Сны и кошмары

После встречи с Мервальдом, которая, мягко говоря, прошла совсем не так, как планировалось, все нуждались в отдыхе. Внутренний двор разрушенной крепости был не лучшим местом для привала, но выбирать не приходилось. Костер уже догорал, когда Эдер и Кана крепко спали. С ними еще предстояло обсудить дальнейшие действия: каждый из них, включая Илзе, получил больше новых вопросов, чем ожидаемых и так необходимых им ответов. Алот, как и видящая, не мог уснуть – и предложил устроить дозор; даже вызвался дежурить первым, на случай, если поблизости еще остались беспокойные призраки или более материальные опасности. Илзе тоже не спала, и задумчиво рассматривала догорающие угли. Она слишком хорошо помнила: стоит задремать – и неясные воспоминания затопят ее с головой, поглотят и не отпустят. Но сейчас она украдкой посматривала на эльфа. Алот вел себя странно, и Илзе не могла не беспокоиться за него. Нельзя сказать, что он своими причудами сильно выделялся среди новых знакомых, но все-таки недомолвки тревожили видящую. Он что-то скрывал, и после встречи с несчастным безумцем Мервальдом Илзе начала понимать, что именно это может быть. Эльф стоял в стороне, зябко кутаясь в свой плащ. Казалось, он разговаривал сам с собой, но Илзе не могла разобрать быстрого, невнятного шепота. Она расслышала только нечто вроде "не хочу обсуждать". Набравшись храбрости, эльфийка встала и подошла к Алоту. Он заметно вздрогнул, когда она коснулась его плеча. – Алот, у тебя все в порядке? – Не совсем, – казалось, вмешательство вывело его из глубокой задумчивости. – Столько событий кого угодно выбьют из колеи. Илзе, поколебавшись, решилась: возможно, ее спутник все-таки ответит на прямой вопрос. – Тебя беспокоит что-то еще. Ты тоже пробужденный, да? Поэтому состояние Мервальда так тебя обеспокоило? Алот удивленно посмотрел на нее. Что-то незнакомое, но однозначно темное и враждебное мелькнуло в его глазах. – Да, – наконец сухо ответил он. – Это будет проблемой? – Нет! Разумеется, нет, – поспешно отозвалась Илзе. – Дело совсем не в этом. Я лишь хотела узнать, могу ли чем-нибудь помочь. – Прошу меня простить, – Алот смутился. – Там, откуда я родом, пробужденных сторонятся и не доверяют им. До сих пор я не распространялся об этом. – В таком случае, может расскажешь подробнее сейчас? – Наверное, стоило сделать это раньше, – его голос прозвучал несколько задумчиво. – Да, у меня тоже пробужденная душа, но мой случай отличается от твоего. Это независимая, порой даже слишком, личность, которая делит со мной мои ощущения и тело. И, само собой, она появляется в самое неподходящее время. – "Она"? – Илзе не скрывала своей озадаченности, но ее радовало, что Алот не стал уходить от ответа: в таком непросто признаться. – Изельмир, – продолжил он. – Грубоватая, бескультурная провинциалка; сначала действует, а потом думает. Но, слава Берасу, я хотя бы не вижу ее воспоминаний. – Похоже, она совершенно безрассудна, – видящая вспомнила досадное происшествие с трудностями перевода – и теперь многое прояснилось. – Согласен, – неопределенная враждебность в его красных от усталости глазах сменилась робкой надеждой. – Но, если мы об этом заговорили, у меня есть просьба. В Бухте Непокорности находится лечебница, где изучают недуги души. Я предлагаю наведаться туда: если повезет, мы сможем узнать нечто полезное: о пробужденных, и о нашем положении. Возможно, – он замялся, – о возможности излечения. – Если это сможет помочь – обязательно, – Илзе выглядела ободренной, и Алот не сдержал ответной улыбки. – Спасибо, – тихо ответил он. Илзе подавила внезапный порыв: ей хотелось крепко обнять Алота, и говорить обычные, приличествующие для такого случая успокоительные глупости – "мы справимся", "все будет хорошо", "я с тобой". Но, к сожалению, подобные высказывания имели мало общего с реальностью и совсем не внушали оптимизма. В ее положении, когда она сама ежечасно балансирует на грани бездонной пропасти кошмаров, такая поддержка была бы неуместна. Но достаточно было того, что он нашел в себе силы рассказать об Изельмир, хотя знает видящую совсем недавно. Кроме того, сегодня она проявила уже достаточно назойливости – и, возможно, позволила укрепиться хрупкому доверию.