Табу

Сбитое дыхание и кто-то губы в губы словно пытается помочь ей дышать, но они даже вдвоем не справляются с этой задачей и весь воздух выходит из легких так быстро, что еще чуть-чуть и она потеряет сознание от нехватки кислорода. Горячие прикосновения также не помогают унять температуру, капли пота собираются на лбу и странно, что сразу не испаряются, потому что вся кожа горит. Все внимание, за невозможностью концентрироваться на ощущениях, переключается на запах. Запах чужого, даже скорее инородного, тела. Уже слегка липкие прикосновения, кажутся слишком незнакомыми, новыми для нее, и от этого ощущения только острее. Нежное касание едва длинных ногтей, к внутренней стороне бедра, сопоставимо, разве что с прикосновением холодной стали опасной бритвы, что заставляет затаить дыхание и вызывает мелкую дрожь по всему телу. Можно сказать, что это что-то близкое к страху, даже ужасу и абсолютной неспособности контролировать свое собственное тело, но в кровь впрыскивается такая доза дофамина, что мозг сейчас, наверное, светится как у наркомана под героином и речи о том, что ей это, хоть в каком-то месте, не нравится и быть не может. Мокрые следы на собственном теле, помогают ей хоть как-то составить картину происходящего и только когда она чувствует чужой язык скользящий по своей шее, в сознании, где-то на задворках скользит мысль о том, что это ее шанс получить еще один поцелуй, потому что когда был последний она уже не помнит, время тянется мучительно медленно. Жар доходит до той степени, когда ее уже скорее знобит, и губы дрожат так, что тихие стоны становятся еще более рваными и больше походят на жалобные всхлипы. Унять дрожь получается только впиваясь в чужие губы, прижимаясь настолько близко, чтобы просто не оставить себе свободы действий. В этом настолько много грязи, но все отвратительное кажется ей естественно эстетичным. Вкус чужой слюны заставляет ее еще больше углубить поцелуй, так что даже французы позавидовали бы. Пальцы вплетаются в волосы, а уже затем скользят по изящной напряженной спине. Весь ее мир то сужается до одних губ и языка, то расширяется до каждого нервного окончания на теле. В какой-то момент все расплывается, потому что все ощущения разом дают сбой, то ли от переизбытка чувств, то ли еще черт знает от чего. Кароль широко раскрывает глаза и сверля взглядом белый потолок над собой, понимает, что она здесь одна, на смятых простынях, в холодном поту, с бешено колотящимся в груди сердцем и невыносимым ноющим напряжением между ног. На губах все еще ощущение поцелуя, которое хочется оставить на подольше, привкус чьей-то солоноватой кожи и незнакомый запах другого тела. Но она знает кому принадлежит этот запах. Она точно знает кто живёт в ее голове. По ее внешнему виду, можно подумать, ей только что снился кошмар, что недалеко от истины. Дыхание постепенно приходит в норму, но где-то по краю создания проскальзывает что-то типа «Пора лечиться». Тина нехотя встает с кровати и босыми ногами по холодному полу, устало плетется вниз на кухню. За какой целью еще не знает, но заснуть в ближайший час будет весьма проблематично. Но потом она обязательно поспит, или хотя бы постарается. Ей сегодня на съемки, а она чувствует себя как выжатый лимон, так что в таких снах, мучающих ее уже не одну неделю, действительно мало чего отличающего их от ночных кошмаров. *** Вокальные бои подходят к концу. Кароль уже чуть реже оборачивается в сторону зрительского зала. Еще минут 10 назад она делала это постоянно, просто с невежливой частотой, потому что видела там Юлю. Юлю Санину, которая не пожалела времени приехать ради одной лишь песни и двух минут на сцене. Почему-то Тина находит в этом какую-то причину для радости. Особенно тот факт, что Юля все еще здесь, хотя ее профессиональный долг уже давно выполнен. И Тина знала это, потому что проверяла ее присутствие там регулярно, пока не встретилась, взгляд в взгляд, с голубыми глазами в зале, на что Юля отреагировала теплой улыбкой, а светловолосая предпочла резко отвернуться и сделать вид, что смотрела в другую сторону, только спустя секунду, осознав, насколько по-идиотски это смотрелось. Съемки закончились и Кароль, стремглав, помчалась к Юлиной гримерке, которую, ей, как ни странно, выделили, даже для такого небольшого перфоманса. Светловолосая поняла, что не знает зачем идет к Юле, уже в считанных метрах от двери. Секунду назад, это казалось ей просто необходимостью и довольно очевидным решением. Сейчас она снова чувствовала себя идиоткой. Но идти обратно она точно не собирается. Или собирается? Нет, не собирается. Тихий стук в дверь, но девушка сразу же приоткрывает дверь заглядывая внутрь. — Юль? — М? — Санина будто не сразу опознает того, кто ее потревожил, хотя спутать этот голос с чьим-то, довольно сложно, но она все же застывает с тушью в руках, на мгновенье, чтобы посмотреть на Тину через зеркало. Она видит только часть Тины, потому что та в свою очередь активно прячется от нее за дверью. — Извини. Я, наверное, не вовремя. — Сейчас она намерена сбежать. Да. Зачем она пришла? Она даже не знает зачем пришла. Блондинка уже делает шаг назад, но Юля голосом останавливает ее. — Нет. Конечно нет. Заходи. — Брюнетка хотела поправить макияж перед уходом, хотя не то что бы в этом была необходимость, но почему бы и нет. Она отложила тушь, судя по всему, закончив с ней и развернулась полностью к Тине, которая стояла у самой двери как вкопанная. — Ты чего-то хотела? Черт. Она все еще не придумала. Черт. — Да нет… — Блондинка набрала побольше воздуха в легкие уводя взгляд куда-то в пол. — Просто зашла поинтересоваться как ты… — Отлично. — Юля одарила Кароль приветливой улыбкой. И Тина бегло скользнула взглядом по ее лицу, снова уводя глаза куда-то в сторону. — А ты? — Санина могла бы придумать более оригинальное продолжение диалога, но какого-то черта она чувствовала себя несколько неловко рядом с Тиной. Даже после весьма откровенного клипа, таких же выступлений и довольно раскованных общих интервью и да, они были на сцене вместе час назад, но это было на сцене и совсем другое здесь, наедине. Конечно, ее неловкость имела не тот характер, что и неловкость Тины, которая будто боялась, что если посмотрит Юле в глаза, то та прочтет ее мысли, а она этого очень и очень опасалась. — Тоже. — довольно тихо ответила блондинка нервно закусив губу. — Правда? — почему-то именно в этот момент Юля решила поиграть в психолога. И несмотря на то что лезть в чужие дела не в ее стиле, игнорировать странное поведение Кароль прямо у нее под носом, было как-то слишком сложно. Но Тина объясняться не собиралась. Как минимум потому, что сама не знала что говорить. — Я, наверное, все же пойду. — Кароль дернулась в сторону выхода, но была поймана Юлей за запястье, по инерции развернувшись лицом к брюнетке. Санина сама не поняла, откуда взялся импульс побудивший ее это сделать, но уже через секунду этот жест ей показался весьма неуместным и она медленно разжала пальцы, теперь, лишь легонько касаясь запястья. Но Тина, на удивление, никуда не убежала. — Извини. — Извини. Я сама не знаю, что со мной сегодня. — светловолосая подняла взгляд на Юлины губы, инстинктивно, едва заметно, облизнувшись, и наконец взглянула в глаза брюнетки. — Я могу чем-то помочь? — голос Саниной звучал довольно взволновано, хотя она все еще не знала, есть ли у нее право лезть кому-то в жизнь и в душу, но раз уж Тина уже здесь, в ее гримерке, то скорее да, чем нет. Кароль мягко улыбнулась то ли Юле, то ли своим мыслям, которые в очередной раз оказались слишком непристойными для нее. — Не знаю. «Нужно найти повод увидеть ее снова» — промелькнуло где-то в самых дальних мыслях, но Тина успела выцепить это из общего потока. «Что?». Внутренние диалоги, это конечно нормально, но в голове у Кароль были не просто диалоги, а политические дебаты в психбольнице. «Да ты, блин, не в ладах с собой». — Может увидимся как-нибудь? … за чашечкой кофе. Юля смотрит на нее как-то слишком долго, будто обдумывая предложение и Кароль на полном серьезе уже рассчитывает получить отказ. — Да. Было бы здорово…