In Darkness He Came

      Проводив отрешённым взглядом место под названием Бичерс-Хоуп, Джон цокнул Рейчел, что сразу недовольно зафырчала от того, что её оторвали от полуденной трапезы, и направил кобылу по дороге в сторону севера.       Место, которое должно было стать домом, куда хотелось бы возвращаться снова и снова, сейчас отталкивало, как бы мужчина ни старался думать в ином ключе. После помощи в поимке очередного беглого преступника Сэди Адлер, как и обещала, перевела долю Марстона банку, в счёт погашения долга, что с недавних пор висел над головой мужчины дамокловым мечом. Хорошие деньги никогда не даются легко, вне зависимости от того, легальным путём они были добыты или нет. А семья Марстонов сейчас нуждалась в деньгах, как никогда, рискуя в очередной раз вернуться к тому, от чего так долго убегала. Скитания по стране без постоянной крыши над головой утомили даже привыкшего к такой жизни Джона, а поэтому мужчина охотно хватался за любую возможность заработать, чтобы поскорее избавиться от метафорической петли на своей шее и вздохнуть, наконец, свободно. И несмотря на жгучий соблазн решить все финансовые проблемы привычным способом, Марстон запрещал себе даже думать об этом.       Тихо выругавшись про себя, мужчина пришпорил Рейчел, желая поскорее убраться подальше и побыть наедине со своими мыслями. Потом ему, скорее всего, будет стыдно, но сейчас это было лучшим решением, чем остаться дома и не удержать на языке пару едких слов в ответ на укоры со стороны Эбигейл. Он не ввязывался в неприятности, он построил дом, он занимался только законным заработком, но даже этого супруге оказалось недостаточно. Очевидно, женщина ожидала, что Джон будет применять оружие лишь на охоте, а лучше и вовсе спрячет в чулан и забудет о его существовании на долгие годы.       Ты видел, что бывает с теми, кто не желает меняться.       Строчка из письма, оставленного Робертс на столе в их временном жилище на ранчо Пронгхорнов, всплыла перед глазами так некстати. Джон изменился, он старался измениться, превратившись из вечного беглеца в охотника за беглецами, плюнув на собственные принципы и внутренние сомнения касательно того, правильно это или нет. И всё ради того, чтобы его с порога отчитали, словно нашкодившего пса. Вот только вместо скулежа Марстон привык рычать и показывать острые зубы, напоминая окружающим, что ручной болонки из него не получится.       Всё началось с утреннего визита миссис Адлер с новостями о том, что она, возможно, напала на след Мики Белла, той самой крысы, что заслуживала самой страшной участи, какую можно только придумать. Естественно, Эбигейл не пришла в восторг, сразу сообразив, что может сотворить Джон, попадись ублюдок в его руки. Сэди, поняв, что сболтнула лишнего, попыталась перевести разговор в иное русло. Робертс, вроде бы, даже успокоилась, но стоило Марстону вечером показаться в дверях, женщина встретила мужа упрёками и гневными взглядами, на что Джон лишь огрызнулся, напомнив о немалом долге за крышу над их головами и о том, кто за эту самую крышу платит.       Отдалившись от дома на приличное расстояние, мужчина чуть замедлил Рейчел и позволил животному самому идти туда, куда пожелает, отпустив повод. Вряд ли он сегодня вернётся на ферму, но уж лучше он потом получит привычный нагоняй, чем позволит себе сказать лишнего на разгорячённый разум. Побег от проблем едва ли можно назвать хорошим решением, уж кто-кто, а Джон по своему опыту это отлично понимал.       Двигаясь вверх по течению небольшой речушки, слушая треск цикад, мерный топот копыт, мужчина старался очистить голову от любых мыслей, но лишь глубже увязал в воспоминаниях давно минувших дней. Большую часть времени они прятались в уголках сознания, подавляемые повседневными заботами, но стоило Марстону ненадолго остаться одному, и они атаковали его со всех сторон, словно хищники, почуявшие запах свежей крови. Только в отличие от диких животных, призраки прошлого не боялись оружия и не знали усталости. Джон отлично понимал, что ища успокоения вдали от семьи, он сам себя загонял в ловушку, но поворачивать назад даже не думал. Быть может, к вечеру доберётся до Строберри, выпьет бутылку виски в салуне, поставит Рейчел в конюшню, сам отоспится в отеле, а на утро двинется в обратный путь. Мысль, вроде бы, неплохая, но вскоре мужчина осознал, что заезжать в город, пусть и небольшой, он не горит желанием, да и последний визит в это «курортное» поселение закончился не самым лучшим образом.       Внешне в этих краях мало что изменилось за восемь лет. Та же земля под копытами лошади, то же небо с перистыми облаками, та же зелень в кронах высоких деревьев, та же мелкая живность, прошмыгнувшая через дорогу, и редкие всадники, иногда встречающиеся по пути.       Банда Ван дер Линде за время своего существования исколесила полстраны, но именно эти места, где всё бесповоротно покатилось к чертям, заставляли буквально переживать всё заново. Джон никогда не считал себя поэтичным, но отчего-то в сей миг он ощутил странное щемящее и одновременно приятное чувство. Оно и заставило его впервые за долгое время достать из вещей старый потрёпанный дневник Артура, пробежать быстрым взглядом по исписанным знакомым почерком страницам и самому сделать первую неуверенную запись.       Несмотря на то, что со дня смерти Моргана прошло немало лет, Джон, беря в руки столь личную вещь, ощущал себя крайне неловко и вместе с тем опустошённо. До той ночи, когда Марстону пришлось бежать без оглядки, чтобы спастись и нагнать свою семью, Артур Морган казался ему неоспоримой константой. Кем-то, кто всегда был и будет в его жизни. Даже год, проведённый вдали от банды, этого не изменил. Да, Артур был зол, сочтя побег Джона каким-то личным предательством. И был по-своему прав. Да, Марстон сам не пытался как-то это исправить, даже когда старший мужчина начал с ним нормально разговаривать. Но Морган был рядом. С угрюмым молчанием, с презрительными взглядами поначалу и с колкими шуточками, нудными нравоучениями — чуть позднее. Возможно, Джон до конца не смирился с потерей, раз и по сей день ощущал присутствие Моргана буквально во всём. В дневнике, которому Артур предпочитал исповедоваться чаще и откровеннее, нежели кому-то из окружающих его людей, в старой отцовской шляпе, с которой он практически не расставался, в обручальном кольце, что, очевидно, предназначалось Мэри…       Чувствуя, как от этих мыслей к горлу подступает горький ком, Марстон набрал в грудь побольше воздуха, затем протяжно выдохнул. Надо бы устроиться на ночлег, хорошо выспаться под умиротворяющее пение сверчков и на утро, со свежей головой, двигаться обратно. Может, подстрелит какую-нибудь дичь по пути, гляди и Эбигейл сменит гнев на милость.       Солнце медленно, но верно клонилось к закату, окрашивая всё вокруг в ярко-оранжевые и нежно-розовые оттенки. Всё как-то резко стихло, лишь мягкий шелест листвы время от времени нарушал почти звенящую тишину. Рейчел двигалась максимально медленно, словно по инерции, и от мерного покачивания Джон практически начинал дремать. Утренняя перепалка с супругой теперь казалась какой-то далёкой и незначительной по сравнению с тем грузом мыслей, что лёг на плечи мужчины, стоило ему остаться наедине с собой.       Не доехав до Стробери, Джон разбил маленький лагерь недалеко от речки, против течения которой он ехал весь день. Отвёл Рейчел к воде, чтобы животное вдоволь напилось на ночь, сам умылся, ещё какое-то время посидел на берегу, вглядываясь в стремительно сгущающуюся темноту, затем ушёл к палатке, чтобы развести костёр. Привычная рутина обустраивания ночлега немного освободила голову от ненужных мыслей. Навалившаяся невесть откуда усталость делала движения мужчины медленными и тяжёлыми, словно он был готов в любой момент упасть без чувств. Шум речки чуть поодаль, уютный треск костра, стрекотание сверчков, еле слышный храп кобылы — от всего этого веки Марстона наливались свинцом. Не видя больше смысла сопротивляться внезапно накатившей сонливости, Джон юркнул в палатку, сразу заваливаясь на спальник. В последний раз он так выматывался разве что во время строительства дома. Те дни вообще словно бы слились в один, мужчина даже не замечал смены времени суток, желая поскорее увидеть плоды своих трудов.       Проснулся мужчина резко и внезапно, будто от сильного толчка. Широко распахнув глаза, Марстон уставился в потолок палатки, пытаясь успокоить сбившееся дыхание и сердцебиение. Такие пробуждения случались с ним в основном от сильной усталости или опьянения. Судя по кромешной темноте, время было ещё ночное, а поэтому следует улечься поудобнее и постараться снова заснуть. Закрыв лицо ладонями, мужчина сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Отчего-то в палатке вдруг стало невыносимо душно и катастрофически мало воздуха. Ночи в это время года обычно стояли прохладные, а Марстон чувствовал себя так, словно с него пот градом. Неужто, успел заболеть?       «Только этого не хватало» — с досадой подумал Джон, садясь на спальнике и хрустя затёкшими суставами.       Быть может, свежий воздух прогонит неясно откуда взявшееся паршивое состояние и вернёт желанный сон. Накинув куртку, мужчина отогнул край палатки и с кряхтением выполз наружу. Видимо, проспал Джон совсем немного, потому что костёр даже не успел погаснуть. Ветки всё так же весело потрескивали в ярком пламени, развевающем темноту. Вопреки ожиданиям мужчины вне палатки воздух был таким же тяжёлым и горячим, будто рядом горел не костёр, а доменная печь. Всё вокруг как-то странно рябило, а глаза застилала мутная пелена. Проморгавшись, Марстон поднялся на ноги, чтобы осмотреться. Если где-то рядом горел лес, то стоило в срочном порядке убираться. Вот только характерного дыма, кроме как от разведённого им же костра не было. Ни яркого зарева на горизонте, ни спасающейся бегством живности. Тут дело явно в другом.       Засмотревшись по сторонам в поисках непонятно чего, мужчина не сразу осознал, что он не один. Рука привычно потянулась к кобуре с револьвером, но замерла на полпути. Даже сквозь странную муть перед глазами Джон без труда различил знакомые черты. Черты человека, который значил для мужчины не в пример больше, чем он сам. Человека, которого чертовски не хватало и которого здесь просто не могло быть, потому что… — Ну и чего уставился? — всё та же шутливо-издевательская усмешка, при виде которой Марстон замер, превратившись в каменное изваяние. Лишь глаза лихорадочно бегали по лицу и телу собеседника, словно ища в его виде какой-то подвох.       «Я всё ещё сплю» — пронеслась в голове мужчины мысль, разом объяснившая буквально всё: несносную жару, нехватку воздуха, слабость во всём теле, странный туман и… Артура Моргана, что как ни в чём ни бывало сидел возле костра и насмешливо глядел на Джона. Мужчина выглядел таким, каким Марстон успел его запомнить лучше всего: без тени болезни, крепким, сильным и нахально-самоуверенным. — Марстон! — до боли привычно гаркнул Артур, заставляя Джона вздрогнуть. — Оглох, что ли? — Н-нет, — еле разлепив слипшиеся губы, прохрипел Марстон. — Что ты… Что ты здесь делаешь?       Обычно, стоит во сне осознать нереальность происходящего, как видение тут же рассыпается. Джон пока просыпаться явно не собирался. Напротив, мир вокруг словно стал чётче и более осязаемым. Это и пугало, и завораживало одновременно. Вместо того, чтобы просто ущипнуть себя, Джону хотелось протянуть к Моргану руку, коснуться, почувствовать чужое тепло, полностью отдавшись спонтанной иллюзии. Но он продолжал стоять, как вкопанный, не сводя глаз с Артура, что вопросительно смотрел в ответ, слегка приподняв одну бровь. — Так и будешь стоять и смотреть? — всё так же беспечно поинтересовался Морган, проигнорировав вопрос Джона, и подкинул в огонь пару сухих веток. — Сядь уже.       Оцепенение, охватившее Марстона, ослабло, и он тяжело опустился на землю рядом с Артуром. К нему всё ещё нестерпимо хотелось прикоснуться. Да и не просто прикоснуться, а обнять, уткнуться носом в изгиб шеи, вдыхая родной запах, и никогда не отпускать. Наверное, Джон даже мог бы позволить себе такую слабость, ведь всё это происходило в его голове — иначе быть просто не могло. В призраков и загробную жизнь мужчина не верил, а вот разум вполне мог сыграть злую шутку на фоне глухой тоски по близкому человеку.       Где-то в глубине души Марстон до сих пор не мог себя простить за то, что не убедил Артура уйти вместе с ним, хоть тогда иного выхода просто не было. Болезнь всё равно забрала бы Моргана рано или поздно — надеяться на чудо было глупо. Лучшее, что Джон тогда мог сделать — это послушаться и попытаться выжить. Вот только чувству вины было невдомёк, что здесь правильно, а что нет. Марстон мог найти для себя оправдание в том, что он бросил банду, супругу с ребёнком на целый год, а потом ещё долгое время сторонился их. Его бесило, что из всех возможных кандидатов в отцы мальчика единогласно выбрали именно его. Точнее, выбрала влюблённая по уши Робертс. Его раздражало давление, осуждающие взгляды, просьбы Эбигейл посидеть с Джеком и постоянные выяснения отношений. Это раздражение он порой спускал на названной супруге, что нередко после ссоры уходила в свою палатку, утирая слёзы. Позже Марстон остывал и понимал, что девушка не заслуживает такого отношения, но вместо извинений он мог подолгу сидеть в лагере, цедя горький виски до тех пор, пока не отключался прямо с бутылкой в руке.       Но даже это не тяготило его так, как полные презрения взгляды Артура.       В те времена Джон мог только догадываться, что творилось в голове у старшего. Морган говорил что-то о преданности, об их кодексе о том, что они семья, в конце концов. Судя по тому, как мужчина сам порой возился с маленьким Джеком, он был бы не против оказаться на месте Джона, если бы не слепая любовь Эбигейл к Марстону. Всё до банального просто: Артур хотел семью, Джон — нет. И пусть спустя годы Марстон привязался к женщине и мальчику рядом с собой, научился ценить их и уважать, но по-настоящему любил в своей жизни он лишь одного человека. Того, что сейчас явился к нему во сне, вызванным измученным сознанием. Джон уже не помнит, как из старшего брата, примера для подражания и защитника, Морган превратился в объект воздыхания. Когда редкие неловкие объятия хотелось продлить ещё на несколько мгновений. Когда хотелось чаще чувствовать тепло, слышать голос, любоваться чертами. В мечтах Джона, конечно, всё заходило куда дальше, чем он мог себе позволить в реальной жизни. Эта грань была пройдена настолько незаметно, что мужчина уже засомневался, была ли эта грань вообще. Чувства, казавшиеся поначалу такими неправильными, со временем стали неотъемлемой частью Джона, словно они всегда были с ним.       Год вдали от банды и от Артура ничего не изменил.       Как оказалось, смерть тоже ничего не изменила.       Глубокий и низкий голос Моргана и раньше звучал в сознании Джона какими-то отдельными фразами, пробуждая воспоминания и давящую тоску, что тяжёлым камнем улеглась на груди, мешая дышать. Чарльз рассказал, что нашёл тело Артура и похоронил его, отчего любая глупая надежда на то, что мужчина может быть жив, умерла вместе с ним окончательно, оставляя после себя всепоглощающую пустоту. И эту пустоту довольно скоро заполнило другое желание: месть. Пускай Мика Белл и не был прямым виновником смерти Моргана, но именно благодаря его стараниям всё пришло к такому концу. Душа желала успокоения, а руки — крови. — Даже не думай, Марстон, — снова нарушил тишину Артур. — Точнее, думай. Только головой, а не задницей, как обычно. — Что? — Джон осоловело моргнул, выныривая из размышлений. — О чём ты? — О Мике. Что было, то прошло, Джон, ты не сможешь изменить прошлое. Просто постарайся не похерить всё то, чего ты смог добиться.       Марстон буквально подавился словом, услышав это заявление. Его особо не удивлял тот факт, что Артур буквально прочитал его мысли. Много всякой чертовщины, творящейся во сне воспринимаешь как само собой разумеющееся. Но от того, что Артур-чёртов-Морган даже после своей смерти нашёл способ достать его с нравоучениями —хотелось истерически рассмеяться. — Один раз я уже послушался тебя, Морган, и до сих пор жалею, если честно, — Марстон потихоньку заново обретал дар речи. — Когда это, интересно? — Когда оставил тебя… — О, — Артур даже всплеснул руками, тем самым придавая своему удивлённому лицу ещё больше выразительности. — Лучше было сдохнуть вместе со мной, да? — Возможно… — только и смог буркнуть Джон в ответ, пропустив мимо ушей то, что Морган говорил о своей смерти, как о простой обыденности. Подумаешь, с кем не бывает. — Не неси ерунды, Марстон, и прекрати быть эгоистом, — лицо Артура вмиг стало серьёзным. — Я надеялся, что ты повзрослел, наконец.       Вместо того, чтобы что-то возразить Джон шумно втянул носом воздух и так же шумно выдохнул. Спорить как-то не хотелось. В прежние времена Марстон нашёл бы тысячу и один способ доказать свою правоту, но сейчас это было последним, что его волновало. Этот сон, видение, наваждение — как ни назови — всё было слишком реальным и осязаемым. Возможно, Джон просто устал носить в себе тяжёлую скорбь, которой он не мог поделиться даже с Эбигейл. Тем более с Эбигейл. Устал носить в себе сожаления о том, что его чувства так и остались невысказанными. Растрачивать этот момент на очередное выяснение отношений совсем не хотелось. Для этого у них была целая жизнь. — Джон? — мягко позвал Морган, обращая внимание младшего мужчины на себя.       Встретившись взглядом с Артуром, Марстон понял, что больше не хочет думать о том, что, собственно, сейчас происходит: спит ли он или сходит с ума. В тёплом свете от костра Морган выглядел как никогда красивым и… живым. Хотелось просто отдаться моменту, наплевав на возможные последствия. Худшее уже давно случилось где-то там, в иной реальности, куда Джон теперь не хотел возвращаться. Кто знает, как скоро столь желанное наваждение растает, оставляя мужчину наедине со своими сожалениями. — Артур… — только и смог прошептать Джон прежде, чем придвинуться ближе и, порывисто обняв Моргана, уткнуться лицом ему в шею.       Ощущение чужого тепла было слишком настоящим и слишком правильным. Как и широкие ладони, лёгшие на его спину. Когда подобное было между ними в последний раз? Простые объятия без лишних слов? Марстон не помнит. А слов наружу рвалось немало, но все они застревали где-то на полпути, пока пальцы Джона неосознанно крепче стискивали ткань рубашки Моргана, будто тот мог в любой момент исчезнуть. Артур тоже молчал. Одна его ладонь скользнула вверх по спине Джона и легла на затылок, отчего сердце младшего мужчины забилось в ускоренном темпе. Джон закрыл глаза, мыслями возвращаясь в те времена, когда банды ещё не было, как таковой, они с Артуром периодически вляпываются в передряги, но всегда бок о бок, и жизнь казалась ярким приключением. И когда только всё пошло наперекосяк? Впрочем, неважно. Этот момент, чем бы он ни был, приносил желанное спокойствие и расслабленность, чтобы портить его ненужными размышлениями. Артур рядом с ним. Возможно, был рядом всё это время. Во всяком случае, Марстон хотел в это верить.       Морган отстранил Джона от себя ровно настолько, чтобы видеть его лицо. Он всё ещё был слишком близко. Марстон буквально мог разглядеть в деталях каждый шрам, каждую морщинку, поймать дыхание и, быть может, даже услышать мысли. Прошлые недомолвки разом испарились, уступая место какой-то новой искренней близости, в которой нуждались они оба. — Мне не хватает тебя, — практически беззвучно произнёс Джон, еле шевеля пересохшими губами. Хотелось сказать и выразить намного больше, но язык плохо слушался, а тело охватила внезапная, но такая приятная слабость, словно он лежал в горячей ванне после тяжёлого дня. Но Артур, кажется, понимал его, как никогда лучше. — Джон Марстон, — с лёгкой усмешкой протянул Морган, скользя изучающим взглядом по удивлённому лицу младшего мужчины. — Любимчик Датча и вечная заноза в моей заднице. Чёрт, кто бы мог подумать, что из-за тебя мне не будет покоя. — Тебя давно не стало, а покоя нет как раз мне, — буркнул Джон, отворачиваясь к костру. Близость Артура, хоть и была чертовски приятной, но она выбивала мужчину из равновесия, мешая адекватно мыслить. Противоречивые желания буквально рвали его разум на части. Хотелось, чтобы Морган был рядом, и в то же время хотелось сбежать от понимания, что всё это лишь игра взбудораженного сознания. Хотелось всего и сразу. — Оно и видно, Джонни, что тебе не сидится спокойно. Завязывай с этим, парень. Не оглядывайся назад, помнишь?       Ещё бы Джон не помнил. Казалось, именно эта фраза много лет назад разрушила хоть какую-то надежду на то, что они с Артуром выберутся из того дерьма вместе. Это смирение в голосе и взгляде заставляло сердце болезненно сжиматься в отчаянном протесте, но в итоге вышло то, что вышло. Как же это всё-таки иронично: трудно не оглядываться назад, когда причина твоих волнений сидит под боком и пытается учить жизни, как в старые добрые времена. Джон был бы не против даже вновь стать неотёсанным пацаном, едва способным постоять за себя. Выслушивать насмешки Артура насчёт его неуклюжести, неумения плавать и много чего ещё, что раньше так раздражало, а теперь этого не хватало, как воздуха. Эта зависимость от мужчины была столь же болезненной, насколько и приятной. Впрочем, с ненормальностью своих чувств к Моргану Джон смирился уже давно, так почему это должно волновать его теперь, особенно учитывая, что всё происходящее нереально? Можно ведь просто сдаться во власть эмоций, позволив тугому узлу нервов ослабнуть хотя бы ненадолго.       Вновь повернувшись лицом к Артуру, Джон поймал его взгляд: мягкий и открытый. Так мужчина выглядел в те редкие моменты хорошего настроения, когда его ничего не бесило. Таким взглядом Марстон удостаивался нечасто, но сейчас этого вполне хватило, чтобы пропасть окончательно. Чувствуя, как в горле начинает пересыхать, Джон сглотнул и чуть потупил взгляд. Его разум явно над ним издевался, посылая такое яркое наваждение в момент, когда кровь бурлила от желания разнести предателю череп. Иначе просто быть не может. — Ты здесь просто затем, чтобы убедить меня не трогать этого ублюдка? — всё же спросил Марстон, еле отлепив язык от нёба. — Идиот ты, Марстон, — беззлобно усмехнулся Артур, но через секунду посерьёзнел, нахмурившись. — Я не хочу, чтобы ты наступал на мои грабли, поддаваясь злости. Я сам виноват в том, что со мной случилось. То, что было с нами всеми… Уже в прошлом. Живи настоящим, заботься о семье. — Семья… — задумчиво протянул Джон, закусывая нижнюю губу. — Ты был моей семьёй задолго до Эби и Джека, Артур. И даже немного больше. Намного больше.       Морган удивлённо вскинул бровь, но ничего на это не ответил, а просто ждал непонятно чего, смотря на Джона заинтересованным взглядом. Возможно, самое время наверстать упущенное, как бы абсурдно сие ни звучало. Едва ли раньше Марстон осмелился бы даже намекнуть старшему на то, что он чувствует по отношению к нему. Вот только сейчас терять было нечего, кроме остатков здравого смысла. А желание выразить всё то не озвученное, что скопилось за многие годы, становилось лишь сильнее. Казалось бы, что может быть проще: сделать во сне то, чего не смог сделать наяву? Проблема была в том, что получив полную свободу действий, Джон просто не знал, что предпринять именно здесь и сейчас. До смешного глупо. — Я никому не говорил… — всё же решил заговорить Джон, когда сердцебиение немного успокоилось, давая возможность нормально дышать. — Даже самому себе, чёрт… Я думал, что меня просто заела совесть, проснулась ответственность за Эби и мальчика. Но нет.       Морган, казалось, давно видел мужчину насквозь, знал наперёд каждое слово, что готово было сорваться с языка, но всё равно выжидающе молчал. Джон вдруг понял, что сейчас лучший момент отпустить всё то, что тяготило его долгие годы. Возможно, утром он даже ничего не вспомнит, но если станет хоть немного легче, то в этом всё же есть смысл. — Я вернулся в банду не из-за них, а из-за тебя, — продолжил Марстон, чувствуя, как его накрывает волна жара. Даже во сне эти слова давались ему с трудом. Только лишь внимательный взгляд зелёных глаз и пальцы, легко поглаживающие его плечи, побуждали говорить дальше. — Это было так глупо. Я ничего не чувствовал к Эбигейл, ты злился на меня, а я… Моей смелости хватило только на то, чтобы вернуться, а объясниться нормально я так и не успел. Я думал, что, сказав правду, я сделаю всё только хуже. Хотя, какая теперь разница.       Марстон тихо хмыкнул на свои внезапные откровения и хотел было отвести взгляд, но его лицо быстро поймали широкие тёплые ладони, не давая отвернуться. И правда, какая теперь разница. — Я люблю тебя, — выдохнул Джон и чуть прикрыл глаза, концентрируясь только на приятных ощущениях от прикосновений. Пути назад не было, но это, как ни странно, больше радовало, чем наоборот. — Достаточно долго, чтобы это стало проблемой для меня.       Пространство между мужчинами всё ещё было минимально, отчего внутренние барьеры Марстона с грохотом рушились один за другим, а выжидающий взгляд Артура буквально прожигал в нём дыру. Мысленно послав всё к чёрту, Джон сократил последние сантиметры и прижался к губам мужчины напротив себя, сразу ощущая их тепло и мягкость. В следующую секунду ладонь Моргана легла на его шею, притягивая ближе и придавая Джону больше уверенности в своих действиях, словно он сам ждал именно этого. А Джон наконец отпустил себя, самозабвенно целуя Артура, что был совсем не против такого расклада и охотно отвечал. Мысли разом вылетели из головы, оставив место лишь для щемящей нежности, которую хотелось отдать старшему мужчине. Пальцы Артура скользнули по шее к затылку Джона, зарываясь в тёмные волосы, и Марстон не сдержал рваный вздох. Вместо привычного в подобных ситуациях возбуждения Джон ощущал лишь странное ноющее чувство в груди, будто сердце зажали в тиски. Волна эмоций, прорвавшаяся сквозь тщательно выстроенную стену, накрывала мужчину с головой, не давая нормально дышать.       Это не шло ни в какое сравнение с тем, что ему приходилось испытывать прежде. Родной запах, присущий только определённому человеку, жёсткая щетина, больно врезающаяся в кожу, мягкие губы и широкая ладонь на затылке — всё было слишком желанным и правильным, чтобы как-то бояться этого. Теперь Джон боялся лишь того, что Морган растворится в рассветных лучах, и он вновь останется один. Словно уловив мысли мужчины, Артур второй рукой обнял его за плечи, прижав ближе к себе и будто бы успокаивая этим действием. Марстон в свою очередь, не зная куда деть собственные руки, просто ухватился за широкую спину мужчины в почти отчаянном желании никуда не отпускать.       Джон и раньше видел сновидения, где они с Артуром были близки, но то, что происходило сейчас, было чем-то иным. Те несбыточные мечты, жившие внутри мужчины не один год, находили своё отражение во снах, даривших телу кратковременное удовольствие. Всякий раз Марстон просыпался с чувством жгучего стыда и вязкого отвращения к себе же, молясь, чтобы его тихие стоны никто не услышал. Мысль о том, чтобы как-то признаться Моргану в своих чувствах, он гнал от себя, как плешивую собаку. Особенно после своего возвращения в банду. Однако, чем отчётливее становился неизбежный конец их привычной жизни, тем громче внутренний голос кричал, что скоро станет слишком поздно. И стало. — Артур, я… — еле слышно прошептал Джон, когда нехватка воздуха дала о себе знать, прижимаясь своим лбом ко лбу старшего.       Марстон не был уверен точно, что хотел сказать. Кажется, он вложил в поцелуй гораздо больше, чем мог когда-либо выразить словами. В словах Джон никогда не был особенно хорош — за него всегда отлично говорили его порывистые действия, даже когда мужчина сам об этом не подозревал. А здесь и сейчас, когда не было смысла что-то скрывать или утаивать, Артур мог бы читать его, как открытую книгу. Будучи будто бы абсолютно обнажённым перед мужчиной напротив, Марстон не испытывал положенного дискомфорта — только лишь безграничное доверие и, как ни странно, облегчение. — Всё хорошо, — мягко произнёс Артур, оставляя невесомый поцелуй на виске младшего.       Ему и правда было хорошо. В крепких объятиях Моргана он словно опять стал мальчишкой, что едва-едва начал привыкать к ощущению защищённости от враждебности и жестокости окружающего мира. Ему нравилось это ощущение. Даже когда он сам вырос, превратившись из мелкого сопляка в мужчину, рядом с Артуром он будто бы становился ещё сильнее и увереннее. Марстон не был наверняка уверен, кем считал его старший, но для самого Джона Морган давно стал частью его самого. Важной частью, которой он лишился.       Джону казалось, что они просидели вечность в уютном безмолвии. Знакомая усталость завладела телом мужчины, когда Морган аккуратно подхватил его под руку и повёл в сторону палатки. Марстон не стал противиться, хотя часть его отчаянно не желала наступления утра. Улёгшись на расстеленный спальник, мужчина поймал Артура за запястье, чтобы тот никуда не ушёл, хотя он, вроде бы, и не собирался. Устроился рядом, притянул Джона ближе и устало прикрыл глаза. — Спи, Джон, — сонно пробормотал мужчина в миллиметре от лица Марстона. — Тебе надо отдохнуть. — Я не… — хотел было возразить Джон, но был прерван быстрым, но очень чувственным поцелуем. Нет, он определённо не хочет просыпаться. — Я буду рядом, обещаю, — выдохнул Артур, оторвавшись от губ младшего, и слабо улыбнулся. — Кто-то же должен за тобой присматривать.       Прежде, чем окончательно отключиться Джон, успел слышать только: — Я тоже люблю тебя. Жаль, что пришлось умереть, чтобы это понять.       Утро встретило Марстона характерной прохладой и назойливым щебетанием ранних птиц. Глаза открывать или как-то шевелиться не хотелось совершенно. Пролежав неподвижно ещё некоторое время, Джон с досадой осознал, что заснуть обратно уже не удастся. Немного приоткрыв глаза, мужчина горько усмехнулся: разумеется, в палатке он был один. Увидь он рядом с собой Артура, Джон бы точно решил, что тронулся умом. Тоска по близкому человеку, усталость, конфликт с женой и путешествие по знакомым местам — всё это вылилось в чертовский реалистичный сон, отголоски которого, однако, до сих пор ощущались так, словно всё происходило на самом деле. Тепло чужого тела, запах, мягкость губ, успокаивающие вибрации голоса… Мысль о том, чтобы пустить себе пулю в висок, на миг показалась не такой уж и абсурдной.       До боли зажмурившись, Джон скомкал плотную ткань спальника, в попытке ни то отогнать воспоминания, ни то ощутить их ярче. И какое из этих двух желаний одержит, наконец, верх — Марстон не знал. События прошлой ночи оживали одно за другим, заставляя дыхание мужчины сбиваться, а сердце пропускать удары. Действительность, которую Джон одновременно хотел и не хотел принимать, била больнее любых кулаков. Он должен оставаться сильным ради своей семьи, но именно в этот момент мужчина был бы рад расплакаться, словно маленький ребёнок, которого бросили одного посреди серой толпы. Та душевная рана, что, казалось, зарубцевалась с годами, отдавала пульсирующей болью по всему телу. Вот только слёз в глазах, как назло не было, словно они закончились ещё восемь лет назад. Оставалось лишь через силу проглотить горький ком и начать потихоньку приводить мысли и голову в порядок. Надо было возвращаться. Вернуться к семье, извиниться перед Эбигейл и жить той жизнью, к которой стремился все последние годы. Не оглядываясь назад, как Артур и просил. Хотя бы из уважения к нему же.       Приняв сидячее положение, Марстон потёр ладонями лицо, провожая остатки сонливости, и выбрался из палатки на свежий воздух. Снаружи так же не обнаружилось никого, кроме лошади Джона. Как будто могло быть иначе. Рейчел, щипавшая траву возле дерева, вскинула голову и громко фыркнула, приветствуя хозяина. Подойдя к животному, Джон потрепал длинную конскую чёлку, достал из сумки яблоко и подставил под широкую морду. Наблюдая за кобылой, с аппетитом уминающей угощение, мужчина думал о том, что, быть может, прошлое и правда следует оставить.       Месть не вернёт ему любимого человека, но поставит под удар тех, кого он пообещал защищать. Конечно, тоска по Артуру будет с Джоном до конца, напоминая о себе безлунными ночами, когда все в доме будут спать. Увы, время лечит далеко не всё. А может, Джон просто не хотел излечиваться до конца. Но, по крайней мере, он должен хотя бы попытаться сохранить то, ради чего Морган отдал свою жизнь.       А могло ли вообще всё сложиться иначе, будь Марстон немного смелее? Существовал ли этот крохотный шанс на взаимность или же признание разрушило бы всё подчистую? Чужая душа — потёмки, а в свою душу Артур старался никого не впускать. Всё, что он готов был открыто показывать — это преданность банде и свой скверный характер. Краем глаза Джон успевал заметить, как Морган менялся при виде Мэри, тихо ненавидя её за одно только существование и себя заодно за такие мысли. Было ясно, как день, что Марстон останется для него в лучшем случае младшим братом, в худшем — бесполезным мешком дерьма, путающимся под ногами. И всё же, воспоминания о прошлой ночи, как назло, расцветали новыми красками, вновь заставляя бешено колотиться без того уставшее сердце. В его объятиях и поцелуях будто бы не было ни капли похоти — только лишь желание успокоить и облегчить боль, дать понять, что он всегда будет рядом. Это было так по-настоящему и нереально одновременно, что Марстон отдал бы всё, чтобы пережить это снова. Он словно узнал Артура заново. С той стороны, которую мужчина прятал от других и даже самого себя.       Я тоже люблю тебя. Жаль, что пришлось умереть, чтобы это понять. — Чёрт бы тебя побрал, Морган, — пробормотал Джон, вынимая из сумки старый дневник.       Он пытался рисовать с переменным успехом, делать случайные заметки о разных событиях, с горем пополам пытался переносить какие-то свои мысли на бумагу, но никогда не записывал сны. Да он их и не запоминал раньше особо, считая это чем-то незначительным, раз мозг решил забыть. Вот только на сей раз всё было иначе. Ярче, ощутимее, насыщеннее. Всей душой Марстон желал сохранить это не только в памяти. Карандаш будто сам выводил слова небрежным почерком, пока сам Джон буквально переживал всё заново. В этот момент мужчина жалел лишь о том, что так и не научился нормально рисовать. Было бы очень кстати.       Закончив писать, Марстон бегло прошёлся взглядом по написанным строчкам, захлопнул дневник и спрятал в сумку. Пора собираться обратный путь. Быстро свернув лагерь, Джон взобрался в седло и кинул последний взгляд на кострище.       Я буду рядом, обещаю.       Когда лёгкий порыв ветра донёс до ушей знакомый голос, Джон слабо улыбнулся и тронул Рейчел с места, лелея надежду о том, что это была не последняя встреча.