«Всем привет. Понимаю, событие не особо радостное, чтобы записывать видео, но все же. Мне нужно хоть с кем то этим поделится… По крайней мере врач сказал, что мне должно стать от этого легче. Хотя это странно, ведь запись видео не равняется бутылке виски.
Знаете, вот живёшь ты спокойной жизнью, откладываешь все на потом. Когда-нибудь потом позвоню, когда-нибудь потом приеду. Вот я и дооткладывался… До звонка Олега.
Мой психолог, к которому меня записала Алёна, порекомендовал делиться мыслями.
Ей ведь вечно надо что то во мне исправить и показать, как нужно делать «правильно». Вот и к психологу я попал после того, как Алёнка увидела моё состояние на седьмое сентября, в день годовщины смерти родителей. Я конечно безумно ей благодарен, но… Сейчас я почему-то окончательно понял, что этого делать не следовало, и советы «лучшего» психолога никак не сравнятся с отличной бутылкой коньяка или виски. Черт, как же хочется выпить, аж дрожь берет. Я с трудом смог заснуть прошлой ночью: ещё немного, и я не выдержу. От слова совсем.
Вот такое вот сумбурное и интересное сообщение, которое никто и никогда не увидит. Выпьем за это! »
Я потянулся к камере и нажал на кнопку: оптимистичный зелёный огонек тут же погас.
Как же меня сегодня все раздражает.
Меня бесило все, начиная от лая нашей собаки утром, до приторного сладкого аромата, исходящего от Алёны. Кажется, так пахли её чуть влажные волосы после похода в ванную. Хотя
раньше мне нравился этот аромат нотками своей лёгкости и сладости, сейчас же его шлейф душил меня, оседая на дне сознания гадкой дымкой. Родная квартира бесила блеском «идеально» начищенного паркета, бесила тем, что в ней всегда было светло и слишком свободно, что в ней каждая вещь находилась на своем месте, не давая даже крохотной частичке хаоса.
Хочется волком выть от боли, а не притворяться, что у меня все заебись. Но я держусь, как могу, и пытаюсь не показывать лишний раз эмоции, но раз через раз меня охватывает желание разрушить что-то, разломать, уничтожить и с потрохами растоптать. Хочется вскрикнуть, ударить стену, разбить оконную раму, сорвать ее, черт побери, любимые зановески, растоптать цветы!
Первым пострадал мой телефон.
Будильник зазвонил с утра, ударяя по голове неприятной мелодией, словно молотом. Я практически не спал.
Не в силах сдержаться, я схватил мобильник и устроил ему быстрое путешествие до стены — жалобно пискнув, будильник выключился, а телефон с грохотом упал на пол, стойко вибрируя и продолжая извещать меня о времени. Алёна, естественно, тут же проснулась. Она удивлённо хлопала ресницами, пытаясь понять, что происходит. Белокурая наградила меня осуждающим взглядом и протянула руки к моей голове. Я аккуратно перехватил их, и, поцеловав
любимую в лоб, сказал ей спать дальше — просто нервы ни к черту, сегодня якобы будет сложный день. Она, мягко улыбнувшись, закрыла глаза и пожелала мне хорошего дня на сегодня.
Раздражает.
Как же я хочу, чтобы она куда нибудь исчезла.
И все исчезли!
И я исчез…
Я не помню, как доехал до офиса. Едкой дымкой, туман будто бы просачивался сквозь меня, заставляя резко схватиться за голову из-за приступа нарастающей гулкой пульсацией боли. Мысль об
этом убивала меня.
Я не хотел воспринимать
это, я не хотел мириться с
этим. Так ведь не бывает, правда? В голове все ещё эхом звучали слова Олега.
«Алиса умерла.»
«Алиса умерла.»
«Алиса умерла.»
И вроде как я уже сто раз мог приехать в отдел, допросить парней о том, как так вышло, но почему-то какая-то неведомая преграда не позволяла мне этого сделать. Как будто-то что-то — раз! — и останавливает. Казалось, что сейчас я хожу по краю неведомой грани, шатаясь, чуть ли не падая, но продолжая идти благодаря какому-то чуду. С одной стороны находится моя идеальная жизнь, которая, к слову, рушится и у вас, и у меня на глазах, как карточный домик, а по другую сторону стоял мой родной и любимый отдел, придя в которой я тут же упаду в бездну боли беспросветного одиночества.
Выбор же всегда за мной?
Список вещей, которые взбесили меня за сегодня, продолжается.
Во-вторых, только по пути в свой кабинет, я, кажется, успел послать нахуй уже троих своих сотрудников, которые попытались что-то мне передать. А так же свою красавицу-секретаршу — Танечка тоже отправилась ко всем остальным со своим кофе.
Я остро ощущаю, как с каждым словом в мою сторону обстановка накаляется, и
что ещё немного, и я просто сорвусь. Мне просто хочется побыть одному, чтобы никто меня не трогал и никто со мной не разговаривал. В таком состоянии, наверное, не стоило приезжать на работу. Хотя оставаться дома с Алёной, которая, к слову, бесит не меньше, было ещё хуже.
Хочу заметить, что бесят меня сейчас все в абсолютно равной степени: что собственные сотрудники, что собственная жена.
Честно, я бы сейчас все отдал, чтобы побыть с Алисой. Это был единственный человек, который понимал меня с точностью до последнего нолика. Просто потому что мы с ней были похожи друг на друга.
Её жизнь была пропитана болью, ровно так же, как и моя.
И где же были все эти гениальные мысли раньше, а, Измайлов?!
Неожиданный стук в дверь прервал поток мыслей и размышлений о том, что могло бы быть, не будь я таким мудаком. И, собственно, как теперь с этим жить.
Кажется, за дверью стоял мой зам, которого просто так нахуй послать я не мог — нужна была причина. Но после его быстрой реплики а-ля «можно войти?» я понял, что ещё слово из его рта или одна глупая улыбка в мой адрес, и он пойдет нахуй просто так, даже без причины. Сделаю парню одолжение.
— Григорий, ты чего всех с утра посылаешь куда подальше? —, спросил меня мужчина, присаживаясь на кресло подле моего рабочего стола.
— А ты чего пришёл? Тоже хочешь? —, оскалившись, ядовито ответил я, чуть склонив голову на манер Рыбкиной.
— Я как друг пришёл узнать что с тобой происходит. С женой, что-ли, поссорился? —, усмехнулся мой «друг», заглядывая мне в глаза.
Кулаки непроизвольно сажались. Мне срочно надо было выпустить пар, хотелось орать от бессилия, ударить его глупую и несуразную физиономию ближайшим стулом, чтоб неповадно было.
В глубиние души бесило то, что никто не пытался понять моей боли, что страдал
я один, совсем один, а все ходят такие весёлые и задорные, даже не пытаясь протянуть мне руку помощи. Так всегда: когда в твоей жизни случается что-то плохое, тебя выбешивает даже кривая улыбочка прохожего. А то хули у них все хорошо, а ты по уши в дерьме? Эх, права была Алиса — я чистой воды эгоист.
— Нет, — тихо произнес я, стараясь держать себя в руках. Мне ведь с этим человеком ещё и работать, его в роли своего врага я бы точно иметь не хотел, ведь в случае чего он закопает меня тремя звонками или двумя судами, оставит с голой жопой на льду и станцует на моем гробу под многочисленные аплодисменты.
Вообще, в последнее время часто ловлю себя на мысли, что моя жизнь, по-моему, стала только опаснее, ведь теперь меня могут убить не только при помощи холодного оружия, но и разыгранного скандала, под нужным углом размещенного в прессе, а мой великолепный заместитель мог устроить мне это представление, щёлкнув пальцами.
В свете последних событий я бы не был против.
Сука, как же хочется… !
— Может тогда поговорим об этом за бутылкой хорошего виски у меня? — , предложил друг, на что мой больной разум на черепной коробке вывел аккуратным, округленным почерком волшебное слово «В И П И Т Ь». В математике я всегда был хорош, так что быстро сложил в уме два плюс два, и получил ответ: чтобы стало легче, надо просто нажраться. Очень сильно нажраться. Потому что когда нажираешься ты не чувствуешь боль.
— Нет, спасибо, я сам справлюсь, — усмехнувшись, ответил я, и выпроводил своего друга из кабинета.
От обнаружения редкого, но действенного противоядия, мне не становилось лучше. Выпить?
Нет, не хотелось.
Может тогда
Просто
Выстрелить?
Руки затряслись, машинально ища кобуру на ремне.
Этого ощущения у меня не было уже около двух лет, но сейчас я чётко осознавал, что хочу выпустить всю обойму, желательно виновным в смерти Алисы, в голову.
Виновным в смерти Алисы…
Она ведь не могла просто так умереть, правда?
— Игорь, зайди в мой кабинет срочно. -,
с силой нажав на кнопку приема, приказал я, еле сдерживая свои потоки агрессии и все сильнее и сильнее давя на эту злосчастную красную таблетку посреди телефонного аппарата. Мысли роем шуршали в голове, не давая нормально соображать.
Сейчас бесило все.
Бесил белоснежный кабинет, огромное зеркало, зеркальный столик возле белого дивана, огромные окна.
Бесило все на свете, бесила рубашка, пиджака и туфли, а ещё бесило собственное бессилие.
Внесите это тоже в список, не забудьте пронумеровать.
Я никак не мог повлиять на исход событий.
Я никак не смогу исправить всю эту ситуацию.
Мне хотелось захлебнутся в прозрачном потоке холодной воды. Я перестал чувствовать что-то кроме обжигающей горло ярости и бессилия.
— Просили? , — аккуратно приоткрыв дверь сказал Игорь, дабы я обратил на него внимание. Я устало посмотрел на него.
Карусель событий раскачивалась в моей голове все сильнее. Разгром кабинета и яркий огонь, разведённый благодаря командным отчётам едва ли мог умерить мой пыл.
Игорёк недопонимающе разглядывал меня.
В голове появился образ Рыбкиной, безумно красиво курящей на моей машине, с разодранными коленями, спутавшимися волосами и рассеченной бровью и лицом. Даже после жёсткой спецоперации она была прекрасна.
Да что я, черт возьми, делаю!
— Пистолет дай, — коротко известил его я. Он молчал. Поняв, что мне никто ничего давать не собирается, я холодно бросил свою просьбу ему в лицо ещё раз: нервно сглотнув, Игорёк протянул мне свой Глок. Взяв его в руки, я почувствовал знакомые изгибы и линии. Глок…такой же, сука, как у неё!
С осторожностью ювелира, я рассматривал пистолет, проходясь по его четким изгибам пальцами. Неожиданно мне показалось, как передо мной промелькнул хвостик русых волос — обернувшись, я никого не увидел, кроме Игоря и себя самого, отражающегося в зеркале.
Вновь вцепившись взглядом в знакомую до хруста ребер вещицу, на обратной стороне своих мягких тканях мозга, я услышал едва уловимый смех.
Её смех. Звонкий и родной. Я лихорадочно (?) обернулся вокруг себя, пытаясь понять, что со мной происходит. Кажется, я сошёл с ума. Я читал где-то, что люди могут сойти с ума из-за таких вот ситуаций.
В отражении зеркала промелькнула знакомая фигура — подойдя чуть ближе, я увидел знакомую копну русых волос.
Алиса? В отражении стояла Алиса, с лёгкой улыбкой на губах глядя прямо на меня.
Её смех стал громче, а её отражение быстро прыгало на стеклянные поверхности вокруг меня, начиная от рамки с фотографией жены, где Алиса на долю секунды задержалась, угрюмо глядя на меня. Снимая оружие с предохранителя, я пустил пулю прямо в рамку с улыбающиеся Алёной. Все ещё держа его при себе, я схватился за голову, рыча от разъедающей меня желчью боли.
— Гриша, прекрати! , — пытаясь отнять у меня оружие, кричал Игорь, но я уверенно, с гадкой улыбкой, тут же выпустил всю обойму в потолок и стены, оттолкнув друга от себя, повалив его в сторону. Спокойно глядя на пистолет, я рассмеялся.
— Что это было?.. , — тихо задал вопрос Игорь, чуть отдышавшись. Он поднялся и осторожно подошёл ко мне со спины. Я встретился с его перепуганными глазами, и бросил Глок на пол, ошарашенно отойдя на пару шагов. Весь кабинет был в пыли, кое-где валялись разбитые лампы, в воздухе кубом висела белая дымка.
— Что, разве не видишь? С жиру бешусь, — колко бросил я, быстро двигаясь к выходу, пару раз споткнувшись, отходя от шока. Стоя у двери, я ещё раз посмотрел на эту живописную картину, и понял, что если сейчас же не напьюсь, станет хуже. И следующим может стать уже не кабинет. Далеко не он.
Мне стало страшно от самого себя. Бросив взгляд на Игорька, что стоял в полном недоумении, держа в руках Глок.
Улыбнувшись на прощание, я помахал парню рукой:
— Я ушёл, ближайшие пару дней меня не будет.
Выйдя из ближайшего к работе алкомаркета и сев в машину, я не дожидаясь, открыл виски и отпил треть бутылки. Глаза заслезились, горло онемело, а дышать стало почти невозможно. Я с наслаждением закрыл глаза.
Кажется, этот способ работает все-таки лучше всего. Одну боль нужно заменять другой. Одну боль на другую. Одну на другую, одну на другую, одну на другую…
Следом делаю ещё два глотка, и завожу машину, откинув бутылку на соседнее сиденье. По голове даёт знатно, видимо, с непривычки. В последние несколько…лет, всё-таки, я стал реже пить, порою отказываясь от алкоголя совсем.
Куда ехать я не знаю, я честно сказал об этом вам, и даже не пытаюсь об этом думать. Просто быстро и верно напиваюсь за рулём. А так же быстро и верно у меня появляются все шансы стать очередной «звездой ютуба». Ну, чтобы кто-то пострадал, я точно не хочу. Поэтому останавливаюсь на обочине и выхожу из машины.
На улице сегодня непривычно холодно, но я этого почти не ощущаю, ориентируясь на утреннее уведомление о погоде.
В алкоголе ли дело? Возможно.
Даже выпив, мне все ещё хотелось кричать от бессилия и невозможности принять
это. Она ведь не могла. Так ведь не бывает. Подобные мысли калейдоскопом крутились в моей голове.
Желание напиться тоже.
Крутилось.
Я достал из машины пачку сигарет и, вынув одну, покурил.
Одна затяжка, вторая… Хотелось бы сказать, что становиться легче, но это мало похоже на правду. Я не депутат, чтобы врать народу, знайте ли.
Шум машин все ещё бьёт по ушам, меня все ещё мутит, и все ещё тошнит от людей, у которых, к слову,
все заебись! Это как та самая история, где псих решает, что не он больной, а все вокруг больные. Вот и я так же. Почему всем вокруг так хорошо, и никто не замечает того, что из жизни ушел
человек?
Очень
дорогой человек. Последний раз мне было так паршиво, когда погибли родители.
Хм… Надо же, какой парадокс.
В такие моменты понимаешь, что твоя жизнь настолько маленькая и никчемная, что умещается в пятерых или шестерых людей — остальным же просто наплевать. От этого становится почему-то очень страшно.
Я докуриваю, запиваю неприятный вкус дешевых сигарет виски, и вновь сажусь за руль. Закрываю дверь, но даже шумоизоляция моего дорогого авто, жалко, что ненадолго, не спасает от шума. Я все ещё слышу проезжающие рядом машины, и меня все ещё тошнит от этой круговерти.
А ведь буквально два дня назад я и сам был одним из тех, кто пролетал на красно-желтый огонёк, и ни о чем не думал, кроме как о милом вечере с женой и вкусном ужине.
А сейчас меня лишь от одной мысли об этом коробит. Хочется тишины и уединения, потому что
понять меня в этом мире теперь
никто не сможет… Так как она понимала.
***
Я приехал на
свое место.
Это был какой-то маленький порт или около того, не знаю, почему фортуна указала мне на него, но тут я чувствовал себя лучше. Наверное, это как-то связанно с тем, что тут почти нет людей.
Когда-то тут я и познакомился с Крис, а ещё в этом месте Рыбкина рассказала мне…
Как же теперь жить дальше?
Такой глупый и очевидный вопрос.
Вроде как до этого несколько лет и не вспоминал о ней, все же хорошо было.
Что изменилось, Измайлов? В чем проблема просто представить обратное? Хотя, наверное, так с ума и сходят. И передо мной встаёт все тот же логичный вопрос: «А как дальше-то?». Как теперь жить, осознавая, что этого человека я больше никогда и не при каких обстоятельствах не увижу? И не то, что больше не увижу, а что этого человека теперь в принципе больше нет.
От этих мыслей боль ударила по голове пульсацией в районе висков.
Ну, или меня уже догнало мое похмелье.
Все-таки количество випитого сегодня не то что несоизмеримо, о его количествах даже предположить нельзя. Я опустил голову и сжал её руками, взлохмачивая волосы, пытаясь избавится от нахлынувшей боли и осознания произошедшего. Кажется, я все-таки смог действительно осознать новый факт моей жизни.
— Гриша! —, громко воскликнул взволнованный голос позади меня, — Как же я волновалась, — облательница мягко коснулась моего плеча и присела рядом со мной. — Гришь…
— Крис, — через какое-то время ответил я, разрезая повысшию тишуну, поднимая глаза на собеседницу. Она выглядела уставшей и очень взволнованной. В её красных глазах промелькнула тень улыбки. — Ты звонила мне, да? , — спросил я, продолжая всматриваться в черточки её лица. Она была будто опустошенной изнутри совсем, будто в ней ничего не осталось.
— Да, — ответила коротко Кристина, а потом протянула мне мой телефон, который я видимо где-то в порывах своей ненависти посеял. — Я была у тебя в офисе.
Я тяжело вздохнул и вновь взъерошил волосы руками. Кажется Крис не нужны были мои объяснения, она и так все понимала.
— Прости, что заставил волноваться, — ответил я выдохнув и собравшись с силами. — Расскажи мне, как так вышло?
Крис заметно напряглась. Она шумно вздохнула, и отпила из моей бутылки, стоявшей рядом.
Потом поправила волосы и приложила руку к носу, тихо выдыхая крепкий алкоголь. — Мне позвонил Олег и сказал, что Рыбкина разбилась на машине, въехав в какое-то ограждение. Потом сказал, что они везут тело в морг и попросили передать Мухичу, чтобы он сделал какие-то там постановления на вскрытие и проверку машины. У Игоря телефон не отвечал… Вот примерно так все и было. Ни куда она ехала, ни откуда, ни зачем, — никто не знает. Так же, как и за кем она ехала… — , девушка закончила и сделала ещё один большой глоток. По щеке покатилась маленькая слезинка, которую она быстро стерла.
Я грустно посмотрел на свою подругу.
Кажись мы были единственными, кому до Рыбкиной было хоть какое-то дело.
Ну если
не считать остальных. Я приобнял Кристину, чтобы хоть как-то поддержать и успокоить. Кажется ей тоже не хватало Алисы. Видимо за последние годы они все-таки сдружились. А я даже не знаю, чем она занималась. И вдруг мне стало так стыдно, что я был готов провалиться сквозь землю.
Я понял, что буквально просрал все возможности побыть с этим человеком.
Правильно говорят, начинаешь ценить только после того, как потеряешь. Вот я и потерял, теперь ценю, что дальше? Почему эта инструкция так неожиданно оборвалась?
— Крис, а расскажи что-нибудь про неё, — тихо вымолвил я, не разнимая наших объятий. Но девушка сама высвободилась из них с легкой полуулыбкой благодарности за поддержку. Я отпил глоток из бутылки с виски, аккуратно переняв ее у Крис, передав мне ее, она снова поправила волосы, которые съезжали на лицо и, видимо, очень мешали своей хозяйке. Я молча вынул пачку сигарет из кармана и предложил девушке. Та с благодарностью приняла мое предложение, взяв одну из них. Зажигалка в её дрожащих руках отказывалась давать огонь, но я, как истинный джентельмен, сам прикурил даме сигарету. Крис сделала затяжку и выдохнула в ночную тишь.
— В самом деле, она стала чуть более открытой, чем в день нашего первого знакомства. Веселой и даже, наверное, жизнерадостной. Планировала в отпуск поехать по концертам любимых групп, — губы девушки дрогнули в улыбке, при воспоминании этой солнечной Алиски, и её милых и по-детски наивных планов на будущее. — А ещё мы с ней стали по выходным ходить в бары и пытаться найти друг другу пару, — Кристина усмехнулась пару раз, вспоминая о неудачных попытках найти любовь всей жизни друг другу. — Почему все так, Гриш? , — спросила она неожиданно, делая очередную затяжку.
— Я не знаю, Крис. — ответил я так тихо, что звук бьющихся о берег волн позади нас почти заглушили мои слова, но я был уверен — Крис их услышала. Так мы больше и не сказали друг другу не слова — она положила голову на мое плечо, докуривая.
Так мы просидели до рассвета, вглядываясь в темный небосвод.
— Поминки завтра, ты придешь? — поинтересовалась Кристина, наблюдая за тем, как краски сменяют друг друга на стыке дня и ночи, из окна машины.
Огибая дорогу, в ответ я промолчал — не хотелось произносить ни единого слова. Я просто не мог произнести этого в слух.
Крепче сжал руль. Подруга поняла меня.
— Если что, Алёне я уже все объяснила. Ну что бы тебе не пришлось лишний раз…— , дополнила девушка и закусила губу, подмечая, что её родной подъезд уже очень рядом. — И, если что, звони, пожалуйста! —, попросила капитан, легонько поцеловав меня в щеку, отстегивая ремень безопасности.
— Спасибо, Крис, —, поблагодарил я, и улыбнулся подруге на прощание.
***
Пока я пытался заправить эту злоебучую рубашку в джинсы, меня рвало на части. В голове то и дело всплывали мысли о дне, похожем почти как две капли воды на этот, когда я хоронил родителей.
У меня так же тряслись руки и я так же готов был разнести все к чертовой матери! И я все так же боюсь смотреть и подходить к главной усыпальнице покойного — гробу.
Алёна заметила мои несчастные попытки совладать с одеждой, и мягко убрала мои руки от рубашки. Девушка пригладила мои волосы и спокойно взглянула на меня.
— Не переживай, — тихо попросила жена, расправляя несуществующие складки на идеально выглаженной рубашке. — Ты сильный, ты справишься с этим, — попыталась подбодрить она меня.
В ответ я выдавил кривую улыбку — её слова казались неискренними и лживыми, как никогда в жизни.
— Нам пора, — убрав её руки от себя сказал я, и открыл входную дверь.
