Кибертрон: новая история. Наследие Прайма

— Это случилось примерно за декацикл до нападения десептиконов на архивы. Наш отряд отправили на вылазку. Вражеская территория. Мы старались выполнить задание быстрее и сделать всё как можно тише, но когда мы уже получили нужные нам разведданные… нас повязали. Всех. — Всех… — прошептал Смоукскрин. — Но ведь вы были прекрасными разведчиками, ваш отряд, несмотря на молодость его членов, считался лучшим… Как же так… — Работа разведчиков невероятно опасна, но также важна. Наш отряд был элитой, десептиконы каким-то образом прознали это и… — Старвейв зажмурилась, но когда Смоукскрин утешающим жестом положил манипулятор ей на плечевой сегмент, выдохнула вентсистемой и продолжила. — Они пытали нас до того момента, пока мы уже не могли что-либо сказать им. Нас было четверо, но выжила лишь я по воле судьбы, но, вспоминая тот день, хочется, чтобы я вообще не выжила тогда! Всхлип ясно дал понять Смоукскрину, что всё действительно плохо. Он понимал, что заставлять подругу вспоминать тот ужасный день — верх свинства, но ей обязательно нужно было выговориться тому, кому она доверяет, чтобы на искре потом стало легче: — Продолжай. — Немного надавил на неё Смоукскрин. Он чувствовал себя последним уродом, но… это было ради её блага. Старвейв взглянула на товарища заплаканной оптикой и сделала глубокий вдох вентсистемой, начиная рассказ, стараясь, чтобы голос не дрожал. Голубые окуляры раскрылись и прошлись по помещению уставшим взглядом. Старвейв пошевелила запястьями, и, ожидаемо, почувствовала на них цепи. Она была скована. Принудительная короткая перезагрузка не принесла отдыха, боль во всём корпусе с новой силой вспыхнула, заставляя её поморщиться. Оптика уже успела привыкнуть к полутьме, поэтому, когда взгляд в очередной раз прошёлся по помещению, он наткнулся на очертания знакомого корпуса в другой части мрачного отсека. — Ш-шедоу… — хрипло позвала она сокомандника. Он не двигался. Старвейв прикрыла окуляры, пытаясь успокоиться. Она прекрасно понимала, что паника ничего не принесёт и лучше думать о том, как выбраться и донести до командования данные, которые получил их отряд. Старвейв опёрлась на манипулятор — локтевую часть, и, прикладывая немало усилий, привстала. Боль тут же вспыхнула с новой силой и разлилась по корпусу, но Старвейв только сжала денты. Было больно. Ужасно больно, но лишь одно слово — надо — заставляло терпеть. Сдирать покрытие с белоснежных манипуляторов когтями от боли, но терпеть. Иначе никак, всё же, она — воин. И от того выживет ли она зависит огромное количество жизней. Её товарищам нужны эти данные, а значит, она должна жить любой ценой. Звенящую тишину отсека нарушал только шум работы собственных систем, вентиляция работала с перебоями, но Старвейв не обращала на всё это внимания, она судорожно перебирала в голове варианты побега, вспоминала всё, чему её учили. Нельзя, чтобы секретные данные автоботов попали в лапы десов, а значит, нужно действовать по протоколу — если не будет возможности выбраться, придётся отформатировать память, но тогда… тогда её точно убьют за ненадобностью, поэтому Старвейв оставила этот план на случай, если не будет другого выхода. Она отчётливо помнила, как враги вычислили их уже тогда, когда миссия подходила к концу. Они сражались из-за всех сил, но десептиконов было заметно больше. Именно тогда командир их отряда приказал Старвейв бежать под шумиху: — Ты должна донести эти сведения до командования. Это приказ! — Но я не могу бросить вас тут! — Это слишком важно, не думай о нас! Спасайся, выполни задачу! И она послушалась. Побежала. Её альтмод был гоночным, потому у неё было достаточно много шансов скрыться, но когда Старвейв уже почти покинула вражескую территорию, её перехватили. Она никогда не забудет кратер от взрыва впереди себя, который перегородил ей путь к спасению. Как же близко и одновременно далеко была помощь! Двое грузных десептиконов тащили её вглубь своей территории, а она вырывалась, наблюдая, как автоботские владения становятся меньше и превращаются в расплывчатое пятно, пропадающее из поля фокуса. А потом её вырубили, вдоволь поухмылявшись над бесполезными попытками бежать. В первый раз очнулась она уже лёжа на боку, в цепях, в каком-то тоннеле. Рядом с ней сидел молодой десептикон, который слушал указания старшего по званию, стоящего неподалёку. На неё никто не обращал внимания. Из отрывочных фраз она поняла, что несколько отрядов автоботов проникли на вражескую территорию и конам, которые схватили её, пришлось спрятаться, ведь с пленниками было сложно передвигаться бесшумно и незаметно, а лезть в драку было очень неосмотрительно и глупо. Старвейв уже понадеялась было, что её спасут, хотя бы ради секретных сведений, но джоор проходил за джоором, а отряды автоботов всё не появлялись. И привлечь внимание, к сожалению, было невозможно. Первым делом она проверила то, насколько крепки путы, и, судя по тому, что шевелиться почти не получалось, обвязали её на славу. Закричать тоже не получилось бы — кляп в энергоприёмнике не позволил бы, но зато, навлёк бы внимание и так нервного вражеского отряда. Аж противно стало от того, насколько хорошо приготовились к охоте на автоботов десептиконы, и от квинтовой предусмотрительности врагов. Старвейв пришлось горько заключить, что сбежать возможности не было и смириться с положением дел, и новым статусом пленника, хотя бы на время. Других вариантов просто не было. «Как о нас прознали? Откуда эта утечка информации? И ведь приготовились же, шарки…» — подумала Старвейв тогда, нахмурившись. Все попытки вспомнить детали нападения не увенчались успехом — мысли путались, организм функционировал в режиме энергосбережения. Когда на то, что она пришла в себя обратил внимание тот самый молодой десептикон, Старвейв уже практически впала в стазис от недостатка энергона в баках. Поджав пластичный металл губ, он вскрыл один кубик и влил немного энергона в неё. Это привлекло внимание некоторых других десептиконов, но было видно, что их мысли занимали другие, более важные вещи, чем очнувшийся пленник, всё равно одна дорога — в допросную. Именно поэтому они только мазнули взглядами по Старвейв и вернулись к своим делам. «Не выгодно, чтобы пленник дезактивировался. — С усмешкой подумала она, всё ещё ощущая жуткое недомогание. — Шарков кон, хотя выглядит достаточно интересно. Броня белая с тёмно-синими полосками, окуляры голубые с оттенком зелёного, острые зубы и когти на манипуляторах. Десептикон, автобот… было бы не ясно, не будь на плече фиолетового знака. И что я делаю? Вместо того, чтобы думать как выбраться, я оцениваю внешний вид врага на шаблонность!» Ещё некоторое время она пробыла онлайн. Старвейв старалась не шевелиться, чтобы не привлечь внимания старших десептиконов к себе. Пусть и дальше решают свои проблемы. Осматриваясь, взглядом она пару раз натыкалась на голубо-зелёные окуляры того самого молодого бойца. Старвейв прищурилась, смотря на давшего ей топливо кона. Было видно, что он изгой среди товарищей: сидел поодаль от остальных десептиконов, не шептался ни с кем, смотрел в пол или в сторону, старался не двигаться лишний раз. Поза, в которой он сидел была очень зажатой и заметно было, что ему неуютно находиться тут. Фейсплейт был непроницаем, а манипуляторы сжаты в кулаки. Хотя вполне возможно, что его просто напрягала обстановка, ведь то, что творилось вокруг иначе как нервотрёпкой для десептиконов назвать было нельзя. Окуляры ещё раз прошлись по железным стенам какой-то пещеры, в которой отряд десептиконов и нашёл временное пристанище. Вокруг рыскали вражеские отряды, которые о них знали, и десептиконы были вынуждены сидеть на одном месте, и быть настороже, среди них был ценный пленник, которого нужно было доставить на базу, члены команды были ранены и утомлены (это Старвейв было видно прекрасно — некоторые буквально практически истекали энергоном). Про себя она хмыкнула. Жалеть врагов было как минимум глупо, но к этому юному, явно чувствующему себя смущённо, тихому десептикону, у неё возникло чувство жалости. По-сути, он, как и сама Старвейв, не так давно попал на войну (таких новичков было сразу же видно) и к жестокости, проливанию энергона он ещё не успел до конца привыкнуть. Но жертв на поле боя много, так что выбирать не приходилось и обе стороны выпускали на задания совсем юных автоботов и десептиконов, которые или матерели, или с честью погибали. Все они были жертвами обстоятельств, по сути. По другому было нельзя. Или сражайся, или умирай. Третьего не дано. Во все эти сказки о становлении славными воинами Старвейв давно перестала верить. Они становились убийцами, такими же, как и их враги с той разницей, что сражались они за разные идеалы. Хотя итог всё равно был один. У всех, кто оставался жить за плечами было огромное количество сражений, а значит, и жертв. И Старвейв прекрасно знала, что нелегко всем — тяжёлый груз чужой жизни не давал функционировать нормально, сбивал ход вентиляционной системы. Было тяжело осознавать, что ты действительно убил и каждое убийство ощущалось как в первый раз. Впрочем за всеми этими размышлениями, переживаниями, организм очень быстро стребовал своё и через некоторое время Старвейв вновь провалилась в небытие, решив оставить мысли о злодейке судьбе на потом. Очнулась она уже в том самом тюремном отсеке, с горечью заключив, что сокомандников также поймали. Рассказ прервал вызов на комлинк. — Ответь. — Отрешённо сказала Старвейв, устало прикрывая окуляры. Она чувствовала, что не была готова рассказывать тот самый отвратительный конец истории. Никому, а в особенности ему — Смоукскрину. И ещё она знала, что не сможет рассказать о том, что сотворила после. Слишком свежи воспоминания, слишком зверский поступок был совершён ею. Тогда ей было больно как морально, так и физически. Она была не в себе и не понимала, что делала, а когда окончательно очнулась от произошедшего с ней ужаса было уже поздно. Уже нельзя было что-либо вернуть, оставалось смириться и убедить себя в том, что идёт война. В том, что обвиняя себя непонятно в чём, она всё равно не поможет себе или своей фракции. Так, что это пришлось быстро пережить и закрыть чувство вины с горечью в самой дальней части искры, лишний раз напомнив себе, что на войне нет места чувствам. Только разум. Только голый расчёт. Никаких эмоций. И уж тем более она не поведала бы о том, что стала калекой. Смоукскрин, чувствуя, как поле вокруг Старвейв окрасилось в тёмные тона не решился что-либо говорить или спрашивать. Он понимал, что она и так раскрылась перед ним, а ведь они так долго не виделись… Смоукскрин, несмотря на то, что был совсем молодым по меркам кибертронцев, слышал множество страшных историй военных лет, поэтому вполне понимал, что могло случиться с разведчиком в плену вражеской фракции. И он знал, что не каждую такую историю можно взять и рассказать. У каждого воина, который сражался, не прячась за спины других, была в запасе трагичная история, тщательно скрытая за фальшивыми улыбками и запертая на тысячи замков. У каждого были тёмные секреты. На войне нет места эмоциям. Есть долг. И есть манипуляторы, испачканные в энергоне. Ради блага, ради будущего, но перепачканные и запятнанные. Именно поэтому он, не задавая лишних вопросов, принял вызов: — Смоукскрин слушает. — на связи была Арси. Судя по всему её засадили в командный пункт. Тот самый, в котором ночью дежурили они с Бамблби. Голос Арси, когда она объясняла в чём дело, был несколько обеспокоенный, так что Смоукскрин, услышав его, сразу же напрягся, а искра сжалась от нехорошего предчувствия. — Что там такое? — нахмурившись, спросила Старвейв, напряжённо смотря на подскочившего Смоукскрина, который сжал кулаки и стал непривычно серьёзным. Некоторое время Смоукскрин не отвечал и смотрел в одну точку, из-за чего Старвейв напряглась. Неужели всё так плохо? Но спустя ещё пару кликов, он, сказав «понял, сейчас будем!», повернул в её сторону голову и тихо, но отчётливо сказал: — На недавно найденную шахту с более или менее качественным энергоном напали десептиконы. Требуется наша поддержка.