***
Ранее в тот же день Ближний Круг Пожирателей Смерти Волдеморта был призван в это мрачное место. К большому удивлению Хвоста, он числился среди них. Это был первый раз с момента возвращения хозяина, когда весь Ближний Круг собрался в одном месте. Многочисленные прогалы в рядах ветеранов-Пожирателей составили те, кто был схвачен во время недавних набегов, и больше всего бросалось в глаза отсутствие Северуса Снейпа; остальные отсутствующие напоминали тем, кто находился здесь, о цене неудач, небрежности, или, как в случае Снейпа — глупости. Все Пожиратели Смерти помнили судьбу Игоря Каркарова. Многие из присутствующих в комнате были как раз теми, кто все-таки выследил его. Именно на этой встрече Волдеморт наконец-то понял, что Снейп, скорее всего, сбежал вместе с младшим Малфоем, о чем свидетельствовал этот злополучный налет на штаб-квартиру Ордена Феникса. Информация, указывающая на местонахождение несовершеннолетнего Малфоя, была предоставлена Снейпом, но передана анонимно через Пожирателя Смерти более низкого ранга. Попытка атаки штаб-квартиры была расценена как ловушка, потому что, по данным утреннего «Ежедневного пророка», авроры министерства захватили группу недалеко от… «места событий». Никто из присутствующих, даже сам Волдеморт, не мог вспомнить название этого места или даже его местонахождение, за исключением того, что это было где-то в Лондоне. Многие из собравшихся соратников Хвоста были явно подавлены, в особенности те, чьи дети сопровождали рейд, миссией которого должна была быть простая инициация. Никто из присутствующих не осмелился спросить, что необходимо сделать, чтобы вернуть своего ребенка. Он заметил, что Люциус Малфой был особенно огорчен, хотя старался этого не показывать. Когда подошла его очередь доложить о поисках Снейпа, в его голосе не было «обычной плавной шелковистости», он казался довольно напряженным и рассеянным. Хвост не мог винить Люциуса в том, что он расстроен тем, что его сын пропал без вести, а затем узнал о предполагаемом задержании своей жены. После отчета каждый Пожиратель Смерти получал новые приказы, и все поспешно покидали комнату, лишь бы оказаться подальше от своего хозяина. Хвост старался не обращать внимания на эти конкретные приказы… Чем меньше он знал, тем меньше неприятностей ему грозило… Чем меньше он знал, тем счастливее обычно оказывался. Он был последним Пожирателем Смерти, предоставившим отчет. Когда его вызвали вперед, он подошел к Волдеморту своей обычной сутулой походкой. Он попытался отвести взгляд, но ему пришлось на мгновение поднять глаза, как только он приблизился. Он был потрясен, увидев, что кожа на лице его хозяина выглядит довольно шершавой — как будто она вот-вот начнет отставать от костей… Он не осмелился задержать взгляд и быстро перевел его на подол мантии хозяина. Мало кто из них знал, что в этот самый момент, в сотне миль отсюда, в сокрытом доме в центре Лондона, юная Некромантка как раз завершала сложный ритуал изгнания нечистой силы. Еще не завершив поклон, Хвост начал говорить: — Хозяин, я все это время был в доме предателя крови, как вы приказали… Боюсь, что я мало что могу добавить со времени моего последнего отчета, когда девицу Уизли увезли ее брат вместе с другом. С тех пор ее родители проводят в этом доме очень мало времени, а когда они… Х-хозяин? Хвост снова взглянул вверх, чтобы попытаться оценить реакцию своего хозяина на свой жалкий отчет, и увидел широко открытые алые глаза Волдеморта, уставившиеся в потолок. Его бледные костлявые руки крепко сжимали подлокотники стула, а его спина была неестественно выгнута. Прорези-ноздри расширились, а рот застыл в безмолвном крике. Он выглядел так, как будто на него накладывалось заклинание Cruciatus. Голова Хвоста завертелась в поисках палочки нападавшего, но он быстро понял, что никого, кроме него самого и Волдеморта, в комнате нет. Дрожащим голосом он спросил: — Хозяин! Что происходит? Прикажите, что мне делать! Сдавленный стон сорвался с тонких губ Волдеморта, но через мгновение он тяжело вздохнул, и его тело, казалось, слегка расслабилось в кресле. Он прохрипел еще более высоким голосом, чем обычно: — Хвост… Пошли ко мне поскорее Северуса! Хвост несколько секунд тупо моргал, а затем испустил удивленный вздох, за которым сразу же последовал отчаянный стон, когда он осознал, что ему было приказано. С едва слышным писком он сказал: — Но… но, Хозяин… Мы же еще не нашли Снейпа! Взгляд Волдеморта казался рассеянным; он тупо оглядывал комнату, ни разу не обратив внимания на съежившегося перед ним человека-крысу. — Да, да… Конечно, он все еще в Хогвартсе… Тогда поскорее приведи Беллу! Приведи ее ко мне сюда, в комнату… Скажи ей, что это случилось снова… Хвост с ужасом наблюдал, как натянутая на лице Волдеморта кожа начала трескаться и шелушиться, принимая вид засушливого, пересыхающего русла реки. Из трещин на этой истощенной коже начала сочиться темно-коричневая кровь, но Хвост понял, что Волдеморт этого не замечает. Хвост пришел в ужас и начал бесконтрольно дрожать, а затем ответил еще более приглушенным тоном: — Но… но Хозяин… Беллатриса в министерстве… Она же была схвачена в этом приюте… Она… Ее здесь нет… Глаза Волдеморта в замешательстве сузились, и он стал обдумывать слова Хвоста. Мгновение спустя на его лице появилось понимание, тогда он нетвердо встал и уставился в какую-то точку за пределами того места, где стоял человек-крыса. Похоже, он не заметил Хвоста, который теперь со страхом смотрел на него, все еще сгорбленный в неудобном поклоне. Волдеморт рассеянно поднес напряженные костлявые руки к лицу, ощупывая линии трещин, которые на них появились. «У меня не хватает времени… — шепнул он, очевидно, самому себе. — У него в руках мой источник… У него… Он у него… И я должен его вернуть. Как я тогда мог об этом знать? Как я мог знать, что он завладеет моим источником и оставит меня цепляться за осколки?» Хвост понятия не имел, о чем говорит его хозяин, но что бы это ни было, он был уверен, что он не должен этого слышать. Невежество — воистину блаженство, но было уже поздно. Все, что он мог сделать, это симулировать глухоту и надеяться, что его хозяин сейчас не в состоянии читать его мысли. — Что вы хотите сказать, Хозяин? Мне нужно что-то сделать? Что бы это ни было, я сделаю это! Повелевай, Хозяин! Хмурое выражение омрачило лицо Волдеморта, когда он посмотрел на хныкающего Пожирателя Смерти, как будто только что его заметил. Он слегка прищурился и сказал резким хриплым голосом: — Хвост, подожди снаружи, мне нужно кое-что сделать.***
Хвост неловко поерзал на твердой каменной скамье и снова посмотрел на паука, который плел паутину. Похоже, что когда его мысли вернулись в комнату Волдеморта, своенравная оса, сбившись с пути, пробралась в вестибюль и попала в ловушку внутри только что построенной паутины. Судя по всему, голодный паук был достаточно отчаянным и попытался сразиться с пойманной осой. Теперь неподвижный паук висел на нити паутины на одной из своих жестких кривых ног. Оса, ужалившая паука еще до того, как его парализовало, все еще была заключена в липкие нити, запутываясь все больше и больше, пытаясь избежать неизбежной погибели. Хвост сочувствовал тяжелому положению осы. И теперь он точно понимал значение слова «Ирония».***
Гарри сидел за столом в гостиной своей комнаты в Хогвартсе, рассеянно перебирая свитки пергамента, старые эссе по Защите от темных искусств, оставленные Снейпом во время его бегства из замка после убийства директора. Он их не читал, так как все его внимание было сосредоточено на маленькой ведьмочке, лежащей в его спальне, за которой ухаживала здешняя целительница, мадам Помфри. Когда Котоне упала в обморок на площади Гриммаулд-Плейс, он забыл о некромантии Гермионы и об остывшем завтраке; он схватил девочку на руки и отправился прямо в свои апартаменты в Хогвартсе. Он положил Котоне на кровать, а затем побежал по замку, чтобы вызвать из лазарета добродушную, но, безусловно, очень измученную мадам помфри. Он бы отнес Котоне прямо в Больничное крыло, но он все еще чувствовал себя ослабленным после крестража и не был уверен, что сейчас способен нести ее на руках, даже в ее истощенном состоянии. Также Гарри беспокоился о других обитателях Больничного крыла, не понаслышке зная об их предубеждениях и нетерпимости к существам, «отличным» от них. Когда он вошел в кабинет мадам Помфри, ему пришлось воздержаться от того, чтобы сказать или сделать что-то с Джинни Уизли, которая все еще находилась там под опекой ведьмы-целительницы. Он разберется с ней после того, как отступит болезнь Котоне. Гарри оторопел, когда его дверь распахнулась и в комнату влетела директриса МакГонагалл. Гарри заметил облегчение, когда она встретилась с ним взглядом, но оно быстро сменилось ее стандартной суровой манерой поведения, когда она поняла, что самообладание ее подвело. — Мистер Поттер, я беспокоилась за вас и ваших товарищей. Не могли бы вы рассказать мне, чем вы занимались последние несколько дней? Хотелось бы знать, для чего они рисковали своей жизнью, защищая вас? Гарри, конечно, понимал, что это правда. Гермиона рассказала ему, что, если бы не своевременное прибытие Ордена и авроров из Министерства — хотя он не хотел этого признавать, — у нее не было бы времени закончить заклинание Фиделиуса. Пожиратели Смерти буквально наводнили это место. Его мысли обратились к Гермионе. Может, ему стоило оставить ей записку и объяснить, куда он отправился, но в тот момент он не мог ни о чем думать. Его единственной заботой была Котоне. Почему он не заметил ее состояния раньше, когда поднял ее с пола перед библиотекой? Он должен был заметить! О чем он думал? Ему нечего даже думать о том, чтобы быть ее опекуном, если он даже не смог заметить, что она больна. Что, черт возьми, заставило его поверить в то, что он сможет быть хорошим отцом для этой маленькой девочки? Она заслуживает лучшего, чем он. Может быть, миссис Уизли права… Что он знает о воспитании ребенка? С каждой мимолетной мыслью его сердце сжималось все сильнее и сильнее. — Мистер Поттер! Вы слышали хоть одно слово из того, что я сказала? Вы должны уехать отсюда как можно скорее! Голос МакГонагалл вырвал его из омута его горьких мыслей и заставил повернуться к ней: — Что? Простите, но… Она раздраженно повторила: — Вы пробежали через Больничное крыло час назад! Разве вы не заметили всех этих людей в кроватях? Один из этих пациентов работает в Департаменте магического правопорядка… Я совершенно уверена, что он отправил Министру послание — и уж точно не поздравление с днем рождения! Осознав всю серьезность ситуации, он сказал: — Разве вы не можете снова сделать меня профессором Баком? Было бы вполне естественно, если бы он гулял по замку. — В прошлый раз ваше преображение длилось всего несколько часов, и у нас не было времени выяснить, почему действие заклинания так быстро прошло. Вы действительно хотите рискнуть — а вдруг оно опять закончится посреди разговора с аврором? МакГонагалл многозначительно посмотрела на Гарри, и он угрюмо кивнул в знак согласия. Она наблюдала, как его огорченный взгляд вернулся к двери спальни, где ухаживали за маленькой полуведьмой. Минерва почувствовала боль в сердце, когда увидела отчаянное выражение лица Гарри. Дверь в его спальню открылась, и в комнату вошла мадам Помфри в сопровождении Котоне; ее фарфоровая маска была засунута под мышку, и она выглядела очень слабой. — Вы узнали, что с ней? — с тревогой спросил Гарри. Мадам Помфри была немного смущена, но все же ответила: — Я думаю, что да. Ее физиология сильно отличается от привычной, но, согласно моему обследованию, она не ела уже больше недели, хотя она заверила меня, что несколько дней назад у нее… «что-то…» было. Но, в любом случае, в ее возрасте нельзя столько дней оставаться без еды. Гарри удивился словам мадам Помфри: — Вы имеете в виду, что она голодала? — Это именно то, что я имею в виду, — заявила она. Она на мгновение остановилась, а затем продолжила со странно встревоженным выражением лица: — Я дала ей укрепляющий раствор, но это вряд ли можно считать лекарством. Теперь я знаю, что у нее «особенные» пищевые потребности, поэтому мы не можем спуститься на кухню и принести ей бутерброд с беконом… Кажется, она питается живыми животными, но я боюсь, что наши домашние эльфы не хранят ежей и тому подобное в своих кладовых. Наверное, будет нецелесообразно отвести ее на охоту в лес рядом с замком, поэтому я бы посоветовала вам отвести ее куда-нибудь, где она сможет легко поохотиться. А сейчас я попрошу вас меня извинить, у меня есть и другие пациенты, которыми нужно заняться. МакГонагалл заметила, что Гарри слышал лишь половину из того, что говорила Поппи. Она увидела удивление и гнев в его глазах, когда он обнаружил, что именно не так с девочкой. Она собиралась подбодрить его, но он внезапно заговорил. — Профессор, может ли Орден каким-то образом присматривать за Котоне вместо меня? Я не хочу, чтобы министерство снова добралось до нее, но я не… я… Я не думаю, что был бы для нее хорошим опекуном… Он сказал это странным монотонным голосом, но с таким выражением лица, будто его сердце вырывают из груди. Глаза Котоне расширились от удивления, и она испустила огорченный стон. МакГонагалл никак не ожидала от Гарри такой просьбы. Она понимала, почему он спросил ее об этом, но она знала, что это будет одна из самых больших ошибок в его жизни. Еще не так давно она согласилась бы с ним, но теперь воочию убедилась, как сильно он заботится о Котоне и, что еще важнее — что Котоне заботится о нем. Ей было ясно, что они нужны друг другу. Она знала, что ему пришлось пережить с Грейнджер и Уизли, и ему сейчас меньше всего нужна была еще одна потеря. Подавив свои эмоции и надеясь, что они не прозвучат в ее голосе, она ответила: — Мне очень жаль, мистер Поттер, но у Ордена слишком много дел, и «играть в няньки» — это не то, на что мы сейчас можем выделить ресурсы и людей. Гарри пришлось сдержаться и проглотить готовую сорваться с языка реплику о том, что у них, похоже, нет проблем с поиском «ресурсов», чтобы «нянчиться» с ним самим в течение многих лет, за исключением тех случаев, когда ему отчаянно требовалась нянька, когда он мучился в доме Дурслей. Вместо этого он сделал вид, что понимает, и просто кивнул в ответ. Заметив наполняющиеся слезами глаза Котоне, Гарри наклонился к ней и сказал: — Единственная причина, по которой я спросил, это то, что я, кажется, не очень хорошо о тебе забочусь. Я очень стараюсь заботиться о тебе, но я считаю, что ты заслуживаешь лучшего, чем то, что я могу тебе дать. Я годами голодал у Дурслей, так что я знаю… Никто этого не заслуживает, особенно такое милое существо, как ты. — О чем вы, Поттер? — воскликнула МакГонагалл, явно шокированная его заявлением. — Вы хотите сказать, что ваша семья не кормила вас должным образом? Гарри повернулся к МакГонагалл, усмехнулся, а затем ответил: — Ну, они кормили меня объедками со своего стола… В основном тем, что дядя и кузен оставляли на своих тарелках, и обычно это было не так уж и много… Моему дяде не нравился обугленный жир на мясе, а Дадли обрезал с хлеба корку, так что все это доставалось мне, пока я мыл посуду и столовые приборы. А потом они снова закрывали меня на ночь в кладовке. — В кладовке? — изумленно спросила МакГонагалл, не поверив собственным ушам. — Они… Заставляли вас спать в кладовке? — Да, в маленькой кладовке под лестницей на второй этаж. Меня отпускали только в школу или для того, чтобы работать по дому. Я думал, что вы все знали об этом… Кто-то же присматривал за мной все эти годы, верно? Конечно, Дамблдор знал, он даже ругал моих родственников, когда забирал меня из дома в прошлом году. — Я… Правда, Гарри, я и понятия не имела! — МакГонагалл продолжила шепотом, и уже про себя: — Я говорила ему. Я говорила ему, что они худшие из маглов! Он ни за что не должен был оставлять его там! Нечасто на лице МакГонагалл было написано что-то, кроме ее обычного сурового выражения… Поэтому, увидев испуганное выражение ее лица, Гарри смущенно отвернулся. Он ненавидел, когда люди его жалели, но он совершенно искренне считал, что она знала, каково ему жилось у Дурслей. Он думал, что все члены Ордена знают… Желая уйти от темы своей прошлой жизни, Гарри сказал: — Пожалуйста… Трансфигурируйте меня. Мне нужно побыть здесь еще недолго, нужно поговорить с… профессором Дамблдором. Конечно, после того, как я позабочусь о Котоне. МакГонагалл настороженно взглянула на Гарри, но смягчилась и вытащила свою палочку, чтобы превратить его в профессора Бака. И вновь трансфигурация была несовершенной, как и в прошлый раз, но этого было вполне достаточно, чтобы скрыть личность Гарри. МакГонагалл только покачала головой и сказала, обернувшись от двери: — Я буду в своем кабинете, зайдите ко мне после того, как вы позаботитесь о своей подопечной. А пока я сама переброшусь парой слов с Альбусом. После ухода МакГонагалл Гарри встал на колени перед Котоне. Он чувствовал себя просто ужасно из-за невнимательности Рона и Полумны, собственной невнимательности, но особенно из-за нечуткости Гермионы, ведь ей следовало бы присматривать за маленькой девочкой, пока Гарри был не в себе. Он постарался скрыть свой гнев и спросил Котоне: — Почему ты не ела? Котоне посмотрела себе под ноги, когда она ответила своим глубоким хрипловатым голосом: — Мне жаль, Шиши-сан, но я просто не нашла в доме еды… Крыс не было… Они боялись меня и держались подальше. Гарри на мгновение задумался, куда же отвести Котоне, чтобы она могла поесть. Она не выглядела так, будто она сейчас в состоянии гоняться за крысами по подземельям замка. Ему пришла в голову мысль, и он задумался, а может ли «Выручай-комната» предоставить ей то, что ей сейчас необходимо. Несколько минут спустя Гарри и Котоне стояли перед пустой стеной напротив гобелена Варнавы Вздрюченного. Гарри объяснил ей: — Подумай о месте, где ты сможешь перекусить, и пройди мимо этого места три раза. Появится комната, в которой ты найдешь то, что ты хочешь. Котоне на несколько секунд задумалась, прежде чем сделать то, что ей сказал Гарри, и на третьем ее проходе мимо этого места показалась знакомая дверь… Гарри улыбнулся ей и сказал: — Давай… Открывай. Когда Котоне открыла дверь, она громко ахнула и воскликнула: — Йока́тта кото́! (Прим. пер.: よかった こと (Yokatta koto) — Боже мой!) Котоне немедленно сунула маску, которую несла в руках, в руки Гарри, опустилась на четвереньки и ворвалась в дверной проем. Гарри встал перед открытой дверью, тихонько заглянул внутрь и увидел довольно большую комнату с толстыми янтарными стенами из рисовой бумаги, украшенными гобеленовыми драпировками и со вкусом выполненными картинами, изображавшими птиц и цветы. На полу лежали бежевые циновки татами, вдоль одной из стен были разложены удлиненные мягкие подушки. В противоположной стене была расположена открытая раздвижная дверь, которая, казалось, вела в живописный сад. Он увидел большой каменный бассейн с водой, рядом с которым находился «охотник на оленей» — устройство, приводимое в движение водой, которое издавало ритмичный стук, когда вода стекала в небольшой резервуар, а затем он опорожнялся, заставляя рычаг ударять по бамбуковой трубке. Но самым примечательным в комнате было скопление визжащих грызунов, которые сновали повсюду, пытаясь убежать от маленькой ведьмы, которая в упоении гонялась за ними. В комнате было множество крыс и мышей, а также хомяков, морских свинок, белок и прочих грызунов, названия которых Гарри не знал, и все они хаотично носились по полу. Гарри вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Он не хотел смотреть, как Котоне ест, поэтому пересек маленькую комнату и прошел в сад, где он уселся на большой камень, лежащий рядом с прудом с карпами. Он был поражен обстановкой, которая в этот раз царила в «Выручай-Комнате». В пруду плавали большие водяные лилии, а чуть в глубине он увидел несколько огромных золотых рыбок, лениво проплывавших мимо. Деревья, окружавшие пруд, издавали приятный шелест, когда мягкий теплый ветерок скользил по их листьям. Гарри даже мог расслышать щебетание птиц, гнездившихся на ветвях, и это создало атмосферу абсолютной безмятежности. Гарри услышал испуганный визг и громкий хруст завтрака Котоне. Он попытался не обращать внимания на эти звуки, и просто несколько мгновений смотрел на свое отражение в пруду; затем Гарри соскользнул с камня и улегся на мягкую траву. Он положил маску Котоне рядом с собой и закрыл глаза, прислушиваясь к ветру, шелестящему листвой, к ритмичному стуку «охотника на оленей». Вскоре его тело расслабилось, черты лица смягчились, и он погрузился в мирный сон.***
Котоне сидела на полу комнаты с большой рыжей белкой в одной руке, парой хомяков в другой, и просто восхитительная сочная крыса была надежно опутана ее хвостом. Она засунула обоих извивающихся хомяков в свой широкий рот — так, как если бы они были зефиром, и начала радостно жевать, чувствуя, как энергия, жизненные силы этих животных наполняют ее тело. Когда Шиши сказал, что комната станет такой, какой она захочет, она, естественно, подумала о месте, заполненном едой; но она просто не могла не попросить в последний раз увидеть свой дом в Японии. Она была приятно удивлена, что комната дала ей именно то, о чем она просила. Она сидела, наслаждаясь вкусом извивающихся зверьков, и смотрела через дверь на своего Шиши, мирно спящего снаружи в траве. Она была слегка удивлена, когда увидела, как его внешность вновь возвращается к привычному виду; хотя трансфигурация в бизона никак не повлияла на льва в его душе… Ей стало понятно, что изменения, внесенные в его внешний вид, исчезали каждый раз, когда он засыпал. Котоне оглядела очень знакомую обстановку комнаты, в которой сидела. Когда она сунула извивающуюся белку в рот, ее взгляд упал на небольшой стол в углу — на нем стояли фотографии, которые она не видела уже много лет. Она была поражена тем, что в этой комнате можно было так точно воспроизвести каждую деталь ее бывшего дома. Котоне встала и подошла к столу, по пути прихватив с пола испуганную песчанку. Она взяла в руки первую фотографию и с тоской посмотрела на нее. Это была увеличенная копия той самой фотографии, которую она хранила в своем сундуке. Она наблюдала за своей матерью, неподвижно стоящей рядом с мужем, а из-за ее кимоно выглядывала она сама, совсем еще крошка. Она поставила фотографию обратно на стол и, съев песчанку, взяла вторую фотографию. На этой фотографии была изображена ее мать, нежно смотрящая на младенца в руках… Она не могла не улыбнуться заботливому выражению лица матери, похожему на то, какое иногда бывало у Шиши. Ее сердце чуть не остановилось, когда она услышала его слова о том, что о ней должен позаботиться кто-то другой. Она знала, что он чувствовал себя виноватым из-за того, что она так долго не ела, но ведь это была не его вина… Все было так, как было. Она понимала, в какой опасности они оказались. Она не была глупа, хотя изо всех сил старалась не позволить другим узнать, как много она понимает из того, что происходит вокруг нее. Она знала, кем она была, и знала о своих унаследованных обязанностях, хоть ей это все и не нравилось. Она надеялась, что Шиши поймет ее, когда придет время. А этот момент стремительно приближался. Наконец ее взгляд упал на третью фотографию. На ней была изображена сельская дорога, окаймленная цветущими вишневыми деревьями. Она протянула руку к своей рваной серой ночной рубашке и схватила палочку, спрятанную на груди. Она приложила кончик палочки к изображению, которое на мгновение замерцало, прежде чем на нем показалась фигура, стоящая посреди дороги. Мужчина был невероятно высоким, в длинных белых одеждах из какого-то неизвестного ей меха. Его распущенные белые волосы колыхались на ветру, скрывая невероятно красивые черты его лица. Она могла видеть часть его белых перистых крыльев, которые были сложены у него за спиной; они были так велики, что возвышались над его плечами, а их кончики касались земли. Это была единственная фотография ее отца. Ее отца Они. Отца, которого она никогда не видела вживую, только во сне. Только во сне… Она получала от него советы и наставления. Ей было предсказано самопожертвование. Она должна была оставаться рядом со своим львом, направлять и защищать его, но она чувствовала, что ее усилия такие жалкие и недостаточные. Примерно то же чувствовал ее Шиши, когда понял, как плохо он заботится о ней. Метание и визг перепуганной крысы, опутанной хвостом Котоне, наконец вернули ее в реальность и отвлекли от пристального взгляда на фотографию ее настоящего отца. Она не потрудилась замаскировать фигуру на фотографии, когда поставила ее обратно на стол. Ее приемного отца уже нет в живых, и он не сможет это увидеть. Это осознание напомнило Котоне, что это не ее настоящий дом, а просто иллюзия, созданная этой чудесной и в то же время ужасной комнатой. Наконец она поднесла хвост ко рту, положив конец жалобному визгу крысы. Котоне спрятала палочку на груди под ночной рубашкой, а затем рассеянно потерла раздувшийся живот и подошла к раздвижной двери, ведущей в сад с прудом. Котоне села рядом со своим Шиши и стала смотреть, как он спит. Она оглядела каждую черточку его расслабленного лица и улыбнулась про себя. Он не был особенно красив, но его точно нельзя было назвать невзрачным. У него было небольшое жилистое тело и глаза, которые всегда казались усталыми, как будто они уже видели слишком много жизненных испытаний. Он был очень худым, а его волосы всегда были взлохмачены. А еще он редко улыбался. Однако никто лучше нее не знал, что внешность не имеет ничего общего с душой человека, а душа этого человека, спящего перед ней, была просто прекрасна. Даже в присутствии докужи (Прим. пер.: >どくじゃ (Dokuja) — Ядовитый змей) истинная сущность его души была кристально чистой, без капли зла. Котоне так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как Гарри проснулся и смотрит на нее. Она вздрогнула, когда он заговорил с ней. — Ты уже закончила есть? Котоне взяла маску и закрепила ее на нижней части лица, прежде чем ответить Гарри поклоном и улыбкой: — Да, я не могу больше съесть ни кусочка! Спасибо, что привел меня сюда, хомяки были особенно вкусными… И спасибо, что позволил мне снова увидеть мой дом. Гарри впервые оглянулся на здание и сразу узнал в нем дом в стиле пагоды, изображенный на фотографии Котоне, на которой она была запечатлена вместе с родителями. Гарри встал и сказал: — Что ж, мы сможем вернуться сюда позже, если ты снова проголодаешься, но нам придется найти другой способ накормить тебя, когда мы будем не в Хогвартсе. Котоне улыбнулась и кивнула, а затем потянулась к Гарри, который инстинктивно взял ее на руки и вошел в дом. Увидев, что по комнате мечется небольшая стайка грызунов, он вытащил свою палочку и превратил одну из подушек, лежащих на полу, в металлическую клетку, а затем начал оглушать некоторых грызунов. Когда клетка была заполнена различными животными, лежащими без сознания, он убрал свою палочку в карман, поднял клетку и отнес ее вместе с Котоне к выходу. — Мы ненадолго зайдем в кабинет директрисы, чтобы я мог поговорить с… бывшим директором, а затем отправимся домой. Котоне прижалась к Гарри еще сильнее и еще больше оплела его хвостом и волосами. Она вздохнула, а затем тихонько выдохнула ему в плечо: — Домой… Улыбка появилась на лице Гарри, когда он открыл дверь, чтобы вернуться в замок, но она мгновенно исчезла, когда он увидел людей, которые ждали его прямо у входа в «Выручай-Комнату». Он мысленно поблагодарил профессора МакГонагалл за то, что она наложила на него заклинание трансфигурации, прежде чем он покинул свою комнату. В холле стояли двое волшебников из отряда министерства, которые угрожающе направили на Гарри свои палочки. Рядом с ними была невысокая пухлая женщиной с волосами цвета ржавого железа и широким, жабьим лицом. — Ах! Тот самый человек, которого мы и желали увидеть! — Долорес Амбридж усмехнулась, прежде чем повернуться к стоящим рядом с ней волшебникам: — Видите? Я же говорила вам, что Поттер будет в этой комнате! «Она назвала меня Поттером! — в панике подумал Гарри. — Наверное, действие трансфигурации закончилось!» Он выронил клетку на пол и потянулся к своей палочке, но волшебники из Министерства уже держали палочки наготове и оглушили его, прежде чем он успел дотянуться до рукоятки своей палочки. Гарри тяжело упал на пол, увлекая за собой испуганную Котоне. Котоне вскочила на ноги и сорвала маску. Стоя перед Гарри, она оскалилась и начала громко рычать на сотрудников министерства. Амбридж съежилась, очевидно, испугавшись маленькой ведьмы, но два волшебника оглушили ее так же, как только что Гарри. Ненависть отчетливо светилась в глазах Гарри, когда он впился взглядом в Амбридж, которую воодушевило задержание и самого «Избранного», и грязной полукровки, лежащей рядом с ним. Он смотрел, как она полезла в его карман и достала его палочку. С выражением крайнего удовлетворения Амбридж взяла палочку Гарри в руки, с хрипящим ворчанием сломала ее пополам о свое мясистое колено и, усмехнувшись, сказала: — Больше никакой магии, «Избранный»! Никто из присутствующих в коридоре не заметил пару карих глаз, наблюдающих за этой сценой из-за темного угла в конце коридора.