В окружении этих же людей

Окей. Элиотт, прекрати нервничать. Да уж, легче было сказать, чем сделать. Сегодняшний день с самого начала пошёл немного наперекосяк. С утра, когда он только разлепил глаза от звона будильника, его больно ущипнули за бок, ворча о том, что в день рождения Элиотт мог бы и соизволить дать бедному Луке выспаться. Окей. Заставив себя подняться из теплой кровати, Элиотт, зевая, поплелся на кухню. Там же он слишком долго готовил себе завтрак — сначала не мог найти хлеб, потом тостер, затем сыр. Не заходил на кухню полгода, и не надо было начинать. Затем на работе именно сегодня вдруг решили провести инвентаризацию. Он рад бы был и отвертеться, но несолидно — управляющий же. Поэтому сейчас он шёл абсолютно вонючий, весь потный и очень уставший. А ведь на вечер у него были грандиозные планы. Сегодня, когда его драгоценной половине исполнилось двадцать четыре года, Элиотт хотел попросить Луку стать его мужем. Как долго он ждал этого дня. Сначала они были слишком молоды, затем слишком заняты — учеба, работа, эпизоды. После он все пытался продумать идеальный и романтичный план, пока не понял, что романтика — она в обыденных мелочах. И вот тут-то он и смог представить себе этот момент во всей красе. Он взял в видео прокате «Укрощение строптивого», конечно же, потому что его будущий муж старпер и любил восьмидесятые, а еще когда-то тек по Челентано, но это секрет, любимую пиццу Луки с трюфелями, и шел домой с надеждой на положительный ответ. Спустя семь лет отношений, конечно же, он был уверен и в себе, и в Луке, и в крепости их чувств. Но все равно мандражировал. А вдруг, «минута за минутой» — это не о свадьбе. Вдруг, Лука не рассчитывал связывать себя такими обязательствами. Вдруг, его посетили бы сомнения. Даже секундное промедление смогло бы разбить Элиотту сердце. Оно уже болело. От перспективы отказа. Так все, Элиотт, прекрати. Все будет хорошо, ты с этим справишься. Мысленно витая в облаках и успокаивая себя, Элиотт вынудил кассира, пробивающего чипсы и итальянскую ветчину, цыкнуть на него и потребовать свои пятнадцать евро. Расплатившись и завершив все необходимые покупки, Элиотт, трясясь и нервничая, с каждым шагом приближался к квартире, где должна была решиться его судьба. Отперев замок в квартиру и открыв дверь как можно тише, он быстро побежал на кухню, стараясь использовать конспираторские способности на максимуме. Фух, добежал. Прячем ненастоящее шампанское в холодос, кладём пиццу на стол, ветчину и чипсы сваливаем общей кучей в миску, как именно любит Лука. Диск — в проигрыватель, фильм — на паузу. Вроде, все. Черт, чуть не забыл разрезать веревку на коробке, знаю же, как Лука ее потом грызёт зубами и бесится. Вот, теперь все. Так увлечённый подготовкой к своему плану, Элиотт совсем не обратил внимание на то, как в квартире тихо. Но зайдя в спальню, он понял, что Луки там нет. Как и в ванной, как и на кухне. На доске-напоминалке зато висел стикер о том, что неугомонная банда потащила Луку праздновать его день рождения в парк, напиваясь средь бела дня и голубей. Выдохнув, Элиотт решил, что это даже к лучшему. Он совсем забыл, что видок и запашок у него не из приятных, поэтому так обрадовался возможности успеть принять душ, что чуть не взвизгнул. Вступая под тёплые струи воды, Элиотт блаженно вздохнул. Даже можно скорее сказать, выдохнул. С потом и грязью с него как будто смывались все нервы и переживания. Вдоволь наплескавшись и потратив намного больше воды, чем планировал, Элиотт наконец приступил к экипировке. Джинсы с дырками на пол ноги — есть. Рубашечка, важное событие все-таки, — есть. Высушить волосы, придав им характерный беспорядок, — готово. Проверив оповещения на телефоне, Демори вдруг обнаружил, что Лука звонил ему три раза. Что моментально вернуло все нервы на своё законное место, и, клацая по кнопке вызова, Элиотт покинул ванную комнату. Тут же внезапно наткнувшись на живого человека. Заверещав почти как девчонка, Элиотт с максимальной грациозностью запрыгнул обратно в ванную. Выдохнув и взяв на всякий случай фен в одну руку, расческу в другую, Демори решил встретить опасность лицом к лицу. Каково же было его удивление, когда, выйдя в гостиную, он наткнулся не на грабителя, а на плачущего Базиля. — Баз, Баз. Все в порядке? Почему ты плачешь? Что случилось? Что-то с Дафной? С Лукой? Скажи, не молчи, что ты тут мне жестикулируешь! Кажется, кто-то сейчас впадёт в панику, если уже не впал. И этот кто-то - я. Но, несмотря на то, что Элиотт уже буквально трусил Базиля, тот ничего ему не ответил и просто подтолкнул в сторону гостиной дальше. Вот тут-то озарение и пришло. В его квартире сейчас, помимо него, находилось четыре человека. Двое из них были очень удивлены и счастливы, двое пускали слюни, сопли и слёзы, краснея лицом. Как мы уже выяснили, первым из двоих рыдающих оказался Базилька. О второй особе догадаться несложно. Ноги сразу приросли к полу, в голове не осталось ничего. Один только вид плачущего Луки мог бы выбить из-под Элиотта почву. А увидев, что Лука просто стоит и смотрит на открытую коробку из-под пиццы, тот почувствовал, что воздух как будто перестал поступать в легкие от слова совсем. Но тут Лука перевёл на него взгляд. И Элиотт на негнущихся ногах, не раздумывая, пошёл к нему. Это было неизбежно, их всегда как будто притягивало друг к другу магнитом. Подойдя почти в плотную, он протянул руку и смахнул с чужого лица очередную выкатившуюся слезу. — Что это такое, Элиотт? — вдруг начал косить под дурачка Лука, пока ещё Лалльман, разворачивая открытую коробку с пиццей к Демори. Как будто тот и так не знал, что там написано. — Ну... это то, что ты видишь, наверное? — что-то не один Лука решил косить. — Элиотт. — Лука. — Элиотт. — Вух, хорошо. Ребята, вы не против? Все три зрителя, которые цепкими глазами следили за тем, что происходит, отрицательно замотали головой. Базиль в очередной раз всхлипнул. — Лука, блядь, Боже. Ты не представляешь себе, как я сейчас нервничаю, но...— опускаясь на одно колено, начал откровенно Элиотт, — Лука... — Да. — Да подожди ты, я ещё не спросил, — теперь хихикали уже все пятеро. — Лука, ты самое лучшее, что случалось со мной в этой жизни. Я тебя так сильно люблю, неимоверно. С того самого момента, как мы столкнулись в коридоре, что иронично, но в окружении этих же людей, я знал. Я знал, что это навсегда. Элиотт, глядя на Луку, уже чуть ли не рыдающего в голос, сам начал чувствовать подступающие слезы. Чтобы хоть как-то их сдержать, он непроизвольно сжал подрагивающий подбородок, так что даже ямочка стала заметна. Лука же на это просто упал рядом на колени и вытер пальцем все-таки выкатившуюся слезу. Тут же его руку перехватили и... — Я знал с самого первого взгляда, что ты моя родственная душа. Так же я знал, что это будет непросто. С тем, какой я. Но ты справился просто восхитительно. Да, возможно это противоречит нашей концепции «минута за минутой», — Лалльман тут же покачал головой, и на душе сразу стало легче, — но я бы хотел провести остаток этих минут только с тобой. Итак, Лука. Ответь мне, пожалуйста, на вопрос. И если ты это сделаешь максимально шустро, чтобы мое сердце не остановилось от волнения, я буду тебе очень признателен. Лука, ты выйдешь за меня замуж? — Да-да-да-да-да-да-да-да, конечно же, да! — вообще неудивительно, что на Элиотта тут же налетел ураган, опрокинув того на лопатки. Зацеловывая все лицо, Лука не переставал соглашаться и плакать, заставив этой картиной разреветься уже всех людей в комнате (кто бы о них вспомнил?). А когда Элиотт, все ещё держащий руку Лалльмана в своей, смог скользнуть по пальцу кольцом, то Лука заверещал в голос: — Боже, это я теперь смогу же взять твою фамилию? Лука Демори, правда же охуенно? Ну скажи, что охуенно!

***

— Элиотт? Ты где? Зайдя в квартиру, ребята наконец услышали звук льющейся воды и поняли, почему Демори не отвечал на звонки. — Ну, ему же и хуже, какое взяли пиво, такое и будет пить, — в который раз проговорил Артур. Потому что вид истерившего Луки в магазине мог бы заебать и святого. Пройдя вглубь квартиры, ребята обратили внимание на тщательно подготовленную обстановку. — О, так тебе тут устроили романтик, — ухмыльнулся Ян. — Заткнись, — светящийся и чуть пьяненький Лука пошёл на кухню ставить пиво в холодильник. Опачки, шампанское. — Пиццулька! — раздался возглас Базиля. А затем неуверенное: — Лука? — Ну что там? Вместо пиццы багет с маслом обнаружил? — возвращаясь в гостиную, попытался пьяно пошутить Лука. Но взгляд друзей заставил его заткнуться. Они смотрели на него испуганно. На него, на пиццу, потом опять на него. В итоге, спустя ещё раунд таких гляделок, Базиль начал превращаться в плачущего монстра, а Артур и Ян — в умиляющихся придурков, которые как будто увидели в пицце... э, да что они, блядь, там увидели? — Ребята, я не понимаю... На середине фразы его язык просто отказал. Отказал, потому что этого не может быть. Отказал, потому что, подойдя к открытой коробке, Лука видел то, что, возможно, он хотел бы увидеть еще с тех времён, когда они были школьниками и только сошлись, никому конечно не признаваясь в этом и особенно себе. Отказал, потому что на внутренней стороне коробки не очень аккуратным почерком Демори была выведена фраза, естественно, над рисунком ежа и енота в соответствующей ситуации. Надпись гласила: «Ты выйдешь за меня замуж, Лука? Мне кажется, настало время развязать холодную ветчинную войну».