Ящурка

Сбивался в огненной резьбе деревянных домов тёплый майский вечер. Лёгкий ветер качал ветки деревьев и цветы, закат солнца придавал им особый, художественный цвет. Этой ночью ожидалась дискотека, а пока она не началась, Исаак мог наедине с собой в последний раз побыть в этих местах. Он будет скучать по ним, но не по школе. В ней ему никогда не нравилось учиться, а особенно жить в ней как в интернате. Одноклассники были злые, не одобряли его творчество, не одобряли его дружбу, да так сильно, что Исааку пришлось влюбиться в лучшую девочку класса, лишь бы о нем не потекли слухи. А места у школы Исааку нравились. Это был дальний край Москвы, где прогресс уступал природе. Её Исаак множество раз рисовал у себя в альбомах, весь этот год, что он здесь учился, пока у него не украли краски и кисти. Это очень его огорчило, но он продолжал приходить сюда и любить эту природу одними своими глазами. Скоро он уедет на дальний юг в училище, где ему выдадут новые краски и кисти, и бумагу, гораздо более хорошую и подходящую под его рисунки, а если повезёт, то и мольберт будет для него доступен. Да и вообще, жизнь для него должна была начинаться совершенно новая. В новом городе, с новыми знакомствами, с новыми приключениями и эмоциями, необходимыми его влюбчивой натуре. Он должен был быть благодарен за все это, но он не был; его тянул в себя один человек. Зимой он переехал в Москву со своей семьей, зачислился в одну с Исааком школу, они начали дружить. Так, как Исааку ещё не было ведомо. Антон уважал его, в отличиие ото всех других, по настоящему ценил. Гулял с ним целыми днями везде, где только можно было, выходил из города в деревенские дали. Часто угощал сладостями, а на новый год даже подарил сумку для всех инструментов Исаака, потому что сам он позволить себе ее не мог. Он был беден, как был и Антон со своей семьёй, но для друга он никогда ничего не жалел. Мечтал Исаака прожить с Антоном в этой атмосфере так долго, сколько ему было уготовлено, но реальность тяготила его. В реальности бы ничего так не сложилось. Антон обязан был получить достойную профессию: на нем держалась семья. Потому они и приехали в Москву. Он жил бы в ней в тех стандартах, каких от него ожидали ровно все. Женился бы и продолжил семью, работал бы врачом в хорошей больнице и был бы счастлив, ведь сам он об этом мечтал своим писательским умом. Зачем же ему в будущем Исаак, обычный серый художник, в каком-то роде обуза? Он мог бы рассчитывать только на положение школьного товарища и дальнего знакомого из прошлого. Такой суровой видел жизнь Исаак и горевал, не заметив, что ночь настала. На дискотеку собирались празднующие. Исаак поднялся со своего думательного камня и взглянул в сторону школы, все ещё над чем-то думая. Вдруг сзади ему закрыли глазами и радостным голосом прокричали: — Угадай, кто! Это был Антон, или Антоша, каким его угадал Исаак. Он был одет в розовую рубашку и бриджи, которые были особенно модными в тот год, а на руки нацепил тридцать шесть, около того, фенечек. Их Антон также любил дарить другу, хоть по характеру язвительно совсем к ним не располагал. Но было сегодня что-то исключительное в его настроении, раз он решил надеть их все разом. — Ицик! Я должен в коем-чем тебе сегодня признаться. — Сказал Антоша и быстро схватил Исаака под руку. — Бежим скорее в зал! В зале уже было темно, горели только разноцветными фонари в углах и диско-шар в центре потолка. Все танцевали. Из динамиков пели Иванушки.  — Ицик! Сегодня здесь есть один человек, который мне очень нравится. Ты знаешь, о ком я? — Антон хитро смотрел другу в глаза. — Это Лика Мизинова! И вот оно пришло, то чего, боялся Исаак, прямо на танцполе, под тополиный пух. Худшего признания и ожидать нельзя было. Исааку стало дурно, он вырвался из толпы и сел в углу скамейки. Антоша побежал за ним. Лучшей реакции ему нельзя было ожидать! Все прошло так, как он продумывал. Выйдет он из этого более, чем трижды, гад, но весь этот спектакль для Исаака останется незабываемым. — Ты чего убежал? Не рад за меня, ящурка?  — Нет-нет, я рад, конечно. Просто... — Исааку срочно нужно было оправдание его поведения. Нельзя было теперь Антоше знать ни капли правды о них двоих, — просто, я ведь тоже люблю Лику Мизинову. — Вот как? — Воистину! Антон хотел не засмеяться: — Ну, что ж, я слышал об этом. Значит, нам нужно что-то решать, — он выглядел сурьёзным, как камень, и казался эмоциональному восприятию Исаака злым и ревнующим. Лика была одна из тех девочек — самых красивых и популярных среди всех — из театралок со своей особенной ролью: в нее влюблялись для убийства отвратительных слухов, для сохранения традиционной чести и достоинства влюблённых юношей. В реальности влюблённых не в неё, разумеется, и Лика прекрасно об этом знала, наслаждаясь своей участью. Она была в курсе темы разговора ребят и иногда смотрела на них, давая им понять это. Антоша радовался всё больше и смеялся всё больше в душе, Исаак же опустошался, понимая, что заваривает из своей жизни кашу. Её взгляды и вспышки огней в зале не давали Исааку дышать, поэтому он снова сбежал. Антон больше не искал его в тот вечер. Ближе к полуночи он только закинул в комнату Исаака музыкальную кассету и быстро убежал к себе, прошептав только два слова: «слушай, ящурка». После этого Исаак не спал до утра. Вечером тёплым брожу один, «Ты не сможешь вернуть её!», — шепчет мне нежно дождь. Вот, что чувствует Антоша. Знаю что встречу тебя с другим, лучше это была б не ты, но рядом с ним ты идёшь. Представляет свою Лику с кем-то чужим. Я ж тебя так любил, так любил, — думал, что ты ждала меня, что же ты сделала. Представляет Лику с Исааком. Я ж тебя так любил, так любил, а теперь потерял тебя. С чужим Исааком. А он тебя целует, говорит что любит и ночами обнимает, к сердцу прижимает. Нет, Исаак понимает его. А я мучаюсь от боли со своей любовью, фотографии в альбоме о тебе напомнят. Он любит своего друга. А он тебя целует, говорит что любит и ночами обнимает, к сердцу прижимает. И он бы спел эту песню в лицо Лике прямо сейчас, со всей своей душой. Она ведь не одна сейчас, так?! И все равно, что будет свидетель. Он здесь главное звено, он обязан знать. А я мучаюсь от боли со своей любовью, фотографии в альбоме о тебе напомнят, о тебе. Нет, не помешает он отныне их счастью. Разве имеет он на это право? Она будет лучшей женой для Антоши, такой, о какой он и мечтал. Его семья ее полюбит, несомненно. Разве полюбила бы она его, Исаака, еврея, безродного? Да и сам Антон, наверное, его за это стесняется. Будь что будет отныне теперь! Прошлое останется в прошлом! Жаль, ружья запретили после девяностых. *** На рассвете Исаак собрал все оставшиеся вещи в рюкзак, увез чемодан к вокзальной остановке, пока все кругом ещё спали. На последних эмоциях он сломал эту злополучную кассету и рассыпал осколки в ту сумку, которую Антоша ему, ящурке мерзкой, когда-то дарил. Оставил сумку под дверью его комнаты и через час оставлял Москву. *** А Антоша мог только колотить себя за огромную глупость его, за его дурной характер, за его театральность. Что он и делал, пока брат Николай не привёл через пару лет после случившегося к ним в дом на знакомство свежего одногруппника Левитана, который рассказывал о своем чрезвычайно бедственном положении в школьные года, когда в доме его родителей даже не было телевизора, на котором он бы мог увидеть истинный смысл той песни на кассете с помощью клипа. К счастью, ружья запретили, иначе вся история бы вылилась в дуэль.