Грязь

      Пэйтон лжет.       Пэйтон снова лжет, не терзаясь чувством вины (ну, почти) — ведь в конце концов, сколько Лив лгала ей о своем «зомбизме», из лучших побуждений, конечно же.       Теперь лжет Пэйтон, по той же причине.       — Лив, не жди меня. Я останусь ночевать у Линдси — мы так давно не виделись! — и поспешно кладет трубку, вдруг подруга услышит нотки лукавства и томной улыбки — ну да, конечно, Линдси… А на прошлой неделе Элен… А еще раньше срочные дела по работе…       Ложь, это все ложь. Но она не хочет видеть в глазах подруги смесь удивления и брезгливости. Пускай лучше «Линдси» и голосовая почта.       Пэйтон спешит, поправив прическу и чулки — небрежно сунув трусики в сумку. — Привет.       Блейн обаятельно улыбается ей, пропуская внутрь. Пэйтон без паузы, не думая — не сомневаясь, целует тонкие сухие губы. Не надо думать, иначе…       Как пошло… Прокурор и преступник, обвинитель и убийца, правосудие и …ложь. Грязь. Кровь.       Его рубашка пахнет кровью, возможно, это только ее разыгравшееся воображение — наверняка, но ее заводит этот запах. Он идет Блейну, так же, как и обесцвеченные волосы и этот строгий пиджак, который, впрочем, сейчас здесь совершенно ни к чему. — Хочу тебя. …Хочу, хочу быть оскверненной тобой, хочу быть испачканной в тебе, как это сладко…       На его губах вкус крови, конечно, это тоже лишь воображение, поедание людской плоти для него в прошлом… наверное. Впрочем, кто знает, может, бывших зомби не бывает? Может, он по старой памяти закусывает любимое Шато ломтиком височной доли? А может, перешел на сердца?       Боже, почему ее так возбуждают мысли о каннибализме?..       Его прохладные (по-прежнему прохладные) пальцы уже хозяйничают под ее юбкой, и Пэйтон течет, коротко стонет. Беспрекословно позволяет задрать юбку — и ощущает попкой безукоризненно отполированную поверхность гроба из благородного венге.       Блейн входит в нее грубо, резко, больно — как ей нравится, рычит сквозь стиснутые зубы, и на миг Пэйтон кажется, что ледяные голубые глаза заливаются кроваво-багровым светом. С каждым его толчком внутри себя она чувствует, как погружается в грязь.       Это слишком хорошо. Это слишком приятно. Пэйтон кричит от наслаждения, вызывая довольный оскал на лице Блейна, и дрожит в его руках, приходя в себя.       Это только секс, — вновь лжет Пэйтон. О любви не может быть и речи. Что за чушь!       Это только взаимное притяжение, магнетизм похоти и порока. Искушение опасностью, вызов… Давай, давай, лги себе дальше. Ты это хорошо умеешь, ты ведь хороший юрист, Пэйтон Чарльз. — Поцелуй меня, — просит-приказывает-умоляет Блейн, и онемевшие губы Пэйтон скользят по его губам. Она чувствует его вкус, вкус грязи. Вновь накатывает волна наслаждения.       Это только секс.       …Я не люблю тебя… Честно.