***
Крошечный домовой эльф повел Гарри, Рона и Гермиону по коридору к классу, где обычно проходили занятия по Защите от темных искусств. Рон продолжал поглядывать на Гермиону, ожидая, что она начнет читать эльфу лекцию о Г.А.В.Н.Э. — Гражданской Ассоциации Восстановления Независимости Эльфов, и был слегка удивлен, когда она просто тихонько шла рядом с Гарри, которого теперь было совершенно невозможно узнать… Они миновали дверь в класс и подошли к следующей двери без опознавательных знаков — за исключением небольшой гравировки в виде пары скрещенных палочек в центре косяка над дверью. Эльф проинструктировал Гарри о том, что он должен прикоснуться своей палочкой к скрещенным палочкам, думая о пароле. Гарри так и сделал, и гравюра на короткое время вспыхнула синим светом. Щелкнул замок, и дверь распахнулась, открыв перед ними довольно большую гостиную. Эльф также сообщил Гарри, что раз он смог открыть дверь в свои апартаменты, это также дало ему контроль над классом и кабинетом, находящимся по соседству. Окна в дальнем конце комнаты были завешены тяжелыми черными шторами, которые скрывали почти весь дневной солнечный свет. В правой стене были врезаны две двери, разделенные массивным камином. Ни на стенах, ни на полках не было ни картин, ни каких-либо других украшений. Перед камином стоял удобный на вид мягкий диван, по обе стороны от которого находилась пара высоких мягких кресел. Между окнами в дальнем конце комнаты стоял большой письменный стол, уставленный многочисленными свитками пыльного пергамента. Огромная книжная полка занимала пространство от пола до потолка вдоль всей левой стены, вид которой вызвал у Гермионы невольный восторженный крик. Рон болезненно простонал, а Гарри весело ухмыльнулся. — А ведь здесь очень удобно… — произнесла Гермиона, осматривая тускло освещенную комнату, — немного мрачно, но уютно. Как будто… Когда Гермиона внезапно остановилась, Гарри взглянул на нее и увидел, что она смотрит на него с каким-то болезненным выражением лица… Его внезапно осенило, что это, скорее всего, комната Снейпа, которую он занимал в предыдущем семестре. Рон наблюдал за ними и, увидев их обеспокоенные выражения их лиц, спросил: — Да что случилось? — Это была комната Снейпа, — ответил Гарри, — У него не было возможности собрать свои вещи, когда он бежал… той ночью. Сопровождавший их домовой эльф вдруг сильно забеспокоился и поспешно пробормотал: — Тагги просит у вас прощения, мастер Бак. Тагги немедленно уберет комнату! Гарри жестом остановил маленького эльфа. — Ничего страшного, Тагги. Оставь здесь все, как есть. Я хотел бы посмотреть, что здесь находится. Почему бы тебе не сопроводить моих друзей в их апартаменты; а потом, если тебе не сложно, ты мог бы приготовить для меня бутерброд или что-то подобное? Я голоден! — Затем, спохватившись, он добавил: — Может, еще свежий комплект постельного белья? Эльф тихонько кивнул и вышел за дверь, ожидая Рона и Гермиону. Троица быстро осмотрела вторую комнату, спальню и ванную комнату, которые выглядели так же ужасно, как и гостиная, но не обнаружили ничего необычного. Несколько раз во время этого беглого обыска Гарри замечал, что Гермиона бросает на него долгие странные взгляды; она же считала, что он на нее не смотрит и не замечает ее интереса… Гермиона пришла к выводу, что ее не отталкивает его новая внешность. Гарри отправил Рона и Гермиону осматривать их комнаты, сказав, что устал и очень хочет принять душ и вздремнуть. В ванной ему пришла в голову неприятная мысль, что Снейп мог пользоваться полотенцами, которые там находились… Но Гарри отбросил эту мысль, ведь волосы Снейпа всегда были жирными; наверное, профессор никогда не принимал душ… Когда он вышел из душа, он был поражен, увидев собственное отражение в зеркале; он был впечатлен той работой, которую МакГонагалл проделала над ним… Трансфигурация человека — как он узнал на уроках — это очень сложная и опасная магия… В мире очень мало метаморфомагов, которые одарены от природы, как Тонкс. Гарри на мгновение задумался, а сможет ли выдать его редкий цвет глаз… К тому времени, как он закончил принимать душ, постельное белье уже было заменено; на подносе лежало столько бутербродов, что хватило бы накормить весь Гриффиндор, включая Рона. Он мысленно поблагодарил эльфа, схватил два бутерброда, сел на свою кровать и неспешно поел, размышляя о последних событиях. Гарри понял, что больше всего его волновала не предложенная ему должность преподавателя, не состояние Котоне, не ужасные события, произошедшие в приюте; и даже не то, что, возможно, он обнаружил крестраж в Косом переулке…. Ярче всего Гарри думал о том, что он пытался поцеловать Гермиону… Что его больше всего беспокоило в злополучном поцелуе — так это то, что он не чувствовал того, что, как он предполагал, он должен чувствовать после поцелуя с девушкой… Вплоть до того момента, как их губы соприкоснулись, он чувствовал «бабочек в животе», огромное желание, горевшее в его груди… И головокружение, которое затуманило его разум… Его поразило выражение страсти в ее глазах, румянец, заставивший ее лицо светиться. Он чувствовал, как от нее исходит любовь к нему, и в тот момент Гарри также не мог отрицать своей любви к ней… Теперь, как ни странно, он ничего не чувствовал… Ни любви, ни страсти… Ничего, кроме неприятного ощущения пустоты внутри. Что случилось в этом коридоре? Может, это Гермиона сделала что-то, когда поняла, что он пытается ее поцеловать? Или это он что-то подсознательно сделал? Он знал, что все еще заботится о ней, но тупая боль в груди говорила ему, что он потерял ее любовь еще до того, как сполна ощутил ее… Когда он закончил есть, то скользнул под одеяло. Гарри надеялся, что сможет хоть немного поспать…***
Когда Тагги проводил их в общую гостиную, Рон взволнованно бросился в свою спальню, которая была размером с целое общежитие, в котором он жил с другими шестикурсниками-гриффиндорцами. Гермиона тихонько сидела на большом диване в гостиной, уставившись в холодный камин и нервно кусая нижнюю губу. Она слышала, как Рон попросил эльфа принести им немного еды. После того, как эльф исчез с тихим хлопком, Гермиона спросила: — Книга спрятана в спальне слизеринок… Ты пойдешь искать ее вместе со мной? Рону потребовалось всего мгновение на размышления, прежде чем он сообразил, о какой именно книге идет речь. — Книга, из которой была вырвана страница с этим зельем? Откуда ты знаешь? Гермиона все еще тупо смотрела в пустой камин: — Мы же встретили Дафну Гринграсс в Больничном крыле… Она сказала, что убедила хаффлпаффку Пенни Пиндер отдать страницу Джинни, сказав, что это легкое любовное зелье… Это точно было менее двух лет назад, потому что Пенни окончила Хогвартс, когда мы были на пятом курсе. К тому времени, когда эльф вернулся с огромным подносом с едой, Рон почувствовал себя настолько плохо, что просто поблагодарил эльфа, но оставил еду нетронутой. Он знал, что если слизеринцы и имели какое-либо отношение к происходящему, то, вероятно, это было задумано самим Волдемортом… После того, как эльф исчез, он зашагал к выходу и, придерживая дверь, пробормотал: — Нет времени лучше, чем настоящее. Гермиона, поднявшись с дивана, испустила болезненный стон, все еще чувствуя боль от удара о пол в коридоре второго этажа; она последовала за Роном. Через несколько минут они оказались в подземелье, стоящими перед глухой стеной, которую Рон вспомнил по своему визиту сюда, когда они с Гарри приняли оборотное зелье. — Вход точно здесь, но как нам сюда войти без пароля? Гермиона сердито вздохнула: — Рональд, мы уже стали студентами старшего курса… Нам не нужен пароль. Она положила руку на стену, и потайная дверь отворилась. Когда Гермиона вошла в пустую гостиную, она с удивлением обнаружила, что она совсем не похожа на сырую унылую темницу, как она ее себе представляла… Комната была большой, вдвое больше гостиной Гриффиндора, с относительно высоким потолком, с панелями, обшитыми красным деревом… Они были увешаны серебряными и зелеными знаменами. Вдоль стен располагалось множество маленьких ниш для бесед, которые обеспечивали уединение любой собравшейся группе. Вдоль стен было много картин, на большинстве из которых были изображены довольно мрачные ведьмы и волшебники, мрачные замки и мрачные безрадостные пейзажи… Они увидели огромный камин, украшенный резьбой в виде змей — он находился в центре стены напротив входа. С каждой стороны от камина располагалась дверь; они предположили, что эти двери ведут в спальни мальчиков и девочек. Гермиона подошла к правой двери и распахнула ее; перед ним открылся коридор из тесаного камня, с обеих сторон которого были расположены еще две двери. Гермиона подошла к правой двери и прочитала на бронзовой табличке: «Девочки седьмого курса». Табличка на левой двери гласила: «Девочки шестого курса». Гермиона положила руку на ручку двери шестикурсниц и уже готова была ее открыть, но заметила, что Рона нет рядом с ней. Она оглянулась и увидела, что он нервно переминается с ноги на ногу у порога гостиной. — Рон? Ты идешь? — Наверное, нет, — коротко ответил он, глядя на стены коридора. — Ты знаешь, что происходит, когда мальчики пытаются попасть в спальню девочек? У нас в Гриффиндоре лестница превращается в каменную горку, и ты просто скатываешься по ней обратно в общую комнату; а кто знает, каким будет слизеринское наказание? — Что ж, — раздраженно прошипела Гермиона, — если бы ты хоть раз удосужился прочитать «Историю Хогвартса», ты бы знал, что защитные чары были разрушены более двухсот лет назад, и никто из глав факультетов с тех пор не счел нужным их восстановить. Ну же, пойдем! После нескольких секунд колебаний Рон осторожно пошел по коридору в сторону Гермионы. Она закатила глаза, открыла дверь и вошла под каменный свод. Вдоль стены стояли шесть кроватей, с каждой из которых было снято постельное белье, под балдахинами остались только голые матрасы и подушки. — Дафна сказала, что книга спрятана в тайнике в стене за кроватью Пэнси Паркинсон, — сказала Гермиона, потихоньку идя вперед и внимательно осматривая каждую кровать. — Как мы узнаем, какая из них кровать Пэнси? Гермиона остановилась у четвертой кровати, и Рон увидел, что на ее лице появилась гримаса отвращения, и она сказала: — Это она. Помоги мне осмотреть стену… Но будь осторожен — это ведь слизеринки, и они явно должны были приготовить какую-нибудь ловушку… — Как ты узнала, что это ее кровать? — Посмотри на матрас, Рональд, — просто сказала Гермиона, изучая стену, — обрати внимание на пятна… Скажем так, Пэнси не особо заботится о гигиене, и она не очень разборчива в том, с кем делить свою постель… Помоги мне осмотреть стену… Рон выглядел шокированным, когда увидел множество желтых пятен и одно довольно большое коричневое, которое, скорее всего, было засохшей кровью. На его лице появилось испуганное выражение, и он заставил себя оторвать взгляд от матраса, чтобы помочь Гермионе обследовать стену. Не видя ничего необычного в стене, Гермиона вытащила палочку, широким жестом провела ею по камням и произнесла заклинание: — Patesco! Ничего не произошло. Она попробовала другое заклинание, Expositus, и опять безуспешно… На мгновение Гермиона нахмурилась, гадая, не ошиблась ли она с кроватью. Затем вздохнула и сказала: — Похоже, мне придется сделать это иначе, пойти более сложным путем… Она начала простукивать каждый камень, начиная с самого верхнего, ближайшего к левому краю кровати; Гермиона постукивая по нему своей палочкой, произносила заклинание Produxi Latebram. Она быстро переходила от камня к камню, повторяя заклинание над каждым из них, пока им не пришлось передвинуть кровать, чтобы добраться до камней, расположенных у самого пола. Когда она достигла среднего камня в самом нижнем ряду, заклинание заставило его засветиться красным светом. Гермиона, не теряя ни секунды, взмахнула палочкой и произнесла: — Specialis Revelio! На камне дымчато-красными буквами был нанесен защитный арифмантический замок. Гермиона мысленно улыбнулась тому, что защитные чары можно так легко снять с помощью Dolus Exarmo; затем она использовала Alohomora, в результате чего камень выскочил из стены. Рон с легкостью вытащил камень, в то время как Гермиона зажгла кончик своей палочки и заглянула внутрь. Внутри тайника она увидела три бутылки огневиски, большой грязный фаллоимитатор, и стопку фотографий различных волшебников. На самом верхнем снимке была запечатлена Пэнси, участвующая в очень непристойной сцене с Малфоем и Гойлом… Заглянув в самые глубины тайника, она увидела очень старую книгу. Убедившись, что больше нет никаких ловушек или защитных заклинаний, Гермиона трясущейся рукой вынула старый фолиант… Она уже собиралась сказать Рону, чтобы он задвинул камень на место, но неожиданно на ее лице промелькнула злая ухмылка. Она собрала фотографии в кучу, и сунула их себе в карман. Они вернули камень и кровать на прежнее место; а затем поспешили обратно в свою комнату, оставив спальню слизеринок в том же самом виде, в каком они в нее и зашли… Заполучив книгу без особых проблем, Рон почувствовал, что к нему снова вернулся аппетит. Он схватил с тарелки пару бутербродов и начал с жадностью есть, в то время как Гермиона опустилась на диван, вытащила из кармана вырванную страницу и впервые открыла эту злополучную книгу… Книга называлась «Обязанности и обязательства чистокровных волшебников: руководство по сохранению чистоты семей», авторства Икабод Истармус Макдермотт. Несмотря на то, что ей не терпелось перейти к разделу, из которого была вырвана страница, она на собственном опыте знала, что для полного понимания контекста ей придется прочитать всю книгу целиком. Гермиона сидела молча, внимательно просматривая каждую страницу. Легкая нахмуренность на ее лице становилась все сильнее и сильнее с каждым новым поворотом страницы. Она довольно быстро поняла, что книга посвящена родословным волшебников и важности сохранения чистоты крови. Автор книги не пожалел оскорбительной терминологии; фактически, в предисловии к книге был список уничижительных терминов для маглов и маглорожденных, большинство из которых Гермиона никогда раньше даже не слышала… Она прочитала главы с такими названиями, как «Превосходство чистокровных: почему они достойны власти», «Классификация родословных: насколько чиста ваша кровь?» и «Поощрение к противодействию: действительно ли ваши дети понимают, что они лучшие?». В каждой главе были полезные заклинания и зелья для определения чистоты крови жениха, рекомендации по отслеживанию своих корней, постулаты для глав семей об основных семейных правилах и способах их соблюдения, а также очень фанатичная обличительная речь о том, что магглы, грязнокровки, мерзкие полукровки — это люди второго сорта, а предателей крови следует лечить. Она дошла до раздела под названием «Очистка от грязи: что делать, если ваш род находится под угрозой». Там она прочитала длинный трактат о важности немедленного и безоговорочного прекращения того, что автор называл «немыслимым» — спаривания чистокровных с низшими. В ней также были списки довольно темных заклинаний, зелий и ритуалов, предназначенных для прерывания беременности, стерилизации женихов, не являющихся чистокровными, а также для устранения гормональных всплесков у подростков. — Рон, я нашла! То место, откуда была вырвана страница! Рон подошел к дивану и заглянул через плечо Гермионы. Вырванная страница идеально совпадала с оторванным краем, который все еще был прикреплен к переплету… На предыдущей странице объяснялось, что делать, если ваш чистокровный ребенок влюбился в существо низшего класса. Автор ясно давал понять, что никакая мера не может быть чрезмерной, когда вы столкнулись с разрушением родословной из-за осквернения чистоты… Он также отметил важность роли родителей в проведении подобного ритуала. Для мальчика ритуал должна была проводить мать, для девочки — отец. Она вложила в книгу вырванную страницу и просмотрела уже знакомый ей текст. «Distraho Careo Diligo Venenum, — мысленно произнесла Гермиона, — distraho в переводе с латыни означает «отчуждать», careo означает «быть лишенным», но также может переводиться как «испытывать недостаток». Я знаю, что diligo может означать либо «любовь», либо «высокая ценность», а venenum — зелье… но также может переводиться как «яд» — Эликсир отвлечения от объекта любви, о мой бог… — пробормотала Гермиона, полагая, что начинает понимать, что происходит с нею и Гарри, а также ту ужасную ошибку, которую допустила Джинни… Результаты: Субъект начинает испытывать враждебность по отношению к Объекту в течение тридцати дней после начала воздействия, и в то же время начинает высказывать определенный интерес по отношению к своему Обладателю. Чувство покинутости у Объекта пройдет через сто двадцать дней. По прошествии двухсот дней Субъект должен полностью игнорировать Объект, а его внимание должно быть обращено на Обладателя вплоть до точки отвлечения. Объект — начнет ревновать к Субъекту через сорок дней после начала воздействия. По прошествии ста дней Объект должен начать избегать Субъект, если Субъект сам его не оттолкнет. По прошествии ста пятидесяти дней Объект должен стремиться разорвать все отношения с Субъектом. Между Объектом и Обладателем не должно быть заметной симпатии. Обладатель должен испытать повышенный уровень внимания Объекта в течение сорока дней. Результаты должны оставаться постоянными с сорокового по трехсотый день, после чего результат воздействия будет медленно, но неуклонно возрастать до точки, в которой истинные чувства Объекта изменятся в пользу своего Обладателя. — Истинные чувства… — сказала она задумчиво, — в пользу Обладателя… Преимущество будет достигнуто в том, что ребенок будет уделять больше внимания родителю и начнет игнорировать «грязнокровку». Рон, это точно не заклинание «для домашнего использования»! Оно не предназначено для того, чтобы кого-то увести у любимого; оно предназначено для родителей, чтобы не дать нечистокровным людям вступить в брак с представителем чистокровной семьи! Рон озадаченно нахмурился: — Но ведь Гарри не чистокровный, он полукровка… — Да, мы это знаем, но Джинни думала, что это любовное зелье; она понятия не имела, что это ритуал для сохранения чистоты родословной! Гермиона продолжила читать конец вырванной страницы: — Все результаты должны проявиться в течение четырехсот дней… После первого воздействия повторное применение эликсира должно состояться… Она продолжила чтение следующей страницы: — Это необходимо только в том случае, если ребенок вступал с грязнокровкой в половую связь до первоначального воздействия эликсира, и в это время ребенок не должен не видеть грязнокровку, и должен оставаться рядом с родителем, проводящим ритуал, на протяжении шести недель до начала второй стадии ритуала. — Родитель почувствует, когда после первоначального воздействия у ребенка произойдет первый поцелуй. Повторное воздействие должно быть выполнено в течение следующих тридцати часов после «первого поцелуя», чтобы ритуал был завершен. Фаза ритуала с использованием зелья должна быть закончена через шесть недель, по истечении которых зелье становится нестабильным, а результаты непредсказуемыми. Если у ребенка не было полового акта, никогда не следует пытаться повторно применить зелье; это связано с изменением гормонального баланса, которое происходит после потери девственности, и может вызвать самые непредвиденные побочные эффекты. Ребенок может начать ухаживать за новой грязнокровкой, в этом случае необходимо начинать подготовку нового ритуала. Результат ритуала будет постоянным, поскольку он разрушает душевную связь между любовниками и воссоздает семейную связь между родителем и ребенком. Этот ритуал можно прекратить и нейтрализовать только со стороны родителя; но, скажите честно, какая респектабельная чистокровная семья захочет это сделать? Гермиона повернулась к Рону: — Ты когда-нибудь видел, чтобы Гарри целовался с Джинни? Уши у Рона стали пунцовыми, когда он ответил: — Да, я несколько раз видел, как он ее целовал, но меня всегда от этого зрелища выворачивало наизнанку… — Нет, я имею в виду другое; ты когда-нибудь видел, чтобы он ласкал Джинни? Ну, знаешь — глубокие поцелуи с языком, поцелуи в шею, страсть… — Нет! — вскрикнул Рон, и краска теперь уже залила все его лицо… — И не думаю, что я бы хотел это увидеть… — Я тоже. А ты сможешь спросить его об этом? Ну, как мужчина мужчину? Было бы ужасно неловко, если бы такой вопрос ему задала я, хотя я почти уверена, что знаю правильный ответ… — Я не знаю, смогу ли я спросить парня, лапал ли он мою сестру — это то, о чем я стараюсь не думать, понимаешь? Да и вообще, зачем тебе это знать? — Я готова поспорить, что я поняла, что происходит… Это заклинание создало семейную связь между Джинни и Гарри… Если бы она действительно применила его к нему, он, скорее всего, почувствовал к ней сыновью любовь, а не любовь к девушке… Я уверена, что Гарри было трудно это осознать, потому что он никогда до этого не ощущал ни материнской любви, ни романтической… Но как ты думаешь, вот ты, например, мог бы набраться смелости, чтобы целоваться с собственной мамой? Лицо Рона мгновенно поменяло цвет с красного на серо-зеленый: — Да никогда в жизни! — Совершенно верно! Вот почему я думаю, что все, что Гарри мог сознательно сделать с Джинни, было очень и очень целомудренным… Джинни, скорее всего, думала, что Гарри вел себя как джентльмен или что-то вроде этого… Она даже сказала мне, что когда они расстались… Что Гарри бросил ее по какой-то «нелепой, благородной причине»… — Хорошо, я спрошу его, но потом не вини меня, если я наложу на него какое-нибудь заклинание! Вдруг он мне скажет, что сделал что-то большее, чем просто поцеловал ее… Гермиона бросила взгляд на поднос с едой, но усталость давала о себе знать, она не хотела даже есть… — Послушай, нам обоим лучше немного поспать, — сказала Гермиона, закрывая книгу. Она сунула ее под мышку и встала с дивана. — Если утром, когда ты проснешься, меня здесь не будет, то я буду у Гарри. Рон схватил с подноса еще один бутерброд. Он с тоской поглядел на попу Гермионы, когда она шла в свою спальню. Она была меньше, чем аппетитная попа Полумны в форме сердечка, но все же на нее было приятно смотреть, даже сквозь ее свободные спортивные штаны… На какую-то долю секунды Рон почувствовал укол ревности, но он тут же отбросил эти мысли. Он не имел к Гермионе никаких претензий… У него был шанс, и он упустил его, хотя с самого начала знал, что это обман, что он не любит ее… Он схватил еще два бутерброда и пошел в свою спальню. В его голове стояли воспоминания о красных шортах из спандекса Полумны Лавгуд… В другой спальне Гермиона, только что принявшая душ, сидела на своей кровати, обнаженная и с палочкой в руке. Она рассматривала синевато-фиолетовый синяк, проходивший через весь ее правый бок от грудной клетки до верхней части бедра. Она чувствовала, что что-то было не так… И дело не в «незначительной» травме, которую она лечила в данный момент, а было что-то еще, что-то гораздо более серьезное… Сначала она подумала, что она ощущает дезориентацию из-за того, что ее насильно отбросило от Гарри в коридоре, последствия удара об пол… Но вскоре ей стало ясно, что после этого поцелуя у нее в душе что-то оборвалось… Она полностью осознала это, находясь в кабинете профессора МакГонагалл… Желание, сильная, жгучая страсть, которую она испытывала к Гарри за мгновение до их поцелуя, куда-то исчезли… Она вспомнила, как увидела, как эта неведомая «сила» разлучила их, разорвала что-то, что, казалось, было эфирной, струящейся лентой, связывающей Гарри с ней… Словно в замедленной съемке, она увидела, как полоска света растягивалась, становилась все тоньше и тоньше, и, наконец, оборвалась, когда их отбросило друг от друга… Она подозревала, что Гарри тоже почувствовал то, что чувствовала она… Единственное, что хоть как-то успокаивало Гермиону, была строчка в книге: Эликсир должен быть применен повторно в течение следующих тридцати часов после «первого поцелуя», чтобы ритуал был завершен. Если у Джинни больше не осталось эликсира, то еще оставалась надежда… Она закончила накладывать на ушибленное бедро и сломанные ребра все те исцеляющие заклинания, которые только знала… Она подумала, что нужно обязательно поговорить с мадам Помфри об изучении некоторых новых, более совершенных методов исцеления; Гермиона считала, что они обязательно пригодятся, учитывая то, что они собираются делать… Она не стала слишком заморачиваться, полагая, что в нынешней ситуации шансы, что Гарри снова захочет увидеть ее голой, довольно малы. Она откинулась на кровать, накрылась простыней и закрыла глаза. Когда Гермиона уснула, из уголка ее глаза скатилась одинокая слезинка…***
Гарри шел по коридору верхнего этажа в Гриммаулд-Плейс. С каждым его шагом из-под грязного ковра подымались маленькие клубы пыли. В доме царила гробовая тишина, если не считать стука падающих капель воды. По какой-то причине ему обязательно нужно было найти, откуда же падают эти капли? Он шел по лестнице, но с каждым шагом, который он делал, та, казалось, становилась все длиннее и длиннее… Он услышал позади себя страстное хихиканье. Он знал, что это голос Гермионы, но усомнился в этом, потому что никогда не слышал, чтобы Гермиона хихикала… Он обернулся и увидел свет, исходящий из-под двери спальни миссис Блэк — той самой комнаты, в которой два года назад содержали гиппогрифа Клювокрыла. Он медленно и тихо подошел к двери, положил руку на ручку в форме змеи и осторожно открыл ее. Из комнаты исходило мягкое золотое сияние. Гермиона стояла на коленях на гигантской раскладушке. Она закрыла лицо руками, а ее плечи вздымались — она рыдала… Гермиона оторвала от рук залитое слезами лицо и посмотрела прямо на него. Он увидел, как она наклонилась вперед и протянула к нему дрожащую руку с умоляющим взглядом на ее страдальческом лице… Она что-то говорила, умоляла его, но он не слышал ни звука… Все, что он мог слышать — это лишь слабый, далекий звук падающих капель… Когда он закрыл дверь, он увидел, как ее лицо исказилось, и она что-то крикнула ему. Он гадал, о чем же просит Гермиона, но дверь беззвучно захлопнулась, погрузив коридор в полную темноту. Он ничего не видел в темноте; исчез даже свет, исходивший из-под двери. У него было странное ощущение, что на его груди лежит что-то легкое и мягкое, словно это был плащ или одеяло… Он открыл глаза, что его очень удивило, потому что он не помнил, чтобы он их закрывал… Он увидел, что больше не находится в привычном для себя месте — в маленькой комнатке со сломанной мебелью, — и обнаружил, что находится в палате больницы Святого Мунго. Казалось, палата была очень большая… Он почувствовал, как внутри него нарастает паника, когда среди шепчущихся голосов он услышал болезненные стоны; они доносились из-за занавески, окружавшей кровать. Он встал с матраса и почувствовал, как у него кружится голова. Пол, казалось, был где-то очень далеко; неожиданно он обнаружил, что все, во что он одет — это лишь тонкая белая ночная рубашка. Он выглянул через занавески и увидел на кровати рядом с ним девушку; ее лицо было жестоко избито. Оно все было покрыто крупными порезами, губа разорвана, а глаза совершенно затекли… Но, как оказалось, она все-таки могла видеть; увидев Гарри, она испустила громкий испуганный крик. Паника Гарри усилилась. Он вскочил с кровати и заметил, что палата, в которой он находился, была заставлена множеством других кроватей, и все они были заняты людьми; они смотрели на него с лицами, выражавшими самые разные эмоции — от ужаса и до ярости… Многие подняли свои палочки и направили на него. В панике, подогретой адреналином, он бросился к двойным дверям в дальнем конце палаты, на бегу уклоняясь от летящих в него заклинаний. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы добраться до дверей, он выскочил и захлопнул их, услышав, как очередное заклинание ударилось о дверь. Спускаясь по лестнице, он думал только о том, что ему нужно как можно скорее найти своего брата-льва. Он бы понял, что нужно делать… Он обещал защитить его. Гарри услышал крики, доносящиеся с лестницы, и женский голос, взывающий к нему. Откуда они все знали его имя? Двери и проходы проплывали мимо него, когда он мчался, не разбирая дороги. Он увидел другую, более широкую лестницу, ведущую вниз в большой пустой зал, где стоял длинный стол; он тускло освещался ранним вечерним небом, которое Гарри видел сквозь стеклянную крышу. В глубине зала находился возвышенный помост, на котором и стоял этот длинный стол, кроме того, в центре также находился огромный золотой трон. Гарри одним рывком пересек зал и спрятался за троном; затем он закрыл глаза и прислушался. Он услышал, как повторялось незнакомое имя: — Профессор Бак… Профессор Бак! О, ну ради Мерлина, Гарри Поттер! Он открыл глаза и обнаружил, что все так же находится в своей комнате. Его сердце учащенно билось от ужаса, который он испытал во сне… Из гостиной он услышал настойчивый голос профессора МакГонагалл: — Мистер Поттер! Он вылез из своей постели и вошел в гостиную, совершенно забыв, что на нем надеты только одни боксеры… Он встал на колени перед камином и ответил ей: — Простите, профессор, я спал; в чем дело? Из камина смотрела МакГонагалл, которая была явно взволнована, но точно не из-за того, что он был обнажен. — Гарри? Что случилось? Он вопросительно посмотрел в лицо директрисе, потом понял, что стоит перед ней лишь в одном нижнем белье. Гарри заметно покраснел и пробормотал: — Ой, извините, я сейчас оденусь… — Нет, Поттер, что случилось с тобой? Что ты сделал? — Я спал, просто вы меня разбудили, и… — Гарри, — прервала его МакГонагалл, — посмотри в зеркало! Гарри встал, зашел в ванную и посмотрел на свое отражение в зеркале. «А в чем проблема? — подумал он про себя, изучая свое отражение: — Я выгляжу так же, как и всегда… Черт возьми!» Он понял, что лицо, которое смотрело на него из зеркала, было лицом Гарри Поттера, а вовсе не лицом профессора Бака. Он бросился обратно к камину и выпалил: — Честно говоря, профессор, я ничего не делал! Я просто принял душ и лег спать! — Ну ладно, мы побеспокоимся об этом позже, — сказала МакГонагалл, — сейчас у нас другая проблема… Кажется, наша мисс Оутэ проснулась раньше времени и напугала нескольких наших…«гостей» в Больничном крыле. Она сбежала из лазарета и находится где-то в замке… Гарри вздохнул, понимая, что то, что произошло во сне, было тем, что происходило с Котоне. — Не волнуйтесь, профессор, мне кажется, я знаю, где она. Я сейчас оденусь и заберу ее оттуда. Было бы хорошо, если бы я привел ее сюда, а не в лазарет; почему-то мне кажется, что другие «гости» не встретят ее с распростертыми объятиями… Он заметил искорку сомнения в глазах МакГонагалл. С раздражением в голосе он сказал: — Вы же не хотите мне сказать, что вы верите в ту чушь, которую напечатал «Пророк», и тоже считаете, что она моя девушка? — Нет, конечно нет, Поттер… Просто любой студент, находящийся в комнате профессора, производит впечатление… Если раньше у Гарри и были какие-то сомнения насчет Котоне, то в этот миг они полностью исчезли: — Профессор, я очень серьезно настроен удочерить эту девочку. Как только я стану совершеннолетним, я найду способ это сделать. Я видел, что случилось в лазарете… Ведь на нее напали только лишь из-за того, кем она является, из-за того, как она выглядит… Как вы думаете, а что будет, когда начнется ее учеба? Я боюсь даже представить себе…. А теперь, если вы позволите, мне нужно одеться. Мне необходимо найти очень напуганную маленькую девочку.