Свет моей души

Она понимает, что взрослеет. С каждым прошедшим днем, с каждым прошедшим месяцем, она постепенно осознает, что становится старше. И Солнышко даже самой себе не до конца может объяснить, как с нею это происходит. Быть может, это проявляется в её сильно изменившемся голосе. С возрастом он стал мягче, выразительней, с ярко выраженным грудным придыханием, заставляющим каждый раз вздрагивать проходящего мимо Ворчуна. Может быть, это видно из-за всё меньше становившихся игр с Малышом, которые теперь кажутся ей слишком простыми и глупыми. Её давно уже не интересуют бывшие детские забавы, и она часто убегает из дома, чтобы просто не возиться с братом. А быть может, это начинает становиться заметным по её характерно преобразившейся фигуре. Придирчиво смотря на себя по утрам в большое настенное зеркало, она замечает, что растет. Она давно уже не подросток. Теперь, вместо смешной маленькой девчонки из зеркальной глади на неё смотрит красивая девушка с изящной тонкой талией и большими серьезными глазами в обрамлении длинных ресниц. Короткая ночная рубашка едва прикрывает до бедра её стройные ножки, и она с немалым удивлением подмечает аппетитные выпуклости, появившиеся на её новом теле.Солнышко бывает подолгу стоит возле него, вертясь то так, то этак, принимая самые разные позы и в душе осознавая, что стала совсем другой. Нынче ей исполнилось восемнадцать лет, и кажется, на языке и людей и гамми это называется совершеннолетием. Все живущие в доме замечают, что у неё меняется характер. Она всё чаще хочет быть одна, уходя с самого утра в лес, или чуть ли не на весь день запираясь в своей комнате. Малышу, хоть ему уже и исполнилось 12 лет, всё равно обидно, что сестра перестала уделять ему должного внимания, и он часто за обедом высказывает ей это, ловя в ответ красноречивые гневные взгляды. — Дети, не ссорьтесь! — успокаивающе говорит Бабушка. — Солнышко, милая! — она мягко берет девушку за руку. — Ты бы действительно сходила с Малышом погулять! Он ведь все-таки твой брат, к тому же вдвоем гораздо веселей! — пожилая медведица почти умоляюще смотрит на её сердитое личико с крепко сжатыми губами. — Бабушка права, Солнышко! — Ворчун, хмуря брови, неодобрительным взглядом посматривает на девушку, одновременно намазывая на кусок хлеба малиновый джем. — Ты совсем в последнее время не играешь с Малышом, вечно у тебя находятся отговорки, то ты занята, то тебе некогда, то ещё что-нибудь! Хоть раз возьми, погуляй с братом, он ведь так этого ждет! — Солнышко, дорогая, может, тебе и вправду сегодня стоит… — решается вставить и свое слово Колдун, но его прерывает полный гнева крик девушки. — Хватит! — она тяжело дышит, дрожащими ресницами пытаясь унять наворачивающиеся на глаза слезы. –Прекратите это! Я ничего больше не желаю об этом слышать! Малыш уже не маленький, он сам может о себе позаботиться, я не обязана с ним проводить все свободное время! А все вы… Вы… — не договорив, Солнышко бросает ложку, и, вскочив, убегает из столовой, закрыв лицо руками. Все потрясенно сидят, переводя изумлённые взгляды друг на друга, и в столовой на некоторое время воцаряется полная тишина. Первой приходит в себя Бабушка. — Я поговорю с ней! — старая медведица быстро встает из-за стола и почти бегом покидает обеденный зал. — Да что такое происходит с этой девчонкой? — недоумевающее разводя руками, произносит Ворчун. — Она в последнее время сама не своя, Колдун, признавайся, это случаем опять не твои очередные штучки, а? — ворчливый медведь подозрительно смотрит на волшебника, и тот, перехватывая этот взгляд, словно ужаленный подскакивает на месте. — Что ты, Ворчун, бог с тобою! — Колдун возмущенно машет руками. –Конечно же, нет! Как ты мог такое подумать! Я бы никогда не причинил вред нашей крошке, да и к Великой книге я уже как с месяц не подходил! — Тогда что происходит с Солнышком? — почесав затылок, удивлённо спрашивает Толстун. — Я ещё никогда её такой не видел! — Мне кажется, друзья, что у нашей девочки просто начался переходной возраст. — осторожно высказывается Колдун, и за столом сразу начинается оживленный спор, в котором то и дело слышится язвительный голос Ворчуна. Тем временем Бабушка, подойдя к комнате Солнышка, негромко стучится в запертую изнутри дверь. — Солнышко, дорогая, открой пожалуйста дверь! — ласковым голосом просит она. — Если хочешь, давай поговорим, я помогу тебе, только впусти меня! — Бабушка, пожалуйста, уходи! — за дверью явственно слышатся приглушенные рыданья, и старая медведица, слыша это, тяжело вздыхает. — Оставьте все меня, наконец, в покое! Я не желаю сегодня никого видеть, убирайтесь, я хочу просто побыть одна! — Девочка моя, что у тебя случилось? — Бабушка, надавив на ручку, старается открыть дверь, но у неё ничего не получается. — Ну, открой же мне, прошу тебя, я хочу тебе помочь, давай поговорим, я же вижу, как тебе плохо! — Бабушка!!! — даже сквозь дверь слышно, как девушка захлебывается плачем. — Ты ничего не понимаешь!!! Ты ничем не сможешь мне помочь, поэтому, просто оставь меня, уходи, я хочу сейчас побыть одна! Пожалуйста!!! — Хорошо, дорогая… — Бабушка, вновь тяжело вздохнув, наконец отпускает деревянную ручку двери. — Я сейчас уйду… Но обещай мне, что мы с тобою обязательно об этом поговорим, когда ты будешь к этому готова! Ладно? –она еще какое-то время стоит у порога, ожидая ответа, и, не получив его, в конце концов уходит, печально покачав головою. Солнышко лежит у себя на постели, уткнув лицо в мокрую от слез подушку и её тело вздрагивает от постоянных рыданий. Она прекрасно знает, что никто из родственников никогда её не поймет. Ни Ворчун, ни Колдун, ни тем более Бабушка, хотя ей она возможно, когда-нибудь и откроет свою тайну. Да и как можно понять девушку, сердце которой давно страдает от безответной любви. Она и сама порой не понимает, как это произошло, но это случилось, и теперь отныне в её жизни один лишь мрак и отчаянье. И что же ей теперь делать, как ей быть, как признаться тому, кого искренне любишь? Девушка, всхлипывая, сует руку под подушку и достает оттуда небольшой серебряный кулон, выполненный в форме сердечка. Небольшое усилие, и кулон с тихим щелчком раскрывается, являя её заплаканному взору небольшую картину, с которой на неё с мягкой улыбкой смотрело лицо красивого молодого человека с темными волосами. Это было лицо Кевина.