешавшейся с солью. Он не знает, как ему бороться. Трое Хранителей, спасенных из заточения, не придут к нему на помощь. А если и придут, то будет слишком поздно. Синдер не оставит ему шанса на спасение. Она избавится от него раньше, чем троица увидит, где закончился путь Спайро. Игнайтус чувствует за собой вину всего, что произошло. Но разве он может что-то изменить? Разве он может достучаться до черного сердца Синдер?       – Я сожалею, что не смог тебя спасти, – шепотом произносит Игнайтус. – Мне пришлось выбирать.       Синдер тычет острым, как наконечник стрелы, когтем в грудь Хранителя. Костяные пластины красного дракона сдерживают удар, но хозяйка замка и не преследует цель вонзить смертоносное оружие в его плоть.       – И только сейчас к тебе пришло озарение, – шипит она, – что ты ошибся дважды! Ты недостоин зваться Хранителем. У тебя можно научиться только ошибкам. И вот куда они тебя привели! – Она схватывает его за шею и сжимает так сильно, что кинжалы на ее лапе едва не пробиваются сквозь чешую. – Посмотри! Посмотри, что ты наделал! – Она направляет его голову в сторону бездыханного тельца. – Я убиваю намеренно, а ты по незнанию! Ты обрек этот мир на вечные страдания! – Ее глаза ядовито блестят. – Будь уверен, что ты увидишь смерть каждого, кто сюда придет. А когда добровольцы иссякнут, я избавлюсь от тебя самым кошмарным способом, который ты не в силах себе представить!       Она убирает свою лапу с его шеи, содрав несколько чешуек. Синдер спускается к подъемнику и резко оборачивается. Из ее ноздрей струятся густые струйки дыма.       – И не надейся, что тебе удастся меня поколебать, – рычит она. – Ты больше не увидишь дневной свет. Ты проиграл!       И с истошным воплем она взмывает в сумеречное небо, лязгнув металлическим охвостьем по шахматному полу.