Сила слова

Самым послушным и ответственным лейтенантом Готей Тринадцать всегда по праву считалась Куротсучи Нему, дочь и создание капитана двенадцатого отряда. Молча слушать, молча выполнять, молча следовать за капитаном. Единственный родственник - капитан, друзей нет, враги только те, кого приказано убить, болеет редко, восстанавливается быстро, лишними эмоциями и привязанностями не страдает. Любые приказы выполняет беспрекословно и на совесть. Но, являясь наполовину машинизированным объектом, она тоже иногда давала сбои. Например, начисто лишенная абстрактного мышления, любые указания капитана она воспринимала абсолютно буквально... Весь Готей Тринадцать смеялся над Куротсучи-тайчо, когда в порыве хорошего настроения он разрешил (читай: приказал) Нему провести воскресенье на природе, в Руконгае, в Каракуре, ну, или, как вариант, на краю земли (дабы успокоить возмущенную бесчеловечным отношением к Нему ассоциацию женщин-синигами, а точнее – провести приятный вечерок один на один со свежим, только что пойманным диким мечом и свежими, только что испеченными плюшками). Когда через полчаса он, наконец, осознал, что довольно плохо ориентируется в своих лабораториях, совершенно не зная, где что лежит, а уж тем более куда Нему ставит новый заварочный чайник, подаренный Урахарой в хорошие времена, он тут же принялся искать свое зеленоглазое создание по Сейретею, выкрикивая монотонное с истеричным оттенком: «Где ты, Нему-идиотка?!» до самого захода солнца, в то время как его подчиненная педантично ждала, когда пройдет все ее свободное время, сидя под деревом в рабочей позе на окраинах Руконгая. Перед капитаном она появилась только с заходом солнца, когда тот, голодный и злой, уже абсолютно охрип, призывая на темную голову девушки все возможные проклятья. И уж совсем не до смеха было, когда взбешенный после очередного собрания капитанов Маюри, прогуливаясь вечером мимо бараков Первого Отряда, многозначительно и очень громко несколько раз повторил, что его, капитана Двенадцатого Отряда, позабыли поздравить с недавним днем рождения. Дочь восприняла это как личную промашку, и уже на следующее празднование дня рождения Куротсучи-тайчо, ошалелый и напуганный, бегал по баракам от целой толпы поздравляющих его людей в лице дочери в праздничном кимоно – том же, что и всегда, разве только с оборочками от Исиды и скромным бантиком, от всегда на все согласных, когда есть саке, лейтенантов Киры, Рангику и Шуухея, к которым время от времени, когда лейтенант Исэ Нанао отворачивалась, присоединялся загадочный капитан Кьераку, от просто очень добрых лейтенанта Хинамори и Орихимэ с – самое страшное! – собственноручно испеченным тортом, от сердитого Зараки, надеющегося на возможную драку в давке, и от монотонно вопящей: "Лови Страшилку!" Ячиру. Исход гонки был предрешен. Отчаянно верещащего капитана поймали и накормили малосъедобной выпечкой. А Нему педантично, безо всякой интонации и настроения пропела пресловутое «Happy birthday to you!» заупокойным голосом. Несчастный Маюри еще не раз поминал свою оплошность недобрым словом, поскольку когда-то для собственной безопасности ввел в память Нему несколько вариантов даты своего рождения. Поэтому уже через месяц он почти спокойно относился к компании полупьяных, но счастливых риок в своих бараках и уже беспрекословно ел слоеные, приторно сладкие коржи с майонезом и вяленой курицей, пока сжалившийся Урахара не помог ему перестроить систему дочкиной памяти. Но и по сей день самым ужасным для Двенадцатого Отряда считается тот злосчастный миг, когда Маюри в порыве гнева выкрикнул дочери вслед после какого-то незначительного промаха, совершенного ею: «Другие в твоем возрасте детей рожают, а ты не можешь обычное приказание выполнить...». Он, естественно, тут же пожалел... Но было поздно. Когда через девять месяцев Маюри стал дважды дедушкой двух темноволосых и зеленоглазых маленьких квинси, над ним уже смеялись и Сейретей, и Каракура, и даже Хуэко Мундо.