***
После его ухода в доме стало тихо. Тишина звенела, как звенели мышцы и кости Арсения, выворачиваемые в разные стороны. Он сходил с ума, кусая губы, чтобы сдержать рвущиеся наружу рыдания, скрёб ногтями по половицам, сдирая пальцы в кровь, но это не приносило ровным счётом никакой пользы. Боль то отступала, то снова накатывала волнами, подобными прибою, и он корчился, извивался, скулил от беспомощности. Всё в очередной раз казалось сном, простым кошмаром с нескончаемой зависимостью. Действие наркотиков начало спадать, не было той первичной эйфории. Осталась опустошённость, почти приравненная к депрессии, и ноющая, режущая и даже царапающая сердце боль, от которой ломало позвоночник и конечности. Арсению пришлось закрыть глаза, чтобы не создавалось ощущение, будто они выпадут из глазниц и покатятся по грязному полу, собирая всю пыль и мелкий мусор. Ресницы, слипшиеся от слёз, дрогнули, сухие грязные губы плотно сжались. — Я просто хотел чёртов стакан воды, — пробормотал он, едва шевеля прилипшим к горящему от сухости нёбу языком. Комната, где он лежал, ответила тихим дребезжащим звоном. Арсений поморщился, вяло устало всхлипнув. Прошло не меньше двух часов, пока его не начало отпускать. Тело ещё ломило, но уже меньше, и создавалось назойливое впечатление, что его тянули на каком-нибудь пыточном оборудовании. Арсений выдохнул, только потом медленно поднялся, шатаясь. Боль вернулась резко и беспощадно, захотелось пить и принять дозу, чтобы уйти от этого дерьма, от этой жизни, от ужаса, который охватил его в этот момент. — Ты обещал, — тихо проговорил Арсений, хмурясь и пытаясь посмотреть на свои ноги. — Ты обещал, обещал… С трудом, но он смог пересилить пожирающее его желание кинуться прямо сейчас к аптечке и достать шприц. Найти ампулу легче всего, но не пить же всю дрянь залпом. Арсений осмотрелся. Комната и правда была в жутком состоянии. Вещи разбросаны, даже одинокий носок повис на подоконнике, в углу валялся поломанный стул, цветы завяли и превратились в кучки мусора в горшках. Постель не прибрана. Это на кого угодно могло навеять уныние, ведь эта комната при живом хозяине превратилась в бесхозную мусорную свалку с тоннами пыли и несбывшихся надежд. Он дрожащей ладонью провёл по стене, посмотрел на то, что осталось после этого. Даже на краску насела пыль. Дойдя до раковины, Арсений дрожащей рукой схватил грязный стакан. Кран противно закряхтел, наполняя стакан чуть ржавой водой. Выпив всё залпом, Арсений со всей дури отшвырнул стакан в стену. Как он докатился до такой жизни? У него было всё: деньги, слава, Антон… Арсений прошёл шатающейся походкой к подоконнику и опустился на него, едва не свалившись обратно на пол. В голове мелькнула мысль, совершенно бредовая, о том, что его дом похож на него самого. Дом, даже если очень захочется, не сможет убрать весь беспорядок сам. Арсению, если бы он сильно захотел, тоже не удалось бы очистить себя от отвратительных привычек. В цветочном горшке валялась пачка сигарет. Арсений ткнул пальцем в упаковку и с удивлением обнаружил, что они ещё не успели отсыреть. Потом вспомнил, что цветы всё равно последний раз поливал месяца два назад, тут и удивляться нечему. Достал сигарету, порылся в кармане в поиске зажигалки. Нашёл только пару спичек, но этого должно было хватить, ему много не надо. В голове мелькнул раздражённый голос любимого человека: «Ты обещал мне, Арс. Ты все время только и можешь, что обещать.» Спичка зажглась только с третьего раза. Арсений провёл ей по подоконнику, резко, но не слишком уверенно, потом ещё раз и ещё, пока крошечный голубоватый огонёк не вспыхнул на самом её кончике. Медленно, чтобы не спугнуть искорку, он поднёс спичку к сигарете, засунутой в рот, и прикурил, жадно вдыхая едкий дым. Антон прав, он это осознавал. Арсений не всегда мог выполнить данные обещания, иногда он не думал об этом, иногда ему было стыдно. Только вот одно Арсений знал точно: Антон тоже не всегда выполнял то, о чём говорил. Много раз он обещал не бросать Арсения, помогать ему, даже если тот откажется от помощи, а что теперь? Теперь Арсений сидел на подоконнике в совершенно пустом доме, окружённый одиночеством, и пытался заглушить подавленность сигаретным дымом. Может, это Арсений на самом деле эгоист? Дым извивался в носу и горле, щекотал язык, и пришлось выдохнуть его слишком поспешно. Первая слеза капнула на футболку и впиталась в ткань. Может, Антон прав? Никому такой человек не нужен, какой смысл быть с тем, чья жизнь давно пошла под откос? Арсений понимал, как тяжело тем, кто находится рядом с ним, осознавал, как это — видеть жалкое и слабое подобие человека, совершенно не справляющееся со своими проблемами. Он же не дурак, хотел остановить зависимость, отказаться от боли и слёз, но не знал, как. Что делать в таких случаях? Он не понимал. Никто не готов был предложить помощь и поддержку, поэтому ему оставалось просто глотать таблетки, колоться и принимать что-нибудь из ряда успокоительных. Ему хотелось жить, но близкие не давали шанса, а сам Арсений просто запутался и потерялся в бесконечных наркотических трансах и болях. За окном медленно и лениво садилось солнце. Пыль плыла в воздухе мельчайшими точками, похожими на крошечных паучков. Сигаретный дым наполнил пространство серовато-белым облаком, превращая пылинки в звёзды, тонущие в Млечном Пути. Арсений докурил, затушил сигарету и повернулся к окну. Сколько он уже не видел солнце? День? Два? Неделю? Чёрт знает, Арсений не запомнил. Не видел и всё. Одиночество и наркотики пожирали всё его время, всю его сущность. Не было возможности просто сесть и посмотреть на закат. Стоить ли думать? Нет, ни к чему. Лишние мысли создают пропасть между тобой и решением, отягощают и возвращают к тому, откуда ты начал. Арсению не хотелось снова переживать всё это. Его выворачивало наизнанку, внутренности сжались в тугой узел. Снова захотелось пить. Арсений сглотнул, чувствуя, как начинает першить без влаги горло, открыл окно и выпрямился на подоконнике. Внизу — кусты гортензии. Падать два этажа. Никакого смысла. Он забрался обратно, спрыгнул с подоконника и замер, уставившись в одну точку. Последние грязно-жёлтые лучи солнца скользнули по ссутулившейся спине, поползли к его ногам и утонули уже в тени углов комнаты. Тишина больше не казалась ужасной.***
Антон стоял в практически идеальной по чистоте комнате и смотрел на стену, где остался грязный отпечаток ладони. Видимо, средство для чистки не смогло отмыть этот след, и теперь он стал той единственной деталью, которая напоминала о прошлом. Антон плакал. Прижавшись ладонью к отпечатку, он грустно смотрел, как след из руки переходит в неаккуратный мазок по краске, и думал о том, почему в тот вечер не захотел умерить свою вспыльчивость. Почему не сумел помочь тому, кто просил? Он не знал. Арсений не был конченым эгоистом, как не был им и Антон, поэтому их мотивы часто несли в себе частичку заботы друг о друге. Но не в этот раз. Комната ничем не пахла, кроме моющего средства. Никаких наркотиков, мочи, блевотины. Просто стойкий запах хлорки и лаванды. Антон и подумать не мог, что комната и сам дом могут так преобразиться в руках беспомощного человека. Человека, которого больше нет. Антон ещё раз обвёл глазами комнату, тяжело вдохнул воздух, где пока ещё едва различимо мелькали частички пыли, и всхлипнул, вытирая лицо рукавом. Пальцы свободной руки сжимали смятый лист бумаги, на котором уже расплылись почти все буквы, — Антон много плакал, когда читал его, — но кое-что ещё можно было прочитать. Он запомнил слова наизусть. Привет, Тош. Если ты читаешь это - значит меня уже нет рядом, просто знай, что я тебя очень люблю. Ты замечательный, мне так жаль, что я не ценил тебя. Я ведь не замечал ничего вокруг, настолько погряз в себе, в той тьме, которая окутывала меня день за днём, что не смог увидеть главное сокровище, жестокое иной раз, которое было совсем рядом со мной. Ты терпел все мои выходки, пытался вытащить из того болота, в которое я сам себя и затащил. Представляю, как каждый раз ты смотрел на меня, такого жалкого и слабого, и, наверное, тебе хотелось хорошенько пнуть меня или ударить по лицу. На твоём месте я бы так и сделал. Прости, что порой был жесток, прости, что не сумел понять. Ты, главное, не вини себя и не вспоминай обо мне плохо. Сохрани в памяти тот образ, когда я ещё не скатился по наклонной в ад. Люблю тебя, мой ангел, надеюсь, что ты тоже любил меня. Твой Арс. P.S. Я выполнил обещание. В доме чисто. Прости меня и не смей винить себя. И, Тош, пожалуйста, не кричи на мою могилу.