И нет ничего милее танка родного...

Россия, наш motherland, и вправду необъятна, столь огромна, что для того, чтобы ее полностью обогнуть и жизни не хватит, однако наши ребята из Sabaton хотя бы попытались это сделать, но к глубокому сожалению, не в полном составе... С ними не было танка. Не было той самой сцены для барабанной установки, что стала за долгое время игры для Ханнеса сродни родному дому, если не матери. В преддверии тура казалось, что ударник уже смирился, но как бы не так! В последний день, перед отъездом, в тот момент, когда группа в целом оценивала собранный багаж, Ханнес мало того, что пришел на встречу последний, так ещё и не один: с ним было 2 крепких мужика, что вдвоем втащили весящий несколько десятков килограммов разобранный танк, закрытый в огромной коробке, что поместится разве что в грузовой самолёт. Первым неловкую тишину нарушил Йоаким. – Эй, Ханнес, что это за херня?! – воскликнул он. – Да так, всего лишь танк. Я решил, что он едет с нами. – Ну и как ты его запихнешь в самолёт? – мудро, но строго корил его Пэр. – А к чёрту этот самолёт! Мы Сабатон, или кто? Поедем прямо на нашем танке, тем более что у нас и второй есть – на всех места хватит, ну или хотя бы возьмём погонять бомбардировщик, в нем все уж точно уместится. – Я, конечно, не святоша и уж точно не трезвенник – говорил Йоаким, выпивая третью банку пива, – но сегодня ты точно перебрал. Пьяный солист это ещё куда не шло, но барабанщик? Заканчивай эту клоунаду и отпусти ребят, что его сюда втащили. – Либо танк, либо ищите другого ударника! – с ноткой отчаяния требовал Ханнес, – Я без танка – не я. И вы не подумали, что скажут фанаты? – Да что ты так привязался к этому танку? – не без раздражения вмешался Крис, –Очевидно, что фанатам намного важнее мы, что играют концерт, а не реквизит на сцене. Ван Далу больше нечего было возразить, тем не менее у него, как и у всех участников группы, был козырь в рукаве: – We... We will resist and bite! Hold tank 'cause we are all in sight! – перешел Ханнес в наступление. – Gloria Fortis Miles... Ладно, ты победил – у нас нет времени спорить, – сдался солист. – Один за всех и сорок к одному! – с огромной радостью выкрикнул барабанщик. – Парни, оставьте его тут, – сказал он грузчикам, четко смотря в угол комнаты. – Лучше бы арендовали бомбардировщик, – с явной ноткой недовольства возразил басист. Делать было нечего, как говорится: once the battle started – there's no coming back. Было решено, что на коротких расстояниях группа будет ехать в траке, в придачу с танком, без которого Ханнес видимо уже жить не мог, но на дальних расстояниях самолёт все так же в силе, panzer же будут везти по земле в одиночестве и холоде. We are Sabaton, we play heavy metal and this is Ghost Division! Первый концерт на земле русской прошел весьма хорошо, даже очень. За ним следовал авиаперелёт и группа уже во Владивостоке – отыгрывает концерт в зале с сидячими местами... На нем, конечно, никто не сидел и вряд ли когда-нибудь садился, но выглядит все равно дико и через чур сумбурно. Далее следовал Хабаровск – Ханнес наконец-то мог разделить трепет поездки вместе со своим любимым, хоть и разобранным танком. Во время десятичасовой поездки он не разлучался с ним ни на минуту: даже не пил пиво, дабы ненароком не отойти по нужде. И даже спал он, испытывая некоторое единство с танком – в обнимку с одной из его деталей, подобно школьнице с плюшевой игрушкой, а сны он видел все так же про эту машину для разгрома толпы – он буквально ею бредил. Однако грёзы Ван Дала были резко прерваны неожиданным ударом его головы о стенку, что сопровождался невыносимым грохотом. Деталь выскочила у него из рук. Ударник, несмотря на боль, мигом подскочил, минуя почернение в глазах. Под собой он увидел заветную деталь, слава Одину, целую, перед собой – участников группы. Все они были также были поставлены на ноги неожиданным, как Барбаросса, ударом. – Все целы? – жмурясь от боли, прорычал Йоаким. Участники группы своим стоячим положением сами ответили на этот вопрос. Из увечий у них были разве что синяки да ушибы. – Что ж, нам не впервой, – вспоминая аварию в Тунисе, ободряющие подметил Пэр, пока обладатель длинных блондинистых волос клал запчасть на место, дабы не потерять ее. Музыканты единогласно решили проверить водителя, единственного тут русскоговорящего и по всей видимости, виновника торжества. – Надевайте куртки, – с материнской заботой приказал Йоаким, – На улице холодно. Дождавшись полной экипировки товарищей, Броден с трудом открыл окно в Азию, то есть дверь прицепа. Вокалист вслепую погрузился во тьму, причем зазря, очень зазря. – Черт возьми, я по пояс в снегу! Ребята, спасайте! Действуя более предусмотрительно, остальные осветили путь фонариками, спрыгнув в менее обильную кучу снега. Два парня, крепко схватив его за руки, выудили бравого бойца из леденящего плена. Пэр остался внутри, остальные же группой по двое решили обойти грузовик по периметру. Ханнесу достался Йоаким. Тьма была настолько беспросветной, что фонарик светил лишь на полметра вперёд, однако уже было ясно, что сухогруз влетел в лес, который окружал дорогу с обеих сторон. – Все же, везти этот танк, а уж тем более ехать с ним было опрометчивой и глупой затеей, –начал свой лекцию вокалист, – Видишь куда мы уже из-за него вляпались? – В какую-то глубинку русского леса, – тщетно ответил на риторический вопрос ван Дал. – Если мы опоздаем на концерт, пеняй на себя, понял? – Да, да, да, да, понимаю, – вынужденно, а от того угрюмо соглашался ударник. Тем временем отряд достиг кабины. Она была значительно повреждена: стекло выбито, двери приоткрыты, зеркало валялось на земле. – У нас тут проблемы посерьёзнее, чем концерт. Подстрахуй-ка меня, эта перекосившееся лестница меня смущает, – попросил шведо-чех. С братской поддержкой Йоаким добрался до водителя. – Ты как там? – спросил своим английским с ярко выраженным шведским акцентом Броден. – Ничего! Разве что подушкой безопасности придавлен, – с трудом ответил зажатый водитель. – Как обстановка на фронте? – вспомнил про другой отряд Йоки. – Сейчас будем выбивать дверь, – крикнули в ответ Крис и Томми в унисон. – В таком случае, как выбьете, начинаем вытаскивать водилу. С ним вроде как всё в порядке. Успешно освободив водителя, и не желая оставаться на холоде, группа дотащила его и себя в придачу в прицеп. Увечья у него были похлеще, чем у участников группы, к счастью, все ещё несерьёзные – хорошо, что скоростной режим по настоянию шведов был соблюдён. Они хотели уже начать винить русака, однако, посмотрев на него, вспомнили, что сами налили ему пива, мол все равно по прямой ехать, а так хоть дорога веселее. Теперь эта оплошность грозила всем последствиями – вопрос надо решать как можно скорее. На утро задача была решена исключительно по-русски – нехилым пожертвованием полиции. Не будь у них однодневного перерыва, концерт был бы предан забвению, но к счастью, столь необходимая отдышка у них имелась, однако времени было все так же немного – эскорт прибудет лишь к завтрашнему утру. Пока же они находились в местном поселке, куда почти нетронутый прицеп стоимостью большой цены за милю смогли доставить. Делать в прицепе было нечего, генератор сел, и шведы вместе с водителем решили попытать русское гостеприимство, отправившись на поиски какого-нибудь мотеля, которого в русской глубинке они, конечно же, не нашли. Зато нашли добрых людей, что, приметив иноземцев сразу отправились на помощь. – Молодые люди, что вы тут забыли? – обратился мужчина лет пятидесяти пяти к водителю, что обладал славянской внешностью. – Заблудились, батюшка, ищем место, где переночевать, – откликнулся он. – Что же, добро пожаловать к нам! «Иван», – с радостью протянул руку сельчанин. Обменявшись рукопожатиями, группа вошла в дом, со стенами из тёмного пошарпанного временем дерева, построенный в начале XX или в конце XIX века. На пороге их встретила женщина тех же лет, что и ее муж. – Здравствуйте, усаживайтесь, – робко промолвила она, указав на стол. Спустя десять минут на скатерти уже стояли: красный борщ, чарующий своим запахом любого в радиусе километра, а то и двух, горячие воздушные пампушки с чесночным соусом, не менее привлекавшие металлистов, а также по рюмке самогона каждому. Вспоминая опыт минувшей ночи, шведы попытались отказаться от напитка, но безрезультатно – пришлось пить. Водитель, слегка приукрасив события, рассказал гостеприимным хозяевам историю того, как им угораздило сюда попасть, на что получил весьма ожидаемое удивление. – Что ж, с кем не бывает? Выпьем за то, чтобы не было больше такого! Тост был весьма сомнителен, но разве хоть когда-нибудь это кого-то останавливало? Шофер остановился на одной рюмке, однако участники группы выпили ещё парочку стаканчиков крепкого народного пойла, и тогда все пошло совершенно иным чередом. Не используя посредника, Крис, да и не он один, стали обращаться напрямую к хозяевам, прибегая к языку жестов и ломанной смеси английского и шведского с парочкой русских слов. – Бйала...бйалалайка, – просил он, играя на воображаемом инструменте, попеременно указывая на себя. – А, балалайка? Конечно же есть, сейчас принесу, – ответил Иван и отстранился. – Что сыграем нашей новоиспеченной русской аудитории из трёх человек? – спросил Крис, который и затеял концерт. – Конечно же, классику, к тому же порепетируем, а репетиций много не бывает, – решил за всех Пэр. Пара минут ожидания, и заветный музыкальный инструмент уже в руках у Рёланда. – Primo Victoria! – выкрикнул, словно без микрофона на тысячную аудиторию, ван Дал и принялся набивать ритм ногой. – Бах, бах, ббах, бах, ббах, – зачастую невпопад бил ногой дятел от мира музыки. – Through the gates of hell, – запевал Броден – As we make our way to heaven, – пели Пэр и Томми, переча вокалисту, ведь слушали кривую партию что балалайки, что бочки, которая только и представляла воображаемый барабан. – Парни! Так невозможно играть и петь! Заберите у него балалайку и отдайте Пэру. Крис, не сопротивляясь, вручил балалайку басисту. – Во имя всеобщей справедливости будем играть по очереди, – с малой долей обиды провозгласил Томми, обделенный местной гитарой. – Соберитесь, салаги! Мы и не в таком состоянии умудрялись играть, – вел в бой своих солдат Броден. – Раз, два, три, четыре, – продолжал он, хлопая ладошками. В такт начал бить и барабанщик, что и должен был начинать играть первым. За ним подключился Пэр – началась магия звука и музыки: – Primo Victoria! – в контрапункт распевали Броден, Пэр, Томми и Крис. Нежное звучание струнного инструмента, стук пьяного в хлам ударника, что был так слаб к алкоголю из-за своего расположения на сцене – пиво зачастую просто не доходило до него, бешенное рычание и крики, отдаленно напоминающие, но являющиеся неотъемлемой его частью, творчество группы Sabaton озаряло тихий незаурядный сельский дом, а вместе с ним ближайший квартал, и даже тут щедрая русская душа проявила добродушие. Слыша, что бедные музыканты за неимением хотя бы еще одного инструмента не могут определиться что конкретно они играют, партии поочередно сменялись с бас гитары на ведущую и обратно – остальное же дорисовывало воображение в придачу с непревзойденным вокализом. И вот, местные уже принесли им гитару взамен на своеобразный билет на концерт, куда Иван Константинович всех с радостью пускал, ведь чем больше пьянка – тем меньше вина каждого конкретного индивида. С восполненными потерями в снаряжении игра пошла куда благоприятнее: бешеный ритм ночных ведьм, патриотичность Panzerkampf, раскаты грома от ударов снарядов калибра "heavy metal" по Берлину поражали агрессивностью и эмоциональностью своего исполнения даже неведующего слушателя. Спустя час такой игры, парни изрядно устали и решили завершить выступление. – Thank you, Waken! – допустив небольшую географическую оплошность принялся прощаться Йоки, начав низкий поклон аудитории. К нему присоединились и другие, затем – занавес. Стемнело. Ван Дал чувствовал продирающую до самих костей дрожь, но все ещё не хотел вставать. Однако по мимо холода был другой, более важный фактор – естественная нужда, что все же вынудила ударника взять себя руки и наконец встать. У его ног лежали fallen brothers, сраженные различными алкогольными напитками, но в данный момент это его ничуть не волновало, и лишь по возвращению в комнату он попытался вспомнить что тут вообще произошло. Но попытка понять что-либо была тщетной – очевидно, что произошел heavy metal, а друзьям однозначно требовалась помощь, дабы они не повторили судьбу оскалившихся орлов. Ханнес двинул на поиски водителя и обнаружил его в комнате вместе с хозяином дома в кресле-качалке, что стояло у потухшего камина. – Wake up and sing, – с максимальной аккуратностью пытался разбудить шофера ударник. Он рефлекторно вытянул руки в попытке ощупать человека, что совершил этот гнусный поступок. – Ханнес, ты? – Да, я. Чувствуешь холод вокруг? Надо бы попросить хозяина включить отопление. – Ага, конечно, сейчас, – спешно вставая и распрямляя одежду, ответил водитель. Ситуация оказалась достаточно неблагоприятной – выяснилось, что электричества у них большую часть года просто нет и обычно они используют генератор, но ещё чаще – камин. Вместо концерта хозяин должен был нарубить топлива для всепроникающего и столь необходимого пламени, но незапланированная пьянка сорвала эти планы. – Не кидайтесь танками, Иван Константинович, но почему бы нам просто не нарубить дров? – спросил шофер. Ответ был весьма очевиден: – Холод и сильный, сбивающий с ног ночной ветер не очень этому способствуют, так что либо нам придется мерзнуть, либо найдите что-нибудь деревянное, но не требующее обработки. Делать было нечего: ударник вернулся к Йоки, которому пересечение значительных расстояний при отрицательных температурах не было чуждым. – Вставай, на концерт опоздаем! – затряс ван Дал Бродена. – Ай! – крикнул вокалист, изрядно со страху пнув барабанщика ногой, – И вправду дятел, не пугай так! В ответ последовал лишь смех озорного юноши. – Собственно говоря, а в чем дело, и что за собачий холод тут стоит? – Я как раз про это. В общем, нам нужно найти чем топить камин. – Камин? Какой ещё к чёрту камин? Да и чем его топить то? – Барабанными палочками... – с грустью констатировал Ханнес. – Но почему именно ими? – Другого мне на ум ничего не пришло, а холод все больше проникает внутрь, – ударник положил руку на плечо Йоки, – Пошли! "Far from their land as they made their stand" – вспомнилась им собственная песня по пути. Достигнув цели, Броден открыл прицеп ключом, беспромедлительно зайдя во внутрь. – Нашел? – Да! – ответил вокалист, неся коробку с барабанными палочками на руках. – Тут их должно быть около сорока пар. На ночь должно хватить. Солист хотел спросить на какой хер ему столько палочек, однако он сам ответил себе на этот вопрос, вспомнив концерт, на котором целых три пары полегло в битве с необузданной толпой фанатов. – Сорок пар палочек к одному камину. Стойкости ему не занимать... – пошутил, скрывая свою душевную боль от канувщих в лету барабанных палочек, ван Дал. Палочки горели красиво и весьма эффективно, иначе и быть не могло – должны же они чем-то оправдывать свою стоимость в 15 евро. – Как это обычно и бывает, короли остаются целы и невредимы, но лишь народ, герои, солдаты, отцы и сыновья терпят невосполнимые потери, платя высокую цену – цену своей жизни... – подводил философический итог утром, выходя за порог дома, ван Дал. – Чувак, Lifetime Of War – наша песня, зачем ты нам ее пересказываешь? – с ухмылкой подшутил Томми. Ханнес ничего не ответил. Хорошо, что его хотя бы ждал танк, целый и невредимый, хоть и наверное, холодный – зато его родной и единственный...