***
Тринадцатилетний подросток приоткрыл дверь, воровато оглядываясь по сторонам. Она должна быть здесь, та кассета, которую его старшая сестра прятала от него. Вот уже несколько дней Грегуар заставал сестру за её просмотром, но при его появлении она торопливо останавливала просмотр и вынимала кассету из видеомагнитофона. Рассмотреть ему удалось совсем немного, уверен он был только в одном — это мультфильм. Попытки выпросить её у сестры по-хорошему не увенчались успехом, и вот теперь, пользуясь тем, что она на учёбе, а он остался дома из-за болезни, он воровато прокрался в её комнату. Добыча нашлась не сразу, сестра хранила её в пространстве между матрасом и каркасом кровати сбоку. В его голове мелькнула мысль о чём-то запретном... Откинув со лба пепельного цвета волосы, мешавшие прочитать надпись на коробке с кассетой, он прочел «Сoin d'amour». Снова воровато оглядываясь, подросток покинул комнату сестры, пряча добычу под пижамной кофтой.***
— Лёва, знаете, у Елены Сергеевны в библиотеке работает француз. Нет, вы представляете — настоящий француз! Я его не видела, но Лена говорит, он само очарование. Вы могли бы подружиться. Вам не помешает практика в языке. Она говорит, он там пишет докторскую по русcкой литературе. Лёвушка улыбнулся в ответ на эти слова. В качестве ассистента кафедры международной экономики он работал всего неделю, и весь педагогический состав, состоящий в основном из женщин, опекал его по-матерински. Голос раздавался из-за шкафа, где сотрудники кафедры пили чай, и принадлежал доценту Петруниной Лилии Геннадьевне, уже немолодой женщине с восхитительной для её пятидесяти с хвостиком лет фигурой и помешанной на всевозможных диетах. — Лилия Геннадьевна, я непременно воспользуюсь вашим советом и схожу в библиотеку в большую перемену. Ответ звучал нарочито вежливо. Лёвушка, или как он числился в расписании — Михайлов Лев Михайлович — был непозволительно молод, черноволос, смугл, с ямочками на щеках, появляющимися при улыбке, с пухлыми губами, серо-голубыми глазами, обрамленными пушистыми ресницами, и чем-то походил на девушку. Это сходство было бы полным, если бы не коренастая фигура. Он готовился к занятию, пытаясь запомнить определение, чтобы не опозориться. Именно это, а не француз, занимало все его мысли. Французский он знал в совершенстве и занимался им с детства, его прабабка была из «бывших», выпускницей института благородных девиц, её он совсем не помнил, но она сумела привить любовь к языку Лёвушкиной бабушке. Она и передала эту любовь внуку, хотя её сын, Лёвушкин отец, не одобрял, когда она учила ещё не ходившего даже в детский сад внука. Однако в большую перемену ноги сами привели Лёву в библиотеку. Француза он узнал сразу. Высокий мужчина с тонкими аристократическими чертами лица, которые портил несколько крупный нос с небольшой горбинкой, что придавало мужчине сходство с хищной птицей. Разговаривая с Еленой Сергеевной, заведующей библиотекой и подругой Лилии Геннадьевны по увлечению всевозможными диетами, он что-то объяснял ей, плавно размахивая руками. Его движения были столь же аристократичны, как и весь облик, включая сливочный цвет кожи. Но самым удивительным были пепельные волосы, заплетённые в косу. — Лев Михайлович! — воскликнула Елена Сергеевна, заметив Лёву, застывшего между столами и разглядывающего незнакомца. — Лёвушка, знакомьтесь, это Грегуар, он из Франции, — перешла заведующая на менее официальную форму общения, когда он подошёл к ним. — Грегуар, — сказал мужчина, подавая руку Льву и добавляя: — В России принято рукоприкладство, насколько я знаю. — Рукопожатие, — поправил Лёва. Речь иностранца звучала почти без акцента, а голос оказался бархатным баритоном. — О, извините, я опять путаю понятия. Рукоприкладство это fustigation, — исправился француз, посмеиваясь. Левушка несколько замедлил с ответом, невольно залюбовавшись новым знакомым. Он был очарован холодным взглядом голубых с миндалевидным разрезом глаз, ироничным изгибом губ, пусетой бирюзового цвета в правом ухе француза. Это было очарование хищника, и Левушка почувствовал себя жертвой. — Блонди, — прошептал Лёва. Почему сейчас он вспомнил персонажа из того аниме, он понять не мог, но это было самое верное слово, выражающее увиденное им. — О, да вы читали «Ai no Kusabi», — усмехнулся француз. — Не читал, только смотрел, — ответил Лёвушка, нервно облизывая губы. — Ну и как, понравилось увиденное? Француз перестал улыбаться, взгляд его застыл. Зрачки расширились, крылья носа раздулись, казалось, будто хищник почуял жертву. Одна Елена Сергеевна не замечала происходящего и продолжала о чём-то говорить. Ни Лёвушка, ни Грегуар не обращали внимания на её потуги поддержать разговор. — Да, понравилось, — ответил Лёвушка. Эти слова дались ему с большим трудом, но произнеся это, он как будто очнулся от гипноза. Даже не попрощавшись, он развернулся и ушёл из библиотеки. Он не мог слышать, как Елена Сергеевна посетовала ему вслед: «Вот молодежь, даже не попрощался». То, что произошло тогда в библиотеке, Лёвушка забыл почти сразу. Практические занятия он провел без ошибок. Молодые студентки пытались строить глазки, расстёгнутые верхние пуговки на блузках девушек заставляли Лёвушку краснеть, а ведь он в течение пяти лет, еще во время учебы, мечтал о работе на кафедре, видел себя в мечтах профессором, окружённом своими учениками! В самых же смелых мечтах — получающим нобелевскую премию за свои работы. И вот он превратился в похотливого барана, не способного скрывать свои низменные инстинкты. Да что с ним такое произошло? С этими мыслями Лёвушка вышел из института и направился к машине Volkswagen Käfer фисташкового цвета. Машина послужила лишним напоминанием о деде со стороны матери. Нет, он точно не пойдет по его пути, не увлечется молодой студенткой на шестом десятке. Дед Лёвушки был профессором кафедры зоологии педагогического института, и это он подарил машину единственному внуку. Этот подарок всегда казался своего рода извинением за то, что пришлось пережить его семье, когда он решил создать другую, новую семью с девушкой-студенткой на тридцать лет моложе его. Лёвушка помнил, как сразу постарела бабушка. Сколько дней его мама провела у постели больной. Помнил он и шёпот на похоронах. Бабушка не прожила и года после того, как дед ушел от неё. Все винили деда. Фраза «похотливый козёл» была самой мягкой, что звучала в его адрес у гроба. С тех пор семья Лёвушки с дедом не общалась, но машину, как подарок внуку на окончание института родители принять разрешили. С твердым решением не повторять ошибок деда и не становиться «козлом похотливым», Лёвушка поехал домой. Он скорее расстанется со своей мечтой об академической карьере, чем будет заглядывать в вырез блузки каждой студентки. Через неделю Лилия Геннадьевна праздновала свой юбилей. Именинница весь день принимала подарки и поздравления от коллег и студентов. После окончания рабочего дня должен был состояться банкет. В целях экономии средств банкет проводили тут же, на кафедре. В одной из аудиторий сдвинули столы. Угощение было самое простое: селедка под шубой, разнообразные салаты и, конечно, королева любого русского стола — отварная картошка, посыпанная зелёным луком, укропом и обильно смазанная сливочным маслом. Были тут и знаменитые слоеные пирожки с грибами —фирменное блюдо именинницы. Про эти пирожки вся кафедра судачила, с утра превознося до небес кулинарный талант Лилии Геннадьевны. Лёвушка принимал активное участие в подготовке к празднеству: таскал парты из другой аудитории, сдвигал столы, сбегал в кафе и забрал заказанные там суши. Так что, когда пришло время садиться за стол, он практически валился с ног. Неожиданность произошла, когда уже все накладывали угощения в тарелки. Елена Сергеевна, лучшая подруга именинницы, пришла не одна. Её сопровождал Грегуар. Француз преподнёс Лилии Геннадьевне букет белых лилий, её любимых цветов. Когда он наклонился к руке женщины, чтобы поцеловать её, его коса со спины соскользнула на плечо. — Истинно французская галантность, — со смехом сказала Лилия Геннадьевна. Француз коснулся губами запястья и, выпрямившись, откинул косу назад. Лёвушка поймал взгляд француза. Кровь ударила в лицо. С мыслью о блядской косе француза он вышел из-за стола и ушел из аудитории. Ему стало настолько жарко, что захотелось выйти на свежий воздух. Корпус, в котором находилась кафедра, когда-то был дворцом графа Энского и, как и положено дворцу, имел колонны и балконы. Выход на один из балконов находился как раз в комнате, где располагалась ассистентская кафедра. Туда он и направился. Подойдя к краю балкона, он положил обе ладони на перила и поднял взгляд на чарующую полную луну, что незаметно вышла из-за дымки облаков. Парень сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить куда-то мчащееся сердце. Лёвушка находился в этом странном волнительном чувстве с тех самых пор, как увидел Грегуара, но не мог себе объяснить, что с ним такое происходит. Что в этом чертовом французе такого, что заставляет ладони потеть, а где-то в животе — скручиваться комок желания? Мужчина был красив, да. Даже несмотря на достаточно длинный нос, что ничуть не портил внешность. Он постоянно источал вокруг себя уверенность, холодную сексуальность, к такому, как он, тянуло магнитом. Или, может быть, всё дело во взгляде Грегуара? Этот тяжёлый, изучающий, обещающий многое взгляд заставлял Лёвушку слегка подрагивать, посылал толпы мурашек по всему телу, приказывал, подчинял, но при этом был нежным. Лёвушка так и стоял, подняв вверх голову, когда почувствовал на своём затылке горячее дыхание, а ладонь накрыла изящная ухоженная мужская кисть, слишком длинная и слишком крупная для женской. Дыхание сбилось, когда обоняния коснулся аромат дорогого парфюма. Лев Михайлов никогда не думал о мужчинах, как объектах сексуальных экспериментов. И никто, никогда, ни один мужчина не смотрел на него так, не касался его так... Даже отец всегда держал сына на расстоянии, никогда не позволяя себе нежностей. Но прямо сейчас тёплая красивая ладонь лежит сверху его собственной, Лёвушкиной. Этот телесный контакт подействовал на парня провокационно. Ноги неожиданно подогнулись, а в паху налилось желание. Грегуар, заметив, что Лев начал оседать на пол, подхватил его свободной рукой под живот и, не сдержавшись, откровенно огладил. Лёвушка неожиданно охнул и прогнулся в пояснице, случайно коснувшись попой мужчины. Всё это парень сделал абсолютно не контролируя себя, он ничего не смог поделать с охватившим его желанием. В следующий миг Грегуар развернул Льва и, не дав опомниться, обхватил его лицо своими ладонями, а губами впился в приоткрытый рот. Мужчина вовлек его в глубокий, требовательный поцелуй, активно двигая языком во рту оторопевшего парня. И, пользуясь отсутствием протеста, опустил обе руки на круглые ягодицы, привлекательно обтянутые джинсовой тканью, нетерпеливо сжал их и рывком прижал к себе податливого, не сопротивляющегося Лёвушку. Бедрами ощутив железобетонное подтверждение желаниям брюнета, Грегуар просунул правую руку под ремень брюк, запустил средний палец между мягкими полушариями и нащупал дырочку.