***
На маленький провинциальный городок опустилась темнота. Зажглись редкие фонари, освещавшие входы в дома зажиточных людей. Лавочки, работающие допоздна, наконец начали закрываться, а посетители таверн — расходиться. Стихли крики пьяниц, уведённых жёнами за уши домой. Часы на главной площади давным давно пробили полночь. Город заснул. Не спала лишь одна девушка. В лёгком платье и босая, она брела по полю в сторону леса, позволяя нахальному ветерку трепать волосы прекрасного синего оттенка. Трава приятно шуршала под полами платья, позволяя ногам, уставшим за день ходить в неудобных туфлях, хоть немного расслабиться. Тёмно-голубые зоркие глаза уже давно заприметили в лесу два особых светящихся окна. Из города донёсся бой часов, отбивающих половину первого. Не обращая внимания на далёкий городской звон, девушка продолжала идти. Наконец, она вышла на неприметную лесную тропку, которая вела... в прочем, сейчас вы сами узнаете. Босые ноги чуть покалывали опавшие за день еловые иголки. По кустам прятались маленькие лесные зверьки, дрожащие от каждого ночного шороха. Синевласка не обращала на них никакого внимания. Ей было важно лишь то, что ждало её впереди. Через какое-то время она вышла на поляну. Перед ней возвышалась старинная башня, о которой вот уже многие века слагались легенды, одна страшней и загадочней другой. Но все они сводились к одному — в башне с незапамятных времён жило чудовище, пожирающее каждого, кто к нему сунется. В эти россказни мало кто верил, но старожилы припоминали, как многие столетия назад здесь был заточён прекрасный принц, слишком сильно жаждущий власти. Девушку всегда завораживали легенды о старинной башне. С улыбкой на устах, девушка подошла к двери. Она знала, она всегда была открытой. Какие-то мальчишки баловались, но сейчас ей это было лишь на руку. Дверь, ведущая в небогатый холл, со скрипом отворилась. Перед синеглазой простёрлась огромная лестница, уходящая во тьму и ведущая на самый верх башни. Уже предвкушая предстоящее, девушка поставила ступню на первую ступень. Старые каменные стены услышали её — где-то в вышине зазвучали музыкальные инструменты, которые были невозможно определить на слух — так слаженно они играли. Она знала — это приветствие для неё, лишь для неё одной. Холодный камень под ногами легонько вибрировал в такт музыке, перемешанной с гулкими отголосками её шагов по лестнице. Сквозь старую каменную кладку гулял весёлый ветер, треплющий полы платья и заставляющий немного ёжиться от прохлады, которую он приносил. Девушка старалась не замечать ничего вокруг, двигаясь лишь вперёд. Наконец впереди забрезжил свет и среди тьмы начал вырисовываться силуэт старинной деревянной двери. Неожиданно оробевшая девушка с придыханием открыла заветную дверь. В тот же миг её окутало тепло волшебства, что обитало здесь с давних времён. Простое льняное платье медленно превращалось в прекрасный наряд, словно водопад, струящийся за девушкой. Она закрыла глаза, принимая это до сих пор ей неведомое таинство. Последними на ней появились маленькие туфельки, предназначенные для танцев. Девушка открыла глаза, искренне надеясь увидеть того, ради кого она сюда явилась. Судьба была к ней благосклонна — юноша, тот самый, как принц из детской сказки, высокий, статный, самый прекрасный на всём свете, стоял у окна и с напряжением вглядывался в даль. Прошло некоторое время, прежде чем он повернулся к девушке лицом. — Здравствуй, Клеопатра,— большие грубые руки взяли её белые ладони в свои. — Здравствуй, Пик,— одному Богу ведомо откуда, вновь полилась музыка. — Позволите пригласить вас на танец?— юноша склонился пред девой в почтительном поклоне. — Позволяю,— с плохо скрытой улыбкой, ответила дева. Она знала, это всё — часть еженощного ритуала, у которого всегда был лишь один исход. Юноша улыбнулся в ответ и закружил синевласку в вальсе. Лёгкие движения, музыка, льющаяся из ниоткуда, звуки шуршащих одежд, всё это навевало воспоминания.***
— Нет, мама, я пойду за него замуж!— громогласные крики были слышны во всём доме. Особа, что была столь юна и свободолюбива, она совершенно не понимала, что её премилый мирок мог рухнуть в любое мгновение. — Нет, ты выйдешь за него, это не обсуждается.— Спокойствию матери этой девушки можно было бы позавидовать. Она, в отличие от дочери, прекрасно понимала — её муж, беспробудный пьяница, неспособный содержать их, и единственный шанс на нормальную жизнь был лишь у её дочки, что так резко отказывала всем претендентам на её руку и сердце. — Ты не можешь торговать мной ради своего блага! Ты не имеешь на это права!— в глазах девушки начали скапливаться слёзы. Ей хотелось плакать и кричать, и она хотела бы сделать всё возможное, только бы не выходить замуж за бездушный кусок камня. Старая женщина не выдержала, она решила оставить дочь в одиночестве, надеясь, что та осознаёт всю бедственность их положения и всё же пойдёт навстречу. То, как сильно она ошиблась, мать девушки поняла лишь к вечеру, когда зашла проведать дочь. Окно было раскрыто нараспашку, ветер бесстыдно трепал любовно вышитые льняные занавески. Всё в комнате выглядело так, будто хозяйка вот-вот вернётся, что она вышла лишь полминуты назад — на кровати лежал раскрытым маленький томик стихов, письменные принадлежности неаккуратно и небрежно рассыпаны по письменному столу. Ошарашенная мать подошла к столу и взяла с него исписанный и много раз расчёркнутый листок. Глаза быстро пробежались по залитыми чернилами строкам и в их уголках заблестели капельки слёз. Женщина подняла взгляд в сторону леса, откуда двумя внимательными глазами-окнами на город смотрела старинная башня.***
Двое всё кружили и кружили в танце, не оставляя в этом мире никого, кроме них двоих. Её ноги с каждым тактом двигались всё медленнее — усталость давала о себе знать. Наконец музыка стихла. Юноша нежно опустил девичьи руки и тактично отошёл, давая ей погрузиться в воспоминания. — У нас ещё есть время?— едва слышный чуть дрожащий голос прорезал тишину, словно масло. Девушка с надеждой посмотрела на юношу, в ожидании ответа. Тот усмехнулся и вновь поклонился ей. — Тогда позвольте вашу руку, миледи.— он невесомо коснулся губами тыльной стороны ладони синеглазки. Вновь заиграли виолончели, им вторили флейты, а потом что-то ещё и ещё, снова сливаясь в единую мелодию с единственным смыслом — существовать дольше, давая кружащимся в танце двоим чуть подольше насладиться друг другом, пока не пришёл рассвет.