***
— У тебя хвосты, — говорит Рукия с излишней настойчивостью. Ичиго был быстрее, чем она, и проскочил к своему дому, прежде чем Рукия даже закончила разгоняться, но когда она догоняет его, она тащит Ичиго в его комнату и пытается заставить его думать связно (без особого успеха). Благодаря перчаткам Ичиго был вытеснен из своего тела, его хвосты снова развернулись, и они просто смотрели друг на друга, на мертвое тело Ичиго между ними. Она в замешательстве переводит взгляд с Ичиго на его хвосты. — Почему ты не сказал мне об этом? Очень раздражённый парень только пожимает плечами. — Это просто никогда не всплывало. У Рукии есть тысяча аргументов против этого нелепого оправдания, но она вдыхает и просто спрашивает: — Когда они появились? — В свою защиту скажу, что этот Белый – новый. Сам я его не видел до этого момента. Перед лицом его совершенно пресыщенного поведения она должна была прояснить ситуацию. — А у людей обычно есть хвосты? Наступает тишина. — Я думал, это штука Шинигами. — Ты, дебил! — Восклицает Рукия, ударив его в живот. — Ты видишь у меня хвосты? Ичиго склонился над животом, скорее из драматизма, чем от настоящей боли. Он ворчит и пыхтит: — Ну, я правда не знаю, черт возьми, женщина. Они появляются только на моем духовном теле. Первый я получил сразу после знакомства с тобой. — И тебе не пришло в голову сказать мне об этом??? — Послушай, я был слишком занят, спасая твою задницу. Кстати, не за что. Смотря назад, возможно, следующий удар в живот был заслуженным. Его последующее падение и удар головой о кровать, которые были слишком сильны для его измученного тела, вероятно, нет.***
— Вот почему лисы следуют за тобой повсюду. — Это слова, от которых он просыпается. Ичиго оглядывается, а Рукия сидит у его кровати, поджав под себя ноги. Его тело все еще валяется у двери. — Ты серьезно вырубила меня? — Ты можешь говорить с лисами? — Они слушают? Наверное? Я иногда ловил парочку, которые воровали еду и все такое, и убеждал их не делать этого. — Значит, это правда, что лисы следуют за тобой. Ичиго мычит. — Ну, иногда? Гермиона – единственная, кто держится рядом, но на данный момент она, скорее, семья, — Он видит очень знакомый блеск в ее глазах и поспешно обрывает её, пока не наступила неминуемая гибель. — И нет, прежде чем ты спросишь. Она названа не в честь Гарри Поттера. Неужели никто не читал Шекспира всерьез? (Рукия хмурится и надувает губы. «А кто такой вообще Шекспир?» — На что Ичиго делает совершенно потрясенное лицо и настаивает, что он научит ее всему, что ей нужно знать о величайшем поэте всех времен.) — Так вот почему люди делают тебе подношения для Инари, — Заключает Рукия после задумчивого молчания, ее ноги болтаются взад и вперед, когда она чопорно садится на его кровать. — Они думают, что я кто-то вроде мальчика на побегушках для Инари, но лисы от этого счастливы. И я действительно не возражаю. Они уважают мое правило приносить жертвы только по воскресеньям, после шести. — Я думала, ты ушел с якудзой. Подросток этого не отрицает. — Именно они предлагают больше всего, правда. На самом деле, они отвечают за укрытие раненых лис. Рукия пристально смотрит на него, вероятно, сожалея о своих словах еще до того, как они сорвались с ее губ. — Якудза. Японская мафия. — Да, они. — Не знаю, идти ли к врачу самой или тащить тебя к нему.***
Ичиго, честно говоря, немного взволнован возможностью превращаться в кота, потому что это не только поможет ему достичь лучшего контроля над своей рейатсу, но и сможет увернуться от многих вещей, как кот. Йоруичи предложила ему это, когда он еще восстанавливался в Обществе Душ, и он просто подождал пару дней, чтобы вернуться к нормальной жизни, прежде чем искать ее. Но, конечно, Ичиго, будучи Ичиго, абсолютно не может превратиться в кошку. Киске, только что вошедший с чаем и газетой, застыл на пороге, увидев широко раскрытые глаза Йоруичи, уставившейся на большую стройную рыжую лису. С двумя хвостами. — Йоруичи-сан, — зовет Кисуке, спокойно и уравновешенно. — Разве ты не тренировалась с Куросаки-саном? Двухвостая лиса поворачивается и орёт на него очень характерным голосом. — Эй, Гетабуши, я здесь. Киске делает глубокий вдох, чтобы не расплескать чай. — Прошу вас, скажите, Куросаки-сан, — обращается он к лису, как будто это не имеет никакого значения. — Когда вы успели превратиться в мифологическое существо? — Погоди, мифологическое? Разве я не кот? — Спрашивает он, даже когда его два – два, мозг Кисуке визжит – хвоста свистят в ответ на его беспокойство. Йоруичи выходит из шока достаточно быстро, чтобы убежать в поисках зеркала, постоянно хихикая. Когда Ичиго смотрит на себя, он не выглядит удивленным. — Ну, это действительно не поможет, если я хочу спрятаться. — Куросаки-сан. Почему вы не удивляетесь, что вы – мифологическое существо? Почему у вас два хвоста? С каких это пор вы можете быть Китсуне? Когда появился ваш второй хвост?.. Именно в этот момент появляется Рукия, разыскивая их. Увидев лису, она тут же связывает все в одну цепь событий и, не обращая внимания на Киске, говорит: — Я думала, ты говорил, что не можешь превратиться в лису. Ты выглядишь очень мило. Забытый ученый только бормочет: — Никто мне об этом не говорил.***
Так что теперь, когда он мог добровольно превратиться в двухвостого мифологического зверя, это, конечно же, должно было произойти в понедельник утром и совершенно случайно. Ичиго шел в школу с Мидзуиро, Кейго и Чадом, когда первый решил пошутить и в момент отвлечения внимания прижал свою холодную банку сока к шее Ичиго. То, что произошло дальше, навсегда изменило их жизнь. С громким визгом, который определенно не является человеческим, Ичиго отпрянул от холода… в буквальном смысле. Через несколько секунд Ичиго уже не видно, только его одежда, сумка и самый красивый двухвостый лис, которого когда-либо видели. Ичиго, кажется, не заметил этого, так как он превратился в контуженном состоянии, и проныл: — Нахрена, Мидзуиро, это было холодно! Вся улица молчит. Только когда очень тихий Чад забирает вещи Ичиго и после минутного колебания говорит лису: — Пойдем в класс, мы опаздываем. — О, хорошо, — Ичиго довольно быстро подчиняется и идет следом, как странный пёс. У Мидзуиро и Кейго не было другого выбора, кроме как следовать за ними в потрясенном молчании, нарушаемом только смешком, когда Ичиго, наконец, понял, что он все еще лис, почти в ту же секунду, как они достигли школы. — Почему мне никто не сказал?! — Говорит Ичиго, выходя из переулка в брюках и торопливо застегивая форменную рубашку. — Мы… мы не знали, что ты можешь превратиться в лиса. — Э, это новая часть. Не беспокойся об этом. — Ты что, китсунэ? — Нет, это не так. Я человек, спасибо тебе большое. — Ичиго поспешно отказывается, принимая у чада сумку. — Трансформация – это, скорее, способность Шинигами.***
Ичиго должен был ожидать этого, но он все еще был удивлен, когда Кейго и Мидзуиро практически вытащили его на крышу, чтобы допросить его о новой способности. — В сети говорится, что китсуне обычно создаются, когда нормальная лиса живет до ста лет, — Говорит Мидзуиро немного угрожающе, вторгаясь в личное пространство Ичиго. — Э-э, нет. Я не лис, и мне не сто лет! — Рад это слышать, — Говорит Мидзуиро после минутного раздумья и мило улыбается, полностью отступая. Кейго смотрит на него с легким замешательством. — Что, просто так отступаешь? Разве ты не хочешь знать, как это возможно? — Ну, я сомневаюсь, что Ичиго знает. И не похоже, что это влияет… — Мидзуиро замолкает. Прекрасно читая его мысли, Ичиго закатывает глаза, прежде чем ударить его по голове. — Я не собираюсь закрываться и оставлять вас одних. Я обещаю. — Это хорошо. А потом из ниоткуда раздался приглушенный голос: — А как же мы?! Ичиго вздохнул в ладонь, когда остальные его друзья-люди плюс надоедливая Шинигами вывалились через открытую дверь на лестницу, образовав большую кучу человеческих тел. Даже Исида был здесь. (Ичиго выгнул бровь, глядя на подростка, который тут же покраснел и стал отрицать всякий интерес к ситуации, лисам или Шинигами, хотя никто его об этом не спрашивал.) — Куросаки-кун, Это правда, что ты лис? Ичиго вздохнул. Это будет долгий день.***
Позже в тот же день он пытается вернуть себе хоть какое-то подобие нормальной жизни, идет на свое обычное место встречи с Гермионой и еще парой лис, идущих следом, когда несколько Якудза кланяются ему. — Ребята? Что случилось? Я здесь не для того, чтобы забрать подношения. Почти дрожа, первый Якудза протягивает ему несколько коробок с подарками. За ними следуют еще и еще, пока Ичиго едва не справляется со всеми. — Вы что-то натворили? Это больше, чем вы обычно даёте Инари и её жрецам. — Я… это не для неё, сэр. — Что? А кому то?.. — Это тебе, Китсунэ-аники-сама! — Что.***
Гермиона не перестает смеяться, но все же помогает Ичиго перетащить все подношения домой; потому что он не знал, что еще делать в данный момент. — Онии-тян? Что все это значит? — Юзу задаёт этот проклятый вопрос, как только просунула голову в кухню. Ичиго просто смотрит на подарки пустыми глазами. — Не знаю, не спрашивай меня. Они не приняли бы «нет» за ответ, и у меня действительно не было выбора после того, как Кумичо начал плакать. — Что мы будем делать с таким количеством еды? — Наверное, отдадим кому-нибудь. Пойдем завтра утром в приют, Юзу. — О, это такая хорошая идея!***
Гермиона предпочитала следовать за ними, когда людей было не так много, но на этот раз это было исключение. Она крепко обнимала его за ноги, пока Ичиго в понедельник утром непрерывно отвергал все предложения Якудзы. — Ребята, я думал, мы уже договорились, что это будет раз в неделю, мне нужно идти в класс, пожалуйста, не можете ли вы уже двигаться, — ворчит Ичиго себе под нос, когда толпы мужчин в традиционной одежде преграждают ему путь в школу, и все они без всякой причины пихают ему разные подарки. — К тому же святилище Инари, вероятно, уже наполовину заполнено ими, не могли бы вы просто передать их самостоятельно на этот раз, пожалуйста? — Вы хотите, чтобы мы оставили подношения в вашем доме, Кицунэ-аники-сама? — Подожди, что? Нет! Мне не нужны подношения, и не называй меня так! И ты можешь подвинуться… — именно в этот момент Ичиго совершил очень большую ошибку. Он вдохнул, когда Кумичо поднес цветы ближе к лицу, и крошечные частички пыльцы попали в его ноздри. В следующую секунду Ичиго издал очень сильный чих прямо в лицо Кумичо. Ичиго фыркнул, потер нос и повернулся к нему, чтобы извиниться, а когда он остановился, то начал искать салфетку. В наступившей мертвой тишине единственным звуком было веселое потрескивание огня на усах, бороде и бровях старика. Ичиго теперь карабкается за водой, не понимая, что происходит, но уже ищет способ потушить этот огонь, в то время как все якудза начинают кричать в панике, увидев своего босса в огне, а Гермиона почему-то радостно тявкает, и прежде чем что-то может выродиться во что-то еще хуже, Кумичо движется. — Молчать! — Он кричит, выглядя безмятежным и почти… счастливым? — Не беспокойтесь, братья мои. Этот огонь… не жжёт. Пораженный, Ичиго только и может сказать: — Да, конечно, а я бог. Знаменитые последние слова.***
Поскольку Рукии нужно было уйти, чтобы продолжить свои обязанности Шинигами, можно было сказать, что она передала эстафету вечно сбитого с толку Ичиго не кому иному, как Урахаре Киске. Но он не обнаружил это, это будет значительно позже. — Куросаки-китсунэ-сан, как приятно видеть вас здесь! — Киске приветствовал своих гостей с тем же пафосом, который, как он знал, только раздражал подростка. Но теперь он также должен был сохранять самообладание перед лицом того, что под его крышей находятся мальчик-Китсунэ и незнакомец с огнем на лице. — Возможно, вы этого не заметили, но ваш друг буквально сгорает. Ичиго падает. — Мне нужна твоя помощь, — говорит он, — Огонь не гаснет. Ученый переходит от смущения к возбуждению и едва сдерживает ликование, когда Ичиго, мальчик Китсуне, наконец позволяет ему рассмотреть его вблизи, как в его человеческом теле, так и в его теле Китсунэ. — Легенда гласит, — бормочет Киске, проводя руками по хвостам Ичиго. — Что Китсунэ может разжечь огонь, потирая друг о друга хвосты. Может быть, именно это и произошло? Ичиго ворчит, его лисья морда демонстрирует острые и смертоносные зубы, хотя его общая пушистость умаляет фактор устрашения. — Я так не думаю. Я буквально чихнул ему в лицо и бум. Огонь. — Понятно, понятно, — Говорит Киске, хотя он вообще ничего не видит и, возможно, слишком занят мягкостью хвостов, чтобы вообще что-то видеть. Рядом с ними Кумичо смотрел на Лисью фигуру Ичиго с чем-то похожим на преданность в глазах, хотя его руки дергались, как будто он ничего не хотел, кроме как запустить их в мех, как это делал Киске. Сейчас, обычно Ичиго даже не подумал бы о том, чтобы удовлетворить такое бессмысленное желание, но… Его лицо всё ещё горело. И это была полностью (хотя и случайно) его вина. Ичиго попытался пробраться к нему лапой, но почувствовал мягкую руку на хвосте и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть застенчиво ухмыляющегося лавочника, крепко держащего его за хвост. Ичиго оборачивается к нему, тихо рыча, более раздраженный, чем все остальное, но он оборачивается так внезапно, что поднимает небольшое облако пыли. Именно так происходит второе бедствие. Ичиго снова чихает, и теперь в огне оказывается Киске. — Я знаю, что уже называл тебя фейерверком, — комментирует Кисуке слишком спокойно, когда его колени, руки и плечи горят, а золотой огонь весело потрескивает. — Но я никогда бы не подумал, что ты действительно подожжешь меня.***
Когда Йоруичи заканчивает свое последнее свидание с Куукаку и возвращается в шотен, она признается, что удивлена тем, как ее встретили. Ичиго был в своей милой форме Китсунэ, выглядя как самый сердитый лис на свете, Киске рассеянно запустил руку в его мех успокаивающим движением, в то время как он держал открытую книгу в другой руке и продолжал бормотать что-то вроде «каждая информация, которую я нашел, указывает на то, что это зависит от вас, Куросаки-сан. Вы должны расслабиться». Рядом с ними, прижав колени к груди, как ребенок, взрослый мужчина с множеством шрамов на лице и очень заметной растительностью на лице тоже гладил хвосты Ичиго. Это было бы странное, но милое зрелище само по себе, но так случилось, что все трое, как и сама комната, имели несколько десятков весело потрескивающих маленьких огоньков. Йоруичи открывает рот. Закрывает его. Снова открывает. — Ну, я бы никогда не подумала, что когда-нибудь скажу это, но, черт побери, ты такой горячий. Буквально.***
В конце концов Ичиго удается успокоиться и медленно, но верно огонь гаснет сам собой. Ошеломленный Кумичо спешит домой, а усталый Ичиго возвращается в свою человеческую форму и тоже волочит ноги домой. Не раньше, чем Киске заставит его вернуться, если что-то подобное когда-нибудь случится. Конечно, уже на следующее утро происходит нечто подобное. Ичиго внезапно просыпается оттого, что отец распахивает дверь и во всю глотку орет: «Доброе утро!» Ичиго удивленно вскрикивает, ударяется головой о противоположную стену и отскакивает от отца. Это заставило его плохое настроение появиться первым делом утром, и он начал пинать своего отца в задницу, растянув его на полу лицом вниз, задницей в воздух. Его раздражение заставляет хвосты ощетиниться и затрепетать в неудовольствии, и Ичиго смотрит на это более смиренно, чем что-либо, поскольку это каким-то образом произвело еще одну порцию огня на ничего не подозревающую задницу его отца. Ну что ж, подумал Ичиго, направляясь на кухню, не предупредив отца об этом ни словом. И поделом этому ублюдку.***
Куросаки выходит из своего дома. И, не теряя самообладания, он пытается вернуться в дом, но безуспешно. Двое якудза обнимают его за плечи в явно дружеском жесте, но в то же время загоняют в угол и делают невозможным его отступление. — Ах, Кицунэ-аники-сама! Наш босс хотел продемонстрировать вам свою преданность, — говорит первый мужчина своим скрипучим голосом, его веселый тон не вязался с его лысой, покрытой шрамами головой. Находясь так близко, Ичиго не мог не смотреть на оставшуюся часть уха, не видя мочки целиком. С другой стороны от него громила в темных очках коротко рассмеялся, прежде чем извиниться. — Мы знаем, что вы никогда не были слишком увлечена яркими вещами, но Аники был так взволнован. Надеюсь, все в порядке? Не дав ему возможности ничего сказать, они выволакивают его со двора, где его поджидает толпа местных гангстеров. И когда он выходит наружу, все они поклоняются как один, оставив стоять только одного человека –Кумичо. — Как вы знаете, Китсунэ-аники-сама, с тех пор как вы изменили наши пути и заставили нас увидеть правильный путь, мы посвятили себя лисам, которых вы защищаете, а также почитанию Инари и защите как прихажан храма, так и лис. Это было честью для нас, но теперь, когда вы открыли себя как Кицунэ, нет, как лисье божество, мы так же посвятим себя вам! После этой грандиозной речи Кумичо выжидательно улыбнулся ему. Ичиго посмотрел ему прямо в глаза и пробормотал: — Простите, какого хрена?***
А Ичиго колебался, но в конце концов он заставил всю толпу войти в свой дом, усадил их в гостиной – заполнив диваны, кофейный столик и пол до самой кухни – и хлопнул в ладоши. — Ладно, — говорит он. Он кивает сам себе, приводя мысли в порядок. — Окей, да. Я не хочу, чтобы возникло недопонимание. Во-первых, — он поднимает один тонкий палец, чтобы все могли его видеть (краем глаза он замечает прекрасную меховую шубу Гермионы, когда она приглашает себя войти). — Я не Бог. По какой-то причине, он зарабатывает скептические взгляды, вспыхивает ропот. Ичиго хочет упасть лицом вниз или закричать в подушку, но сдерживается. Он смотрит вниз и удивляется, увидев белого щенка, прижимающегося к его ноге. Он оглядывается и видит изумленную Гермиону, элегантно примостившуюся на диванчике, который, как он был уверен, был занят несколько секунд назад. Несмотря на то, что он не знал, что мелкий делает в его доме, он слегка почесал его за ушами, прежде чем продолжить, подняв второй палец. — Во-вторых, я не лис. Если вы видели мою трансформацию, то это был, э-э, другой тип магии. Это не моя первоначальная форма или что-то в этом роде. — И в-третьих, хотя во мне и есть немного крови Кицунэ – потому что даже я не могу отрицать тот факт, что во мне есть что-то не совсем нормальное – я всего лишь человек. — Ичиго посмотрел на море скептических лиц и невозмутимых лиц. — Это всё, а теперь, пожалуйста, все уходите. У меня занятия, я уже опаздываю. Он до сих пор недоумевает, почему вообще рассчитывал попасть в такое место.***
Гермиона смтся над ним со стороны, легко поспевая за ним, когда он убегает от своих очень восторженных бывших друзей-Якудза и орд лис, которые появились из ниоткуда и не помогали ему в случае, если он не представлялся божеством. Что в конечном счете развязывает это безумное преследование, так это то, что его лисьи хвосты решают, что они так же хотят проявиться в его человеческом теле, и это обстоятельство заставляет Якудза взбунтоваться — они начинают говорить о себе, чтобы попытаться доказать свою бессмертную преданность и любовь к такому смиренному Богу. Ичиго осторожно отодвигает мешавшие ему кусты, пытаясь вскарабкаться по дереву, и выбежал к реке. Что и приводит к нынешней ситуации. Он прибывает в свою школу в рекордное время и молится какому-то Богу, чтобы охрана в его школе остановила настоящих членов банды Якудза, когда он поднимается по лестнице, по три за раз, чтобы прибыть в свой класс, задыхаясь и потея. Он состязается в гляделках со своим учителем, не полностью войдя в комнату, потому что он чувствовал, что его два хвоста все еще колышутся в его человеческом теле. Поэтому без всякого приветствия, кроме торопливого «я иду в ванную», Ичиго захлопнул раздвижную дверь в свой класс с такой силой, что она закрылась, но он уже исчез из виду. В конце концов он не возвращается в класс, и Мидзуиро и Кейго находят его на крыше. Они вежливо не комментируют его слишком пышные штаны и просто вручают ему хлеб с дыней, когда садятся рядом с ним. Через мгновение входит Чад, и все они сидят в относительной тишине, а Мидзуиро смотрит на Ичиго, потягивающего молоко. — Итак, — начинает он, — До меня дошли слухи. Ичиго уже хмурится в его сторону, а мальчик продолжает улыбаться чересчур мило. Чад и Кэйго с любопытством смотрят друг на друга, а Мидзуиро выжидает драматический момент, прежде чем сообщить: — Итак, якудза думают, что ты теперь Бог. И что же ты сделал? — Я не бог, — Ичиго говорит сразу же, чувствуя, как горит его лицо, когда Мидзуиро пытается подавить смех. — Просто недоразумение. Я даже ничего не сделал! Я просто попросил их сесть и сказал им это, но они не хотят слушать! — Да, ну, возможно, способность превращаться в Китсунэ, иметь хвосты в человеческой форме, и быть преследуемым Ордой лис… это, вероятно, не поможет твоему делу, — говорит Кейго, перечисляя их с помощью пальцев, и даже смертельного взгляда Ичиго было недостаточно, чтобы даже приглушить его ухмылку. — Ты понимаешь, что это значит? — Мидзуиро ухмыляется, как дьявол. Он делает невинное лицо, прежде чем закричать: — О нет! Что же мне делать?! Ичиго-сама, пожалуйста, помогите мне!.. Чад вздыхает, когда его хвостатый друг бросается к Мидзуиро (хвосты вырываются из штанов), и они оба катаются с темноволосым мальчиком, все время смеющимся. Большой подросток оставляет их на некоторое время, до того как он закончивант свой обед, и только тогда он встаёт и поднимает Ичиго, как непослушного кота. — Ты должен поесть до звонка, — мягко напоминает ему Чад, и Кейго слегка удивляется, когда Ичиго ворчит, но возвращается на свое место, в то время как взъерошенный Мидзуиро начал гладить свою форму, чтобы привести ее в более презентабельный вид, и принимает свой обед обратно от Кейго. Ичиго подумал, что это конец. Он ошибся (опять).***
Ичиго просыпается на следующий же день и впервые боится свою жизнь. В ушах у него гудит. Он еще не знает, что это такое. Но он знает, что это плохие новости.***
Он пытается жить нормальной жизнью, но, как только выходит из своей комнаты, понимает, что у него больше нет нормального состояния бытия. Он просто смотрит, как его отец ходит вокруг с его задницей все еще в огне, мужчина выглядит нервным и носит огнетушитель. Ичиго чувствует, что он должен что-то сказать, но человек исчезает, увидев его, как пугливое животное, и Ичиго на мгновение выбрасывает это из головы. За пределами его дома нет Якудза, поэтому он считает это победой и поэтому приходит в школу слишком рано. Очи-сэнсэй видит его, и его хорошее настроение портится. — А, Куросаки, можно тебя на пару слов? Ичиго оглядывает пустой класс и только пожимает плечами. — Да, в чем дело. В последнее время я не пропускаю занятия. Исключая вчера, я имею в виду. — Нет, дело не в этом. — Его учитель тоже оглядывается, прежде чем подойти к нему и прошептать: — Хотя я и ценю то, что ты занимаешься косплеем, я должна напомнить тебе, что его нельзя носить во время школьных занятий. — Кос?!. — Возмущенно бормочет Ичиго. Он краснеет и торопливо шепчет в ответ: — Какой косплей, Очи-сенсей? Пожалуйста, будь нарядом синигами. Пожалуйста, будь нарядом синигами. — Ну, лисьи хвосты, конечно. Правда, они очень хорошенькие; ты сам их сделал? Ичиго был чрезмерно благодарен за то, что в класс ворвалась помеха.***
Во всем виноват Мидзуиро. Все начинается, когда Мидзуиро вместе с Кейго направляются в торговый центр и застают там Якудза-друзей Ичиго, которые довольно горячо спорят с полицией. Черноволосый подросток, будучи одновременно другом Ичиго и почетным Якудза, останавливается и прислушивается. Пока Кейго бросает на всех встревоженные взгляды, Мидзуиро узнаёт, что Якудза пытались построить храм в центре торгового центра, который не только преграждал путь к трем магазинам, но и, вероятно, был незаконным. Видя, что они могут попасть в беду, если будут настаивать, Мидзуиро решает вмешаться. — Здравствуйте, джентльмены. Я Мидзуиро, друг Ичиго. В чем здесь, по-видимому, проблема? — Мы хотим почтить имя Китсунэ-аники-сама! А эти… Мидзуиро не дает ему закончить. — Но почему храм? Конечно, как Бог он должен быть тем, кто выбирает, где они стоят, верно? Почему бы не попробовать другой подход? Люди со шрамами выглядели смущенными. — Как, например? И тут Кейго бросается ему на помощь. — Почему бы не делать добрые дела во имя его? — Добрые дела? Ну, конечно, Китсунэ-сама делает добро, но… как мы можем направить эти действия на него? Люди могут просто подумать, что мы принадлежим к той религии или культу, которая им больше подходит. Мидзуиро наставляет на них палец: — Это когда вы думаете о самой заметной черте Ичиго. Его хмурый взгляд! — Он делает дешевую имитацию впечатляющего хмурого взгляда Ичиго, чтобы добавить к демонстрации, которая сумела расколоть Кейго. Мужчины охают и ахают, когда понимание успокаивается. (Ичиго садится в своей спальне, чувствуя, как в животе скапливается жгучий ужас, а в ушах нарастает жужжание,и он почти может разобрать слова из странных помех). Все это он узнает только после того, как слухи разовьются настолько, что станут предметом жарких дискуссий в его школе. Ичиго удается прожить большую часть недели, пока его хмурый директор не звонит ему, чтобы поздравить его перед спешно созванным школьным собранием за разжигание доброты и сочувствия и организацию нескольких благотворительных сборов. Ичиго смущен и ошеломлен, и ему удается только хмуро смотреть на висящего рядом Мидзуиро и настойчиво шептать, пока директор отвлекается. — Я не знаю как, но это твоя вина, и ты ее исправишь. — Исправишь что? — У Мидзуиро хватает наглости спросить. Ичиго не успевает ответить, как директор заканчивает свою эмоциональную речь, призывая студентов поблагодарить Ичиго. Все ученики начинают хмуриться и громко кричать: — Во имя Куросаки Ичиго, мы будем продолжать распространять добрую волю! Хотя это было бы плохо само по себе, настоящим переломным моментом был тот факт, что хор не только эхом отозвался в актовом зале, но и резонировал в его черепе. Он чувствует себя оправданным в своем следующем шаге. — УРАХАРА-САН, В МОЕЙ ГОЛОВЕ ЗВУЧАТ ГОЛОСА, И Я ДУМАЮ, ЧТО ТЕПЕРЬ У МЕНЯ ЕСТЬ КУЛЬТ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ МНЕ! — Ичиго врывается в Шотен, даже не потрудившись постучать. И да, он мог бы показаться немного истеричным, но он был совершенно прав, потому что ничто не имело ни грамма смысла. Тем не менее, он не может не покраснеть, когда совершенно сбитый с толку Урахара появился из другой двери, держа в руках пузырек с сомнительным веществом, сморщив одежду и скосив волосы. Киске хочет на все сто процентов улыбнуться и успокоить своего пугливого ученика, но слова, которые слетают с его губ, звучат так: — Куросаки-сан, вы заметили, что у вас есть еще один, или, скорее, два новых хвоста? Ичиго был так эмоционально возбужден, что просто превращается в четверохвостого Китсунэ прямо здесь и сейчас. (Все, что Йоруичи мог предложить, когда она находит ее друга, сидящего на полу с Китсунэ, свернувшегося калачиком на его коленях, было: «ну, по крайней мере, на этот раз ты не в огне»).***
Ичиго отказывается возвращаться в свою человеческую форму или человеческую жизнь, пока не исчезнет то безумие, которое постигло Каракуру, или что-то подобное. Киске все еще строит планы, как уничтожить это организованное движение хмурых и делающих доброе дело во имя Ичиго. На самом деле это было неплохо, но, может быть, Киске удастся хотя бы убрать свое имя и лицо из всей пропаганды. Тем временем Ичиго отсиживается с одолженным ноутбуком, лениво ища что-то в гугле. Его поиски шли от «хвосты у людей», «мифы о Китсунэ» до «Что такое культ», «как узнать, есть ли у меня культ», «предупреждающие знаки культа», «как уничтожить культ» и «являются ли культы плохими». Ичиго решает спрятаться от своих проблем, проведя следующие дни в качестве Китсунэ. (По крайней мере, Киске получает удовольствие от исследования этой формы.) Но во второй раз, когда жужжание становится достаточно четким, чтобы быть связными словами, Ичиго на самом деле не думает об этом, когда он выбегает из магазина на четвереньках, слепой ко всему, кроме крика о помощи в его уме.***
Маленькая девочка упала в канаву и лишь сломанная ветка отделяла её от падения в бурную реку внизу. Ичиго прибывает в рекордно короткое время и поднимает ее без усилий. — Ты в порядке? — С некоторым беспокойством спрашивает он девочку, которую держит на руках. Девочка прижимается к нему, но она отстраняется достаточно долго, чтобы улыбнуться слезящимися глазами и крикнуть: — Большое спасибо, Китсунэ-сама! (Киске слегка беспокоится о пятихвостом Китсунэ, который ломился в его дверь, чтобы его впустили, но до конца дня оставался всего лишь клочком шерсти, свернувшимся в углу.)***
Даже если он был несчастным, возможно, на самом деле становящимся Богом, мальчику Китсунэ все равно нужно было идти в школу в какой-то момент, и когда он действительно может собрать нервы и энергию, чтобы развернуться со своего места на коленях Киске, он превращается обратно в свое человеческое я и бормочет застенчивую благодарность, когда Киске помогает ему прикрыть его большие пушистые хвосты. (Это приводит к новому заявлению моды, с декоративным шарфом, обернутым вокруг его живота, как те странные идолы, которыми была одержима Юзу.) Именно когда Ичиго официально выходит из Шотена, другой «клиент» стучит в его дверь и нервно шаркает, прежде чем спросить: — У тебя есть какие-нибудь идеи, как потушить непогасимый огонь? — Спрашивает его Шиба Ишшин во плоти, не глядя ему в глаза. Киске уже забавно уверен, что это было, но все же решает, что немного больше удовольствия никому не повредит. — А ты уверен, что это не просто кухонный огонь? Пожар, вызванный нефтью, нельзя потушить водой. Ишин ерзает. — Ну, да. Я почти уверен, что это не так. Если у тебя нет других идей, то… — А как насчет химического соединения? Ты же не спишь с чем попало в лабораториях? — Киске раскрывает веер, забавляясь негодованием, написанным на его лице. — О, Конечно, нет! — Ишшин шипит на него, но прежде чем он успевает выскочить оттуда, Киске наклоняется ближе, пристально глядя ему в глаза. — Тогда… ты когда-нибудь слышал о Китсунэ? Потрясение на его лице говорит гораздо больше, чем все остальное, что он мог бы сказать. — Хм, — смеется он. Отводит глаза. — Ты же не думаешь, что это так? — Могу я взглянуть на этот знаменитый огонь? Киске благодарен, что у него уже есть веер, чтобы скрыть свое фырканье, когда Ишшин просто поворачивается и показывает огонь, весело потрескивающий над его задницей. — О, Какое странное место для костра, Ишшин-сан! — Ты мне поможешь или будешь продолжать смеяться? — шипит Ишшин, крутясь на месте и все еще выпячивая зад. У Киске слезы на глазах от того, что он изо всех сил старается не рассмеяться ему в лицо. — Хорошо, хорошо. Но если это было спровоцировано Китсунэ, то я ничем не могу помочь. Это должно быть улажено с самим Китсунэ. Говорит Ишшин. — Ах, ты тоже так думаешь? И нет ли сомнений, что это не так? Киске поднимает голову. — Ну, учитывая, что твой сын уже Китсунэ… Ишшин улавливает скрытый вопрос и только вздыхает. — Так ты знаешь. — Прости, Ишшин-сан, но весь город уже обожает Куросаки-сана как Китсунэ. Ишшин рефлекторно улыбается, ожидая, что это шутка, но улыбка медленно исчезает, так как Киске на самом деле не острит. В конце концов он просто восклицает: — ЧТО?! — И я полагаю, что объяснение, почему у него вдруг выросли хвосты и он чихнул лисьим огнём, вполне уместно, верно? Ишшин нервно смеется, смущенно потирая затылок. — Ну, если это так, то…***
— Ичиго, — торжественно произносит Ишшин. они оба вернулись домой, и ему удалось утащить своего капризного сына на кухню, чтобы поговорить с ним как мужчина с мужчиной. Ичиго стоит у самого входа, а Ишшин сидит за столом. — Думаю, пришло время рассказать тебе… твоя мать была Китсунэ. Ичиго, который совсем недавно отрастил свой шестой хвост, они все махали и завивались, как пушистые водоросли позади него, немного истерично смеется, прежде чем хлопнуть руками по столу. — Я ВРОДЕ КАК ПОНЯЛ ЭТО НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ НАЗАД. ИНТЕРЕСНО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПОЧЕМУ.***
— Гермиона, нет, — шепчет Ичиго, глядя на полчища лис, поджидающих его у самого дома. Его (не)надежная подруга тявкает без раскаяния, и остальные лисы вторят ей, счастливые, что сопровождают его. — О боже мой! Я не знаю, что она вам всем сказала. Но вы окажете мне большую услугу, если просто уйдёте. Очень хорошенькая серебристо-белая лисица лапала его, тихонько поскуливая. — Нет, — говорит Ичиго, уже привыкший к щенячьим глазам. — Иди домой, не надо. — Ичиго? — Нет, мне все равно. Не спрашивай меня, я не знаю, — отвечает Ичиго, непреклонно уткнувшись лицом в руки и стараясь не обращать внимания на полчища лис, которые следовали за ним в школу. С появлением его шестого хвоста (почему они все время появляются??? он даже не пытался прятать свои хвосты, а просто принимал все подарки, которые находил на своем столе, и либо выбрасывал их у Инари, либо отдавал лисам (после быстрого поиска в гугле). Ученикам сообщили об этом, но они настояли на том, чтобы делать ему подношения. Даже Очи-сэнсэй пришла извиниться перед ним за то, что назвала это косплеем, и она дала ему подарок в качестве извинения, что только сделало студентов еще более смелыми. — Эй, Ичиго, — говорит однажды Кейго, подталкивая в его сторону маленький карман с печеньем. Они шоколадные. Ичиго прищуривается. — Может быть, ты поможешь мне сдать тест? — Это полностью зависит от тебя. — Да, но просто дай мне немного удачи, пожалуйста. Для своего друга? — Я не могу этого сделать! Я же не бог!***
Гермиона всегда была рядом с ним, так или иначе. Иногда один или два комплекта появлялись вместе с ней, играли с Ичиго и снова исчезали. Были поклонники, соперничавшие за внимание Гермионы, но, к тайному облегчению Ичиго, она никогда не обращала на них внимания. По мере того как его жизнь погружалась в безумие, он привык видеть до двадцати лис в день, а иногда и больше. Вот почему ему кажется странным, что он может отличить одну лису от других. Она была очень светло-серебряной, какой-то переливчатой, когда свет падал на неё должным образом. Она смотрит на все, что делает с нервирующим любопытством, никогда не пытался получить внимание или ласки от Ичиго, несмотря на близость, в отличие от всех остальных. В общем, она была странной лисой. Ичиго уделяет ей гораздо больше внимания по той же причине, и он вознагражден, наблюдая, как эта лиса мерцает, как мираж, и становится человеком сомнительного пола. (Ичиго просто прижимает обе руки друг к другу, как молитву, и шепчет про себя: «дерьмо»).***
В следующий раз, когда лиса гарцует на своем обычном месте наблюдения за Ичиго, Ичиго пробирается сквозь море гиперактивных лис, чтобы добраться до неестественно спокойной серебристо-белой лисы. Существо сидит чопорно, как будто ждет его. Ичиго останавливается в паре футов от неё и чувствует, как остальные лисы молча смотрят ему в спину. Он берет себя в руки и откашливается. — Есть ли шанс, что ты Инари- э, сама? Ухмылка, совершенно не подходящая для Лисьей морды, расползается по её лицу. — Охохохо? Меня выдали? Стараясь не задыхаться, Ичиго не может отделаться от мысли, что его жизнь была слишком сумасшедшей. С ним было покончено. Может ли он получить возмещение? Кнопку выхода? — Какого хрена ты преследуешь меня… Инари-сама? — Голос Ичиго затихает, когда он поправляет свою грубую речь поспешными почестями и бормочет извинения. Ему повезло, что Инари просто смеется, её фигура снова мерцает, и у Ичиго кружится голова. — Инари в порядке, все в порядке! Мне просто было любопытно, кому мои милые маленькие лисички уделяют столько внимания! А я и не знала, что у меня есть еще один ребенок! Разве ты не милейший Китсунэ? — Воскликает она, больше похожая на десятилетнюю девочку, чем на лису или человека. — Т-твой ребенок? — Ичиго заикается. Затем последовало, — я не милый!***
Ичиго проводит остаток дня, разговаривая с Инари, и удивляется искусству Китсунэ, которое Бог показывает ему. Они переходят от человека к лисе и обратно, когда Бог дает ему экскурсию по всем святыням, воздвигнутым в Каракуре или ее окрестностях. — А эта – твоя. О, я так горжусь тобой! Иметь святыню и еще не быть настоящим богом! — Инари изливается, как чересчур восторженная мать, стройная человеческая фигура, теперь похожая на женщину. Ичиго фыркает. — Ещё не? — Шипит Ичиго. — Не может быть… я же человек! Инари бросает на его хвосты острый взгляд. — Угу, конечно. — Ладно, на дороге произошла небольшая неисправность, но… — Детёныш, никакой неисправности нет. Твоя мать была моим очень талантливым ребенком. И неудивительно, что ее кровь – моя магия – была сильнее, чем у ее партнера. хотя, ты обжора, дитя, — Инари прижимает палец к его носу, заставляя Ичиго скосить глаза. — Забрал себе всю магию, всю силу! Твои сестры тоже частично мои дети, но я не думаю, что они проявят хвост в этой жизни, бедняжки. Ичиго постучал пальцами по руке, чувствуя, как его шесть хвостов колышутся и подергиваются за спиной. — Да, «бедняшки».***
Инари, выглядевшая теперь молодым человеком, возможно, на пару лет старше самого Ичиго, ведёт его в свое главное святилище на окраине Каракуры. Она садится среди подушек и подношений и увлекает Ичиго за собой. Как только они устраиваются, Бог спрашивает: — Как ты относишься к сакэ? — Создание бутылки и двух парящих стаканчиков буквально из воздуха. Ичиго не принимает чашку. — Э-э, я не могу пить. Я несовершеннолетний. Инари выглядит совершенно потрясенной. — Ну и какой же ты наследник? Инари тут же прикрывает рот ладонями с длинными ногтями, как будто это был обрывок языка. Ичиго пристально смотрит, больше обеспокоенный вторым. — Что значит наследник?!***
Киске привыкает к тому, что некий Китсунэ-мальчик ищет его совета (бог знает почему), поэтому он просто выходит из своей лаборатории при первом же паническом стуке в дверь и приносит одеяло, когда дверь распахивается и в комнату входит нервный Ичиго, его хвосты напряжены и пушисты. Киске перехватывает его, набрасывая на него одеяло. Ичиго замирает и немного сдувается, потом хмурится и говорит самым возмущенным и детским голосом: — Инари хочет, чтобы я стал богом после неё, сделай что-нибудь! Киске только моргает. Мифический мальчик и Бог сидят в его доме, пьют чай и подшучивают над его столом. Киске пьет чай, жалея, что это не алкоголь. — Итак, Инари-сама, почему вы так уверены, что Куросаки-сан является подходящим преемником для вас? Бог, носящая теперь длинную белую бороду и выглядящая одновременно старым и нестареющим, мнет свою бороду и смотрит на лавочника. Шинигами чувствует, как по его коже бегут мурашки, когда его пригвоздил серебристый взгляд. — Ну, — говорит она. — Мой ребенок прошел через тяжелые испытания и доказал свою ценность снова и снова. Не только по-смертному, но и… — И тут она протянула руку и погладила ближайший хвост Ичиго. — И в более духовном смысле тоже. Не многие Китсунэ могут похвастаться тем, что заработали два хвоста за один век. И посмотри на себя! У тебя их шесть! Я не могу быть более гордой! Ичиго все еще не согласен с этой идеей, но не может не наклонить голову и не покраснеть от такой выдающейся честности и ликования. — Твой ребенок, да, — Бормочет Киске, не видя способа заставить этого бога замолчать. — А другого подходящего кандидата нет? — Я так не думаю. — А разве ваш ребенок не имеет права голоса? — Ну конечно же, имеет! — Восклицает Инари, ошеломленная тем, что Киске даже намекает на это. Ичиго оживляется – Киске мог бы поклясться, что заметил пару лисьих ушей. — О, неужели? Тогда я не хочу быть богом! Бог смотрит на него снисходительно. — О, детёныш. Когда ты достигнешь девяти хвостов, ты все равно станешь бессмертным богом. Лучше использовать время и обучиться быть следующим Инари. Они все еще ведут какую-то одностороннюю дискуссию, когда Ичиго вдруг резко выпрямляется и исчезает за дверью. Инари выглядит задумчивой. — Посмотри на него. Он уже гораздо лучше приспособлен к этому городу, чем я, а у него всего шесть хвостов! Киске смотрит на свой чай. — Ты действительно выбрала его? — Я стараюсь изо всех сил не отрывать своих детей от той жизни, которую они вели. Город выбрал его. Народ выбрал его. Это у него в крови – призыв к божественности. — Инари хихикает, когда её борода исчезает на лице, и он выглядит как озорная женщина-подросток. — И кроме того, это прекрасный шанс для меня наконец-то взять отпуск!***
— Я предлагаю назвать это ударным благословением, — Говорит Киске, всегда такой же услужливый. Стоявший рядом ученик Китсунэ застонал, потирая лицо. — Мы не называем… что бы это ни было! Это был несчастный случай, он исправится сам. — Но они действительно благословлены твоим прикосновением. Метод, конечно… неортодоксальный, но твоя магия осязаема, — Сказал серебристо-белая лиса у его ног, оглядываясь на лежащих без сознания мужчин, которых Ичиго пробил, чтобы они увидели смысл, после того как попытались грубо поднять несколько девушек. — И видима. Этот человек буквально сияет, — Добавляет Киске, прикасаясь ногой к преступникам. Ичиго потирает висок, противоречивый, униженный и с еще более звездными глазами якудза, идущими за ним.***
Ичиго решает, что он должен поставить ногу, если только все не сойдет с рельсов еще больше. Иногда он все еще недоумевает, зачем он вообще пытается. — Послушайте, Инари-сама. Мне было весело и что-то еще, но я не Бог. И я просто не могу быть богом! — Ичиго безуспешно пытается объяснить. Инари только улыбается ему и ничего не отвечает. На самом деле, Ичиго должен был знать лучше, учитывая его удачу.***
И вот уже почти год, как Ичиго заработал свой первый хвост. Многое изменилось для него, возможно, к лучшему. Киске идет бесцельной походкой, корзина с фруктами и книгами болтается у него на руке, когда он поднимается на холм. Он достигает святилища, кланяется, когда оказывается в пределах досягаемости, возносит приветственную молитву и звонит в колокол. Сказав это, он положил подношения на надлежащее место, среди бесконечного запаса, который якудза все еще оставляли для богов Лис. Он выпрямился и не удивился, увидев материализовавшуюся фигуру божества, небрежно развалившегося на его алтаре, словно он ничего не весил. Вид у него был совсем не веселый, но Киске все еще нежно улыбался ему. — Привет, Ичиго-сама. — Мы уже говорили об этом раньше. Без -сама от тебя. По иронии судьбы или нет. Я не бог, — Произнесло рыжеволосое божество, почти как мантру само по себе. — Мне даже не нужно, чтобы ты приносил мне еду. Якудза уже дают мне больше, чем я могу съесть. — А еще я принес книги, — Киске делает встречные предложения, и Ичиго не тратит времени на то, чтобы хвататься за руки. Киске смеется и протягивает их Ичиго, прежде чем тот снова бросается на него. — Так как же с божественностью? — Фу, прекрати это. Я следил за Инари, потому что она настаивает на том, чтобы быть абсолютной бездельницей. Удивительно, что рис не погиб до моего прихода. — О, это было бы хлопотно, — смеется Киске. В конце концов, Инари разрешили лишь короткий отпуск, поскольку ею правила сама Гермиона – героический поступок, позволивший ей стать посланницей Китсунэ для Ичиго. Инари надулась, но в конце концов согласилась на условия, согласно которым они оба разделяли обязанности, связанные с именем Инари, и постепенно делилась собственным именем и властью с Ичиго. Ичиго откладывает книги на потом и просто лениво плывет, пока Киске рассказывает ему о последних неудачах своих друзей и семьи. Он все еще может навещать их, но Ичиго все еще не привык к тому, что на него пялятся на улицах, поэтому он предпочел бы, чтобы они навещали его, когда смогут. У Киске тоже нет проблем с тем, чтобы быть посланником. Кроме того… — О других новостях. Я закончил писать твою книгу, — Говорит он, улыбаясь, когда Ичиго перестает дрейфовать и выныривает из воздуха, энергично размахивая девятью хвостами. — Неужели? — Ичиго принимает рукопись и листает ее с детским любопытством. Он кивает в некоторых местах, затем выгибает брови в других, и в конце концов он направляет этот оскорбленный взгляд. — Мне не нужна официальная молитва! — Но каждый Бог должен… — А я не… Кисуке вздыхает. — Так или иначе, — продолжает он, не обращая внимания на возмущенный возглас Ичиго, махнув в его сторону хвостом. — Я наконец-то выбрал название для твоей биографии. — Ах, ты? — Да. Она будет называться «путь к нежелательной божественности». Ичиго смотрел на него слишком спокойно. — Киске? — Да, Ичиго-сама? Это история о том, как Кисуке получил ударное благословение; у него были слезящиеся глаза и вечно горящий огонь в животе, которым Ичиго мог управлять по своему желанию. (Кисуке позаботится включить это в посвящение).