Сюжет

      Наверное, всё в их отношениях было так: экспозиция, завязка, развитие действия, кульминация и развязка. Поэтому Северья предпочитает повторять эту историю самой себе именно в таком порядке — правильном, логичном, последовательном. Она никогда не спешит проскочить первую стадию, и во всех деталях вспоминает, какими они были, когда всё началось.       Эта мания к сюжетной периодизации появилась у Севы на последнем курсе, в самый неподходящий для отвлечения год. Не то чтобы она сомневалась в своих знаниях, но когда за три месяца вместо учебников ты поглощаешь в три раза больше художественной иностранной литературы… У неё определённо были проблемы. И на время, — только до завершения экзаменов, — она отложила книги в прикроватную тумбочку.       По окончании Хогвартса, — единственного места, куда хотелось возвращаться, несмотря на забияк Сириуса и Джеймса, словно дети дергающих её за косу и устраивающих подлянки, — её тут же стали тренировать Долохов и братья Лестрейнджи. С непривычки тело ломило, мышцы ныли и не хотелось ничего, кроме сна. Сил на аппарацию после изматывающих часов не было от слова вообще, поэтому зачастую их, зелёных, подбрасывал кто-то из «старших».       Однажды этим старшим оказался Люциус Малфой, чистокровный, а потому — воспитанный, галантный, чудовищно красивый своим точёным профилем, внушительными плечами и руками, так нежно державшими за талию.       Северья не имела особо изящных форм: от природы она была стройной, с небольшой грудью, малым изгибом бёдер, который исправляла лишь осиная талия. У неё не было миловидного крохотного личика, потому что тонкие губы и нос с горбинкой делали выражение лица холодным, но не чувствовала она и недостатка в мужском внимании. Сам Долохов намекал ей на ухаживания и целовал руку при встрече чуть дольше положенного.       Ей было приятно. И досадно, что сердце, подобно как у девушек в романах, тлеет в медленном огне отнюдь не по нему. Антонин был по-сумасшедшему богат, влиятелен, силён… Он носил бы её на руках! И свозил бы, как обещал, в снежную Сибирь, познакомиться с шаманами, живущими в лесах. Быть может, именно с ним всё было бы как в сказке, в книге — как в мечтах!       А потому — не получилось.       Люциус всегда воспринимался ею серьёзным, зрелым. Недоступным. Занятым. О нём нельзя было даже думать в другом смысле, нежели как о соратнике и друге. Они сражались спина к спине, доверяли тайны, делились накипевшим. Слишком уж она забылась.       Северье был он недоступен. Далёк по статусу и крови, далёк совсем как снежная Сибирь.       И потому — ей любить его хотелось.       Так Сева поняла, что всё с завязкой у них плохо и нет ни единого шанса на приличный, тёплый сердцу и душе конец. Возможно, ей следовало подумать об этом в школе, когда соседки твердили, трепетно вздыхая:       — Его красота видна издалека. Одно мгновенье — и он очарует тебя.       Не верилось. Знала бы она, как упадёт, — наколдовала бы солому. Оборвала бы связи. Но оказалось слишком поздно. Постоянные налёты Лорда не давали времени придумать, как сбежать. Полученное с его помощью Мастерство пришлось отрабатывать заказами, льющимися, как из ведра.       Кульминация не удалась.       Вечера становились длиннее, очередная зима вступила в свои права. Иногда они собирались все вместе в доме Малфоев и грелись у огня на улице, любуясь видом на недалёкое озеро.       В конце концов, растеряв все силы и прижавшись боком в поисках тепла к пахнущему огнём Антонину, она произнесла, вспоминая сказочные истории:       — Уехать бы на воды нервы полечить. Писать оттуда папеньке Лорду письма. Закрутить роман с отставным офицером и вечерами вместе с ним раскладывать пасьянс. Я согласна даже на спелые абрикосы, хотя терпеть их не могу!       Долохов скрыл смешок в кулаке, потрепал её по голове невесомо.       — Ты знала, что я должен был отправиться служить?       Оставалось покачать отрицательно головой. Антонин улыбнулся, в его глазах гуляло отражение огня.       — Поехать, что ли, тоже нервы лечить? И персики я люблю.       Северья вспыхнула. Оглянулась, отмечая про себя, что все перебрались уж в дом.       Щёки у Долохова были колючие, — он не любил бриться даже с использованием зелий. И горячие, как что-то новое.       — Так где же живут шаманы, о которых ты так много говорил?       Развязка у Северьи с Люциусом прошла как будто незаметно, но положила начало совершенно другой истории.