Бывший Бог

— Блин, Серидзава это же пляж! Настоящий! Вау! Буквально взрывается Томе восторгом, когда они вместе с Кадуей, разобравшись с гостиницей и, оставив свои вещи на время там, наконец-то выходят к заливу. — Мы просто обязаны хотя бы часок выделить, чтобы по нему погулять! Когда ещё сможем так круто выбраться? Серидзава невольно улыбается и осторожно подходит к Курате ближе, пока Йоко поправляет свою шляпу на голове. — Но сначала дело. Нужно всех поспрашивать. Ты ведь понимаешь? — Да… — тянет Томе и как-то даже стушевывается на мгновенье. — Пошли всех допросим! И побыстрее! Чем быстрее расследуем тем… легче всем жить будет! После чего смотрит с таким сожалением на песочек и море. Серидзава закусывает губу. — Так пустынно. — Оглядывается Кацуя и подмечает только несколько людей слева ближе к маяку у причала и справа, ближе к лесу, какую-то парочку, которая уже как раз собирали свои вещи. — Пляж у вас не самое популярное место? — Дело во времени, — ухмыляется Йоко. — Время ужина, кстати, в гостинице тоже. И темнеет у нас достаточно быстро, скоро уже начнёт садиться солнце. И сегодня в актовом зале школы показывают фильм, что бывает не так часто. — О, правда? А что за фильм? — оглядывается Томе, но ненадолго, её внимание снова захватывают плещущиеся волны. — Сегодня вроде бы приключенческий, я не помню названия, но знаю, что многие давно хотели посмотреть. Я б и сама сходила, если бы не работа, но я отпустила нескольких сотрудников, так что потом расскажут. — Улыбается она и чуть подмигивает. Серидзава задумывается на мгновение. Он смотрит на Томе, смотрит на маяк вдалеке, на горы и песок. Даже если тут ничего нет, то что сейчас здесь не так людно — это очень большая удача, поэтому будет глупо не воспользоваться такой возможностью. — Мы осмотрим пляж, мне кажется, здесь есть что-то важное. — Задумчиво и загадочно выдаёт он, обращаясь к Кадуе, — где-нибудь полчаса займёт от силы. Так, хотя бы поверхностно исследуем. — Хорошо — Кивает Йоко и улыбается как-то двусмысленно мужчине, от чего тому очень хочется неловко отвести взгляд в сторону, но Кацуя держится. — Где гостиница по улице вы знаете, буду ждать вас там. — Ага. — откликается Серидзава, а Томе светится в этот момент от счастья. — Ох, слава богу, тут есть что-то важное, — радостно снимает она ботинки с ног и стягивает по одному носку в руку, обращаясь к своему коллеге. — Боже-боже-боже-боже…- выдаёт Томе, когда её стопа касается рассыпчатого тёплого песка. — Как приятно-то, Господи! Сериздава слегка смущённо наблюдает за этим. — А ты чего стоишь! Такой кайф! Снимай обувь и пойдём исследовать! — Да я, как бы… — теряется Кацуя. — И так сойдёт… — Да у тебя все равно песок в обувь забьётся. Так какая разница? А босой ногой реально приятнее. — Ну… я не знаю. — Глянь, как ноги классно закапываются… — чуть ведёт вдоль второй стопы она пальцами, заводя на неё песочек. — Закопайте меня здесь и мне больше ничего не надо. — Чего? Прям заживо что ли? — посмеивается мужчина. — Чё? Да нет же! Просто слегка песочком бы прикопали, он такой тепленький, хорошенький… — Ночью он будет очень холодный и придётся под утро тогда тебя и сверху закапывать, — ухмыляется он. — Ой, всё, — выдаёт она ему в итоге и подходит к самому краю берега, где уже осторожно начинают расползаться об песок волны. Серидзава идёт следом и наблюдает за чужими движениями с каким-то наслаждением. Он почему-то чувствует себя таким живым рядом с ней. Томе с искренней радостью сначала подбегает к воде, а затем чуть ли не вереща от неё отбегает, а Кацуя всё прячет свою улыбку за ладошкой, наблюдая за этим. — Холодновато, кажется, все-таки. Выдаёт она ему и остаётся на сыром и гладком песке, ожидая новой волны. Вода подступает к её ступням и, уходя, немного закапывает их в песок. — Ну, как? — интересуется невзначай Серидзава. — Вообще ничего так, — с наслаждением произносит она, — можно и искупаться. — Ну… может. Потом, когда хоть немного что-то поймём, что здесь происходит… — Можно и сейчас. Минут 15 хотя бы. Солнце хорошо печёт — быстро высохну, — закапываются её пальчики в песке ещё больше после воды. Кацуя слегка закусывает губу. И подходит к самому краю берега в ботинках. — А ты знаешь, что есть такая теория, что люди появились из воды? — задаёт вопрос Курата. Мужчина чуть вздёргивает брови удивленно на чужие слова. А Томе с наслаждением наблюдает за чужой реакцией. — С чего бы вдруг? — Ну как. Люди на семьдесят процентов состоят из воды. А ещё их кожа морщится, когда касается той же воды. И формируется человек в среде без кислорода, пока не родится. Серидзава немного прикрывает глаза, когда ветер чуть дует ему навстречу и отбрасывает его галстук немного на бок в левую сторону. — Ну. Всё может быть. — Ты мне не веришь, да? — как-то даже обиженно отворачивается она, опуская взгляд вниз к ногам. — Теория Дарвина тебе нравится больше? Кацуя слегка улыбается. — Я не сказал, что не согласен. Я сказал, что всё возможно. Мы все равно не имеем возможности спросить и узнать напрямую. Только строить догадки. Пожимает он плечами. — Ну и к чему ты больше всего склоняешься? — К чему-то посередине. — Может, снимешь всё-таки ботинки? Мужчина слегка неловко отводит взгляд в сторону. — Между прочим ходить по песку полезно для здоровья, — подначивает Курата. Серидзава вздыхает. — Ладно-ладно. Сдаюсь, — дружелюбно поднимает он руки вверх и, ухмыляясь, психосилой стаскивает с себя аккуратно ботинки с носками, подворачивая осторожно штаны до колена. Сначала правую сторону, потом левую. Почему-то перед ней, ему даже нравится использовать свою психосилу. — Потом поможешь мне от песка как раз очиститься, — причитает Томе, наблюдая за повисшими ботинками в воздухе. — Ну, как тебе на свободе? Кацуя чуть поджимает нижнюю губу, когда первая, а затем и вторая нога касаются тёплого песка. Сначала, кажется, что ничего особенно то и не поменялось. Разве что обувь больше не теснит и место от резинки носков лишь немного назойливо чешется. Однако потом он невольно оглаживает пальцами ноги место вокруг себя и чувствует искренний восторг. Каждая подушечка как будто бы становится намного чувствительнее, и Серидзава в первые за много лет действительно ощущает, что он сейчас стоит на земле. Он чувствует небольшую ямку под левой стопой и небольшой барханчик под большим и указательным пальцем. Невольно шагает назад и получает ещё кучу сигналов ощущений в мозг. -… очень приятно. — наконец-то решает обобщить он все свои чувства в ёмкую фразу. — А я говорила, — гордо вздергивает нос Курата. — Вот только ради песочка, пожалуй, стоит жить, а? — Стоит, стоит, — ухмыляется он. — Пойдём осмотримся? Берет он в руки ботинки с носками. — Но пятнадцать минут… — закусывает она губу. — Ты что на полном серьёзе? — вздыхает он. — Но это же море… давай-ка слегка окунёмся и скажем что… искали улики. — Улики? — посмеивается Серидзава. — Мы ведь не детективы и это не место преступления. — А как это ещё назвать? Разве злые духи — не преступники? — С точки зрения человеческих законов. Наверное. Если так рассуждать. Однако, это… скорее как высший суд. Если задуматься. Скопление большой негативной энергетики порой привлекает вещи весьма критического характера… — Давай попроще, — плещется ногами на мелководье Томе. — Люди сами привлекают к себе злых духов. — Думаешь? А как насчёт проклятий? А проклятые места? Ну, знаешь. Типа того леса… — понижает она чуть голос. — Подобное притягивает подобное. — задумчиво выдаёт он. — не спорю, что в мире много не объяснимых вещей. Не всё так просто как кажется. Однако ключевое значение имеет вера. Я видел людей, которые не владели экстрасенсорными способностями, но каким-то образом их совсем не могла коснуться чужая искаженная негативом аура. Кацуя немного неловко касается большим пальцем мокрого песка и тут же убирает ногу оттуда. — Конечно, если я, скажем, задействую уже психосилу, то это другой вопрос. Впрочем. Есть много техник и защитных талисманов, понижающих её эффективность. — Как думаешь, насколько я уязвима для злых духов по десятибалльной шкале? Кацуя задумывается. — Ну. Пожалуй. 8 из 10 — Эй! А почему так много! — недовольно бурчит она и, наклоняясь, рукой плещет воду в сторону мужчины. — Томе, ну, что ты творишь? — отходит он слегка в сторону, а уже потом ставит барьер из психосилы, по которому неторопливо начинает стекать вода. — Да ничего, — показывает она ему в итоге язык и начинает расстёгивать блузку, обнажая свой торс. — Чт… ты что творишь? — уже более озадаченно и смущённо задаёт он вопрос. — Что-что? — стягивает она с себя блузку, оставляя на себе только лифчик. — Я же говорю, только 15 минут поплескаться хочу. Не мочить же мне теперь всю одежду. Всё ещё дуется она. — На, поддержи тогда лучше. Раз не будешь плавать со мной, — протягивает она ему одежду в руке. Серидзава настолько теряется от чужих действий, что в итоге подхватывает её блузку психосилой. — Томе. Тут же люди. На тебя же смотрят… — в итоге опускает он взгляд куда-то к своим ногам. — Да не смотрит никто. Брось, — отмахивается она рукой, пока расстёгивает юбку. — Это у меня купальник такой. Чё. Через минуту протягивает она Кацуе уже остальную одежду. — Боже, — шепчет Серидзава и про себя думает. И как он только согласился на такое? — Что ты там говоришь, я не расслышала? — потягивается она и уже шагает чуть дальше в море. — Да я как бы… да ничего, — наблюдает он с интересом за стройным женским силуэтом. — Ты там не замёрзнешь? — Ну. Конечно. Не термальные источники, но… — оглаживает она рукой воду и заходит чуть дальше, отчего нижняя часть белья начинает намокать. — Томе. Пятнадцать минут, — напоминает Серидзава. Он очень старается быть достаточно строгим начальником и сильно не расхолаживать своих сотрудников. — Да поняла я, поняла, — заходит она уже увереннее по пояс. А затем, задержав дыхание и сложив руки стрелочкой верх, прыгает, погружаясь в воду с головой. Серидзава закусывает губу. Ему почему-то стыдно и одновременно он очень завидует Курате. Вот она может. Так спокойно. На людях. Разделась до нижнего белья и просто пошла купаться. По среди их с Серидзавой дела. Интересно, а босс бы одобрил? Хотя какая разница. Дело ведь не в этом вовсе. А в том, что Кацуе тоже хочется поделать что-то наперекор его обычной послушности и примерности. Он неловко оглаживает пальцами ноги мокрый песок и наступает на него уже более уверенно. Восторг от проделанных шагов приходит незамедлительно — с первым касанием волн по обнаженной и впервые так свободно дышащей коже. Вода оставляет мягкую пенку и забирает за собой песок, оголяя поверхность, на которой стоит Серидзава. — О боже! Я как будто снова жива! — выныривает в какой-то момент наконец-то Курата. Кацуя неловко поворачивает в этот момент голову в её сторону и рассматривает, как по чужим мокрым волосам струями начинает течь вода, а некоторые волосы прилипли к лицу. Он опускает взгляд чуть ниже всего на мгновение, потому что ловит себя на том, что это вроде бы не прилично. Учитывая, что перед ним стоит девушка в мокром нижнем белье. Пусть это и Томе. Его хорошая подруга и коллега. Но ради приличия он таки опускает взгляд снова к своим ногам. — Тебе там не холодно? — Не! Вода — кайф! Давай сюда, Серидзава! Когда еще так покупаемся? Кацуя смущённо переминается с ноги на ногу. — Но как бы мне… не в чём… — Как это не в чем? Ты что без трусов? — хихикает Курата. — Там ну… на нас все смотрят как минимум, — ищет он себе оправдание, копая большим пальцем ноги маленькую ямку, которую тут же заливает волна. — Да никого нет! Никто не смотрит! А если и смотрят, скажем, что призрака искали! Ну!!! — ударяет она рукой по воде, от чего разлетаются брызги. Серидзава на этот раз как будто бы специально не ставит барьер, с одной стороны хочет, с другой нет, и в итоге брызги таки долетают до его штанов и краешка пиджака. От чего он неловко начинает отряхиваться. — Я же вижу, что ты хочешь, — продолжает давление Томе. — Если бы не хотел, не стоял бы и не смотрел так жадно в мою сторону. — Я… — запинается он неловко, — не смотрю так… Возвращает он снова свой взгляд к ногам и берет чужую одежду поудобнее. — А потом будешь весь год жалеть, что так и не покупался, — возмущается она. — Потому что если сейчас пасуешь, значит и по жизни пасуешь. Кацуя вздыхает. Медленно так. Продолжительно. Его же сейчас берут на слабо, да? Не настолько и нужна ему эта вода на самом деле. Да? Он подходит к морю чуть ближе, от чего вода уже полностью поглощает его ноги до щиколоток. Правда, ведь? Не нужна. Или… Серидзава прикрывает глаза. Так ему, кажется, что он сливается с прибоем в какое-то единое целое. От чего ощущается, что он уже само море. Или песок, на котором стоит. И никуда больше не хочется идти или торопиться. Будто бы они замерли в одной точке в вечности. Есть лишь приятная вода внизу, ощущение мокрого песка и небольшой ветер. Запах свободы. И вот именно в эту минуты абсолютной идиллии Серидзаве прямо в лицо прилетает приличное количество брызг. Он резко морщиться и отстраняется от моря ровно на шаг. — Ты ещё долго там так будешь стоять? Или прыгай сюда или давай уже пошли дальше. Кацуя вытирает рукой пару капель и вздыхает. Опять медленно. Опять продолжительно и решительно расстёгивает пуговицу на пиджаке. — Если ты кому-либо расскажешь — я тебя утоплю, — выдаёт он ей с каким-то смирением. — Боишься, что все будут тебе завидовать? — зажигается весело Томе. — Ну, разве что, Рейген. — улыбается он осторожно, не уверенный, что так вообще можно шутить, и где-то спустя три пуговицы ему совсем становится стыдно за свою фразу. — Кинь мою одежду на песок — так проще будет раздеваться. — У меня больше, чем две руки так-то, — даже как-то гордо заявляет ей Серидзава и складывает всё на невидимую полку, поверх одежды Томе. — Давай живей, а то я тут замерзну, пока тебя жду. — Ты же сказала, что вода в самый раз. — тормозит он озадаченно на рубашке, стягивая с себя галстук. — Да, но я тут от скуки замерзну, пока тебя буду ждать, — брызгает она в его сторону снова. — Давай живей, раз уж решился. Кацуя закусывает губу. И откуда в нем сейчас сколько энтузиазма? Почему даже стыд куда-то пропал или притупился. Где его обычное шаблонное мышление? Не выделяться, быть как все, стараться стать правильным и порядочным. Почему все это хочется послать в топку, стоит только Томе начать творить что-нибудь не стандартное. Что-нибудь, что не вписывается в его привычную схему поведения. И самое главное его это какого-то черта ещё и восхищает. Он судорожно стаскивает с себя рубашку и расстёгивает штаны, пока Курата снова подныривает под очередную волну и ловит себя на мысли, что хочется немного, самую малость, хоть кончиком пальца, коснутся мира, в котором она живёт. Потому что сколько бы Кацуя за ней не наблюдал, все рядом с ней становится как-то намного ярче и интереснее. Просто любая мелочь вдруг становится такой грандиозной, что Серидзава невольно стал замечать, что ему намного веселее проводить время с ней, нежели со своими сверстниками. Как будто тебе и не тридцать шесть вовсе, а лет как минимум на десять поменьше. Вот именно поэтому он как-то жадно сейчас хватается за это чувство, что он тоже достоин порадоваться в своей жизни хоть немного, не смотря на то, что просидел большую часть жизни там за дверью, в четырёх стенах. И он тоже имеет право прожить эту утраченную молодость снова. Он ещё ничего не потерял, ему ещё можно повеселиться. Он не обязан быть правильным и идеальным взрослым. Хотя бы сейчас. Можно? Стягивает он с себя штаны, прыгая на одной ноге от нетерпения. С ощущением будто бы если он прыгнет сейчас в это море, то оно смоет все его впустую потраченные годы и даст второй шанс повторить свою жизнь в лучшем виде. Насладится ей такой, какая она есть. Пойти в нормальную школу как все. Готовить с мамой завтрак и ужин. Гулять со всеми детьми нормально. Играть в мяч. Может быть даже в футбол. Как все нормальные дети. Просто в песочнице копаться, в этом ведь нет ничего сложного. Правда? Во второй раз он бы постарался на много лучше. И с психосилой он бы подружился по нормальному. Не было бы этих мучений и страданий. Не было. Это ведь возможно, чтобы не было? Спрашивает он себя теперь, когда все кажется настолько ему очевидным. Он с каким-то сожалением ступает правой ногой в море и чувствует всем телом ветер. Чувствует, насколько теперь все пространство вокруг будто бы его касается. А он стоит один на один с этим миром, практически обнажённый, и ему больше не нужны никакие предметы в руках, чтобы просто стоять на земле. Чтобы просто наслаждаться тем, что он может стоять на земле. Если бы он знал в детстве все то, что знает о себе и мире сейчас — жизнь бы сложилась иначе. Кацуя шагает твёрдо к воде, она обволакивает его ноги, в какой-то момент доходя до колен. Жизнь бы сложилась иначе. Однако. Без того опыта, который он имеет сейчас, она бы вообще бы никак не сложилась. Без его затворничества он бы не встретил Тоичиро. Без Тоичиро он бы не встретил Моба. Без Моба — Рейгена. Без Рейгена — Томе и Экубо. Убери одно звено и всё развалится. Вся его жизнь, какой он её знает со всеми её уроками — просто рухнет. Эта мысль настолько сейчас поражает Серидзаву, что когда Курата наконец-то снова выныривает, он смотрит на неё с такой искренней любовью и восхищением, что она невольно смущается. — Эм, ты чего? Что не так-то? — Да я… — сбивается Серидзава и просто в итоге расплывается в улыбке, — вода очень приятная. — А я говорила! — вздергивает она нос и в итоге уже откровенно брызгает в его сторону. — Эй-эй-эй… — блокирует он не все и не сразу, от чего брызги касаются его тела и он невольно зажимается и начинает дрожать, потому что холодно. — Ныряй, давай уже, и пойдём. — Слушай, ты нарываешься, — предупреждает её Серидзава. — Ну-ну, конечно, прям бегу и боюсь. Кацуя ухмыляется, после чего с интересом пробует воду на ладонь. Бьёт по ней аккуратненько, чувствуя упругость воды. Он когда-то давно так делал, в детстве возможно. После чего с интересом и приложив немного силы — жмякает ладонью по воде. Однако психосилу, с которой он прикладывает ладонь, Серидзава не то чтобы рассчитывает, от чего вода в итоге расходится большой волной, накрывая Томе с головой. — Бл… — только и выдаёт она ему, когда её сметает этой волной, а Серидзава обеспокоенно схватывает всю воду силой как может, чтобы импульс не пошёл дальше. — Господи, боже, прости! — испуганно цепляет он её за плечи, когда она выныривает. — Чё, за что? — смотрит она на него широко распахнутыми глазами. — Это было просто восхитительно! А ты можешь ещё?! Кацуя пялит на неё в ответ таким же шокированным взглядом. — Ты… серьёзно сейчас? — Да ты ж знаешь, когда я шучу, — кладёт она по-братски ему спокойно руку на плечо. — Это было нереально круто. Просто очень! — Ну, — закусывает он губу, стоя на самых носочках на дне, — не уверен, что могу. Вот тогда точно сюда кто-то придёт. Это уже будет заметно. Там всё ещё какие-то люди у маяка. — Черт, а было так круто. С тобой и крутого шторма ждать не надо. Сам захотел и себе волну сделал. — Томе… — весьма смущенно произносит Серидзава, мокрая чёлка которого прилипла ко лбу, — пойдём на берег и доисследуем, собственно говоря, пляж… — Думаешь, большую волну видно будет с берега? — Ну. Тут, конечно, не штиль, но… пятнадцать минут уже давным-давно прошли. — Возвращается к какому-то даже несколько занудному тону мужчина, всё ещё придерживая несколько нервно девушку за плечи. — Ладно-ладно, — взмахивает она рукой, отсоединяя его руку. — Ты выиграл, так и быть, сдаюсь, пошли сохнуть, пока ещё солнышко светит… После чего воспользовавшись ситуацией, что Серидзава чуть расслабился и смягчился, ныряет под воду и плывёт в противоположную сторону от него. «Что ж творит-то.» Думает Кацуя, не замечая, как по его лицу скользит шальная улыбка. А сердце колотится только от осознания того, что он только что бросил всю свою одежду на береге и стоит буквально в прохладно-солёной воде. Как давно он вообще плескался хоть где-то кроме ванной? Как давно он вообще позволял себе хоть перед кем-то вытворять такие несуразные вещи? Нет, они, конечно, выбирались с ребятами и на источники и в бассейн его таскал Моб с Рейгеном разок. И, кажется, в аквапарке они были достаточно большой компанией. Но что б вот так вдруг. Не планируя, просто в моменте. Просто потому что ему захотелось, и он взял и сделал это. Взял и сделал, а не проглотил, что не может или не имеет возможностей. Вот что б так…? Пожалуй, это его первый раз, когда он снова ощущает себя свободным за пределами своей комнаты из четырёх стен, только уже в голове. Он вздыхает и, прикрыв глаза, ныряет с наслаждением в воду. Всего на пять минут. Пять минут можно позволить забыть себе кто ты, где ты и зачем ты здесь. Пять минут его зовут никак, он не существует в пространстве, он невидим. По крайней мере, пока он раздвигает воду меж рук и делает вдох, не всплывая. Пока он сконцентрирован на жидкости окружающей его со всех сторон. Серидзава отпускает мысли «должен’, «срочно сделай», «надо» и позволяет себе просто не быть в этом поле тревожности и бесконечной нервозности. Слишком много ответственности, наверное, за раз. Он просто не понимает, как при таком же количестве Курата остаётся невозмутимой и абсолютно спокойной. Будь то разговоры с новыми людьми или если это касается высказывания её мыслей, или личных хотелок. Как она так просто идёт в этот мир и светится? Или ему просто, кажется, что это так легко? — Фух… Выдыхает Кацуя, выныривая обратно в реальный мир. И вода больше не кажется ему какой-то тяжёлой на его плечах. Он вдыхает полной грудью и ловит себя на мысли, что вообще хотел бы в данный момент просто наслаждаться жизнью, а не думать о том, что он может всех как-нибудь так подвести. Или что взрослым не положено себя так вести. Как вообще на самом деле и кому положено себя вести? Задаётся этим вопросом Кацуя сейчас, окидывая взглядом их одежду скромненько оставленную на береге. — Эй! — прилетает мужчине брызгами прямо по лицу со стороны, — Ну как немножечко взбодрился?! Серидзава трёт свои глаза и подмечает, что, мягко говоря, уже холодает, посматривая на солнце, которое постепенно близится к горизонту. — Вполне, но пятнадцать минут уже точно прошли, — улыбается он значительно мягче и увереннее, посматривая в сторону девушки. — Да-да. Знаю. Сейчас пойдём, честно, — опускает она нос обратно к воде. — Полотенец у нас нет, так что пошли поскорее, пока солнце ещё не село, нам таки ещё пляж осматривать. — Да-да, Господин зануда, — бурчит она, чуть вздёрнув нос. А Серидзава, слегка ухмыльнувшись и чуть шевельнув пальцем, схлопывает над головой Кураты две волны. — Эй! Ты чё! Потопить меня вздумал! — Как знать… — загадочно тянет он и раздвигает воду руками, чтобы было проще выйти на берег по дорожке из мокрого песка. — Идёшь? А то нам придётся рассказывать, как мы искали паранормальные явления под водой у местных жителей. Прямо у берега. — Ну и расскажем, — выгребает из моря на берег Томе. Медленно так и тягуче. Тело снова становится таким тяжёлым-тяжёлым. — Эх. В воде всё так легче и проще. — А теперь пора собраться обратно… — тянет мужчина и стягивает с себя силой все лишние капельки, уводя их обратно в море. Томе же пока просто стоит в ожидании, когда к ней повернутся и тоже помогут с водой. Пока она просто скрещивает руки на груди, чтобы так сильно не обдувало и перебирает пальцами ног песочек. Он очень хорошо греет. — Хах, у тебя такие забавные трусы, — комментирует она вдруг вслух. — В смысле…? — аж очень неловко замирает Серидзава, вытаскивая из ткани лишнюю влагу. Томе начинает хихикать. — Ну, у тебя обычно такой строгий костюм на работе, а вот нижнее бельё со звёздочками. Прикольно вообще-то. Кацуя не знает, как реагировать на чужие слова. Как вообще реагировать на такие разговоры и темы. — Спасибо, наверное…? — неловко тянет он, чуть зажимаясь и притягивая к себе сначала штаны, куда поскорее засовывает для начала правую ногу так, чтобы песок не сыпался во внутрь. Томе ухмыляется, рассматривая чужое тело. Ей забавляет вся эта ситуация. Серидзава всегда такой стеснительный и неловкий, и иногда она себе невольно признаётся, что её прикалывает слегка подстёбывать своего коллегу, чтобы спровоцировать такую его реакцию. А почему прикалывает, она не совсем понимает это. Только ловит себя на том, что чужая широкая спина выглядит очень даже красиво и мощно. Если так задуматься, Кацуя вообще в принципе выглядит вполне себе подтянуто и приятно, не смотря на свой затворнический образ жизни. А ведь Томе уже успела оценить несколько своих одногруппников на взгляд. Особенно тех, кто замкнут примерно до такого же уровня, как и Серидзава. И, в общем-то, на их фоне он всё равно выглядит очень мощным и мудрым человеком. А ещё он эспер. И это на самом деле, как бы ей там не говорили — для Томе — это круто. Может поэтому она сейчас стоит и пялит в его сторону с восхищением. И вообще с возможностью вот так подсмотреть за чем-то личным. Чужими трусами, например. Она кстати тоже, мягко говоря, тут в нижнем белье стоит, но Томе как-то и плевать на это в сердцах. Она не видит ничего во всём этом двусмысленного. — Иди сюда, — неловко зовёт её Серидзава, — немного воды с тебя выжму… — Да я вся твоя, — подмигивает ему лучезарно Томе, вгоняя бедного Кацую снова в краску, так что он совсем неловко опускает глаза в песок и не знает, как поднять взгляд выше чужих ног. Мужчина неловко застёгивает на себе рубашку и подходит к девушке ближе. — Немного достану воды, чтобы тебе не в мокром ходить… — делает он вдох мысленно, выдох и поднимает взгляд на уровень чужой груди. Мысль о том, что нигде сейчас нет поблизости Экубо — весьма успокаивает. Это на пятьдесят процентов меньше шанс попасть в двусмысленную ситуацию. А так. Ну. Просто воду из одежды достаёт. Что в этом такого? Из лифчика своей коллеги, если быть точным. Закусывает на этой мысли губу Серидзава и старается изображать на лицо полный штиль, прямо как почти у моря за его спиной, когда протягивает руку слегка к чужой груди. Чуть взмахивает пальцами и вытягивает воду. Глаза он преимущественно держит на уровне шеи Томе. Тут главное не представлять, как это всё выглядит со стороны и не опускать взгляд ниже. Потому что там… всё просвечивает. — Проверяй на сухость, — чуть сглатывает он. Ему кажется, что вся влага не вниз стекла, а впиталась в его потные ладошки от волнения. Почему он вообще волнуется? Что у него за каша вообще в голове? — Да вроде сухо, — щупает руками свою грудь Томе, наблюдая с интересом за растерянным взглядом мужчины. — Ты чего так нервничаешь-то? — Да не… да я не нервничаю, — отрицает заранее Серидзава. — Ну, чё ты, а? — кулаком слегка ударяет его в грудь Томе. — Ну, мы ж друзья, чего ты стесняешься то? Я ничего лишнего не подумаю, перестань так тревожиться, а то я начну искать в этом какую-то двусмысленность. — Ну, знаешь ли, не каждый день я раздеваюсь на публике, — выдыхает он, опуская взгляд снова в песок. — Какой публике? Тут только ты и я. — хихикает она. — Или тебя что, стесняют мои трусы с покемонами? — Ч…то? — поднимает он взгляд в кой-то веки на чужое нижнее бельё и реально подмечает нарисованного пикачу. — А вот! Нравится мне! Как тебе звёздочки — гордо произносит она. — И я не стесняюсь, я прямо вот так по пляжу и бегать могу, даже дело могу в городе так вести! — Не… не надо, — чутка успокаивается Серидзава. — простудишься… Выдаёт он ей эту фразу. А сам думает о том, что не стоит тут разгуливать в таком виде вообще. По крайней мере, он чувствует себя не очень комфортно при мысли, что Томе будет бегать так перед всеми подряд. Да и вообще-то никто не отменял, излишние вопросы жителей к ним обоим после. — Тогда можно завтра с утра, как раз в полдень, — улыбается она. Кацуя вздыхает, и вытянув руку, забирает оставшуюся влагу с её нижнего белья. — Бери одежду, — протягивает он ей блузку и юбку. — Да-да уже одеваюсь, шеф. — Ну, вот и отлично. Томе торопливо застёгивает пуговицы, а затем и юбку. — Ты же не злишься на меня? — За что? — вешает пиджак на плечо себе Кацуя, ему пока жарковато. — За мои шутки и выходки? — берёт в руки свою обувь Курата. — Ну, пока мне смешно и забавно, считай твоя зарплата не урезана, — ухмыляется мужчина. — Э.эй! — подхватывает свой пиджак на плечо она тоже и шагает по песку за ним. — Что это за юмор такой пошёл? — А вот. Какие шутки и выходки такой и юмор, — улыбается он уже шире и шагает по песку босыми ногами в сторону высокого маяка на конце побережья. С боков от деревни сейчас очень хорошо видно кольцо из гор, которые окружают это огороженное от всего мира место. Впереди виднеется причал с небольшим количеством лодок и Серидзава с интересом рассматривает несколько копошащихся у пирса людей. Возможно это рыбаки. Расскажут ли они им хоть что-нибудь? Медленно, но верно возвращаются его мысли к работе. Только возвращаются уже в более расслабленное тело и разум. Томе весело очерчивает большим пальцем песок, оставляя на собой длинную петляющую линию. Посматривает на вновь серьёзное лицо своего коллеги и задумчиво выдаёт: — Знаешь, говорят, Чарльз Дарвин перед смертью сказал, что благодаря тому, что он убедил человечество в том, что они произошли от обезьян, он отбросил развитие людей на тысячу лет назад. — Так и сказал? — удивляется слегка Серидзава, отходя от своих внутренних мыслей. — Ну. Как знать. Он же не мне лично сказал, — слегка улыбается она. — Это верно. Но, как говорится, всё может быть, — тянет Кацуя. — А ты как всё-таки думаешь было? Веришь в Бога? Серидзава чуть ухмыляется. — Ты спрашиваешь это у эспера, работая там, где одна из наших задач изучать всё сверхъестественное. Как здесь можно без Веры в Бога? — Ну, как. Так и можно. Вот шефу это не мешает. Кацуя снова слегка улыбается. — Он не скептик, и многое допускает. По крайней мере, со стороны, кажется, что на все эти философские вопросы у него уже всегда заранее готов ответ. Так что мы не можем утверждать точно, во что он верит, а во что нет. — Ну, как. Можно верить в высший разум. — Но это и есть Бог. Разве нет? Томе слегка стушевывается. — Возможно. Но может. Это просто какие-то высшие существа с другой планеты, у которых технологии выше наших? А Бога на самом-то деле и нет? — Но при этом духи и призраки есть? — улыбается Кацуя, поглядывая на неё. — Ну… понятия не имею, как устроен на самом деле мир. У вас нет возможности как-то подключаться к этой информации? — Наверное… есть. Но я не то, чтобы пытался, — задумчиво чешет он затылок. — Но ты ведь видела инопланетян. Не так ли? — Да, видела, — подтверждает Томе. — От этого ответов у меня не прибавилось на мои вопросы, потому что вопросов стало ещё больше. — На самой Земле хватает вопросов, — задумывается Серидзава, — взять хотя бы Бермудский треугольник, теорию про путешествия меж мирами, через полюса Земли, порталы, Шамбола, Атлантида, Гиперборея… список длинный. — И как… ты веришь во всё это? — Допускаю мысль о существовании этого, — улыбается он. — А ты? — Чем безумнее теория — тем лучше, — заправляет пару волос за своё ушко Курата. — Намного интереснее жить, зная, что скажем, «Властелин колец» существовал в реальном мире или в параллельной реальности, чем разделять реальную жизнь и фантазию. Я вообще не верю, что можно что-то придумать. Нет, ну. Можно, наверное, но мне, кажется, мы просто берём информацию из пространства и воспроизводим в реальном мире. Берём как бы из «потока». А не просто вдруг из «ниоткуда». — Ну, вполне. Почему бы и нет? Многие фильмы и произведения искусства в итоге сбываются, отчего складывается впечатления, что люди всё знали заранее, но списали на фантазию. — Знаешь, я верю, что человек может всё, — твёрдо заявляет ему Курата. — типа вот всё, что захочешь — то и будет, если конечно сам себя не ограничиваешь в голове. — Наверное… — неуверенно выдаёт он, — по крайней мере, звучит оптимистично. — У тебя есть что-то, что очень хочется, но ты думаешь, это никогда не будет твоим? — с интересом спрашивает она и смотрит на него во все глаза. — Эм… — ловит он её взгляд и почему-то смущается. Нервно выдерживает его пару секунд и отводит свой куда-то к ногам. — Не знаю. — Ну. Хочешь крутую тачку, например? — Не то чтобы очень. Я не очень-то… надёжно вожу машины… — А большой дом? — Мне мой вполне так кажется большим… — прикидывает он в голове. По крайней мере, всё ему кажется большим, по сравнению с его комнатой. — Ну, а путешествовать хочешь, куда и когда угодно? — Но я и так путешествую туда куда хочу. Как сейчас, например. — Не понимает её Серидзава. — Счастливый ты человек, однако, раз тебя всё устраивает, — улыбается она. — Наверное… в принципе я. доволен своей жизнью, — как-то не совсем уверенно произносит он. По крайней мере, по сравнению с тем, что было — это рай, с чего ему требовать ещё больше? — А хотел бы отношений с кем-нибудь прямо серьёзных? — Не… знаю… — неловко прячет он ладошки в карманы. Какие-то слишком откровенные для него вопросы пошли. — Ну, значит не хочешь, — делает вывод Томе. — чего ты так стесняешься? Если вопрос не нравится, то так и скажи. — Да… нормальный вопрос. Неловко просто. — Я его задаю просто так, без подтекста, — пожимает она плечами и улыбается. — Если тема реально так себе, давай про Атлантиду поговорим. Серидзава выдыхает, перекладывая ботинки в другую руку. — Да, давай лучше про неё… Пристань тем временем становится всё ближе и ближе и вот уже двое людей с нескрываемым интересом поглядывают в их сторону. — И что…. Обсудим? — Да я не очень-то много знаю… так слухи всякие, что-то на форумах читал. — И что начитал? — Ну, мол, если вкратце, то у них было какое-то оружие, влияющее на геополе Земли или на гравитацию. Я так и не понял до конца, ну и, в общем, они с ним заигрались и из-за этого упал один из спутников нашей планеты, а там уже вроде как были и потопы и ядерная зима… и люди по технологиям откатились в каменный век. Точно прямо я не изучал всё это дело. Так просто было интересно на ночь почитать. Ну и там как бы было три спутника у Земли… — переключается он наконец-то с неудобной темы, на какую-то более обширную и интересную для себя. — А ещё было три Земли. Первый спутник был уничтожен, когда Боги сражались против других Богов, и чтобы хоть как-то исправить ситуацию, планету телепортировали, и так был уничтожен один из наших спутников… — А я слышала, что её разрушили специально, потому что там были инопланетные базы враждебной цивилизации, и это повлекло великое переселение народов и вызвало один из великих потопов на всей планете, — подхватывает Томе. — Ну, версий много, каждый по-своему интерпретирует. Это как думать на тему «А что имел ввиду автор». Если так задуматься, то у всего существует своя точка зрения. Из разряда «Сколько людей столько и мнений». — Это то да. Мы, когда по мировой истории изучали тему с инквизицией, я всё не понимала, как можно было так узко мыслить? Однако, когда одну и ту же книгу с одним и тем же текстом начинают трактовать совершенно по-разному в зависимости от регионов и языка, становится скорее страшно. По сути, то, что мы обсуждаем, не далеко ушло от мышления со времен инквизиции, — посмеивается слегка она. — Да. Не далеко… спасибо, что сейчас никто не стремится сжечь меня на костре, — неловко поправляет воротник рубашки Серидзава. — Вряд ли бы тебя вообще кто-то бы мог сжечь. Ты ведь эспер. Как вообще можно не знаю… поймать ведьму, если она ведьма? — Чисто теоретически — возможно. В том плане, если силы развиты очень слабо, или это способность, которая никак не способствует твоей защите. Так что… вполне. — Ну да. Отстойно, если ты не знаю, цвет волос умеешь просто менять, а тебя за это скрутили и сожгли. С другой стороны, от этого ещё больше злых духов только появляется, так что зуб за зуб, как говорится. — Да… — тянет Серидзава и думает, что на самом деле и большую психосилу иметь плохо, если совсем не умеешь её контролировать. Наверное, если бы он жил во времена инквизиции, то жил бы в каком-нибудь лесу, подальше от всей цивилизации. Правда, он не уверен, получилось бы у него тогда прийти к какому-то принятию самого себя. Нашёл бы какую-нибудь пещеру и по ночам выходил в поисках какой-нибудь еды. Если бы он вообще выжил бы в таких условиях. — Ты чего такой напряжённый? Лицо попроще сделай, — подмечает Томе, когда они практически доходят до пристани. — Да я… просто, — отбрасывает свои мысли Кацуя куда-то в сторону, подмечая несколько заинтересованных взглядов в их. В конце концов, в то другое время и Серидзава был бы другим. И в других ситуациях. Так что, какой смысл гадать, чтобы было. Главное то, что у него есть сейчас. — Здравствуйте! — приветливо улыбается Томе двум загорелым мужчинам, которые только-только закурили свои первые сигареты, вернувшись недавно на сушу. — Кажется, старуха, снова кого-то к нам привела, — говорит больше себе под нос, кучерявый вытянутый и худощавый мужчина, который чуть больше сощурился и ссутулился, рассматривая подходящих к ним гостей. Его выражение лица как будто бы на половину застыло в вечном удивлении, а вторая половина в каком-то презрении. А брови от прищура сомкнулись в тонкую единую дугу над глазами, от чего его и без того неприветливый вид, стал ещё более отталкивающим. — Здравия желаю, — отзывает второй мужчина, более плотненький и коренастый. Он улыбается девушке, демонстрируя отсутствующие передние зубы, и приветливо кивает Серидзаве. — Значится, вы у нас туристы, или по какому делу? — Мы экстрасенсы, — Гордо заявляет Курата, А Кацуя слегка неловко кивает на это заявление. — Опять, колдуны что ли… — сплёвывает в сторону худощавый и затягивается хорошенько своей самодельной сигаретой. — На рыбу нам гадать будете? Авось, наконец-то и ловится нормально станет, — подмигивает Томе плотненький. Он не спешит и раскуривает постепенно. С наслаждением затягивается, с наслаждением выдыхает. Он никуда не спешит. — Полно, колдуй, не колдуй, рыба сама себя не словит, брехня всё это и чушь, — ворчит первый старик и ещё больше ссутулится. У него в мыслях только одно: поскорее докурить и закончить этот бессмысленный разговор. Его даже просто вид непривычного окружения начинает ужасно раздражать. — Да мы как бы… больше по части духов и проклятий, чем заговоров, — улыбается всё так же приветливо Томе. — Совсем молодёжь ударилась в маразм, и этим значит сейчас зарабатывает современное общество? — снова сплёвывает худощавый резко в сторону. — Вот в моё время, не до духов было. Нужно было деревню кормить, детей поднимать, дома строить. Духи не духи. Какая разница? А есть на что? Вот вы едите же? Представляете, какой это каторжный труд? Каждый день, с утра до ночи, и так всю жизнь, и всё только ради того, чтобы прокормить таких, как вы. Дармоедов. А вы всё: духи, духи. Да, тьфу. Недовольный он и сконфуженный, практически уже дожимает свою сигарету. И как-то эта речь почему-то так задевает Томе, что она уже думает открыть рот, но вместо неё это делает Серидзава: — Я согласен с тем пунктом, где вы подчёркиваете тяжесть своей профессии. И я и моя коллега уважаем вашу профессию. Безусловно. Но уважение работает только в том случае, когда оно взаимное. Если профессия существует — значит она важна и нужна. И не важно, какая она. Если бы мы были здесь не нужны, нас бы здесь не было. Понимаете? Старик от чужих слов только больше морщиться. А второй плотненький даже с каким-то интересом наблюдает за всей этой баталией. — Странное у вас мышление юноша, вы сравниваете физический тяжёлый труд с продажей воздуха? О каком взаимном уважении может идти речь. — Почему вы считаете, что мы торгуем воздухом? Ловит Томе какое-то возмущение в голосе своего коллеги и завороженно наблюдает за тем, а что же будет дальше. — Потому что я годами наблюдаю за шарлатанами в виде вас. Все вы на одно лицо. Старших не уважаете. Фамильярничаете, думаете только о том, как собрать с бедного народа побольше денег и бесследно исчезнуть. А проблемы остаются всё те же. Рыба плохо ловится, да засуха, — кривит он свой нос. — Если докажу, что я экстрасенс — возьмёте свои слова обратно? — возникает в глазах Серидзавы какой-то азарт, который Томе с каким-то даже искреннем удивлением подмечает. — Да я съем свою шляпу, если вы хоть чем-то способны меня удивить! — усмехается он. Плотненький на этом моменте очень внимательно и как-то даже выжидающе бросает взгляд на Кацую. Он прямо надеется, что тот реально выдаст что-то сногшибательное. Серидзава опускает свои ботинки на песок чуть наклоняясь, после чего делает вдох, делает выдох и поднимает обе руки вытягивая перед собой, слегка прикрывая глаза и, чуть закатывая. Они попросили — они получат. Точнее это был всего один упрямый старик, но и ему Кацуя сейчас покажет всё, что он о нём думает. Весь свой гиперконтроль и выученную аккуратность. Он продемонстрирует, если это необходимо и требуется для дела. Закусив немного губу, он поднимает лодки позади моряков и воду рядом с ними, та прокатывается по воздуху и расщепляется на много-много разной величины капелек, переливающихся на солнечном свете. Худощавый сначала откровенно начинает посмеиваться над чужой нелепой позой, прямо-таки концентрирует всю свою упрямость и надоедливость в одном своём полном скептицизма взгляде. Но вот песок начинает слегка шевелится под его ногами, а позади начинает слышаться какой-то еле заметный скрип и треск, а глаза у его друга медленно-медленно округляются. Старик цыкает и списывает всё на солнечный удар, пока лодка перед его носом не поднимается в воздух. Вот примерно с этого момента он начинает, мягко говоря, бледнеть, а окурок медленно падает из его рук в песок. — Эй, эй! Только не мою лодку! Если с ней что-то случится…! — Я не собирался её ломать. Это просто демонстрация. Вы попросили, я — показал. Знаете, как на собеседовании в компании, — спокойно поясняет Серидзава, опуская свои руки. Вместе с ними очень-очень плавно всё вместе с водой возвращается на своё место, а Томе с каким-то искренним восхищением пялится сейчас на него. Худощавый, как только лодка возвращается, сразу же подбегает к ней и начинает её тщательно рассматривать. — Не дай Бог, с ней что-то случилось! Вы об этом пожалеете! — ворчит он. А второй, плотненький, начинает, откровенно говоря, смеяться. — Ну и задали же вы жару, ребятки! — откровенно хохочет он. — Насухара! Как ты смеешь смеяться! Если хоть что-нибудь случилось с моей лодкой… — Да всё с ней в порядке, старый ты хрен! Сам же просил, а теперь возмущаешься! — спокойно и с какой-то благодатью затягивается мужчина, пока слышит, как его приятель ругается благим матом на всю эту, по его мнению, чёртову ситуацию. — Так что, ребятки, по какому делу ли? Не Кадуя ли часом вас наняла? — Да… мы расследуем кое-что в вашем городе. Это как-то связанно с синими зеркалами, — вступает в разговор Томе. Насухара резко сменяется в лице с доброжелательного на более пристальное и строгое. — Всё она никак с этим не уймётся. Как будто и, правда, нет других дел на этой бренной земле. Лучше бы занялась бизнесом своей матери плотно. — Что вы знаете об этом? — задаёт вопрос прямо Серидзава, слегка ограждая как-то интуитивно Томе силой, ему совсем не нравится резкая смена тона их собеседника. — Просто традиция, которую мы соблюдаем и ничего более. Не нужно в это лезть. Считайте это как благословение на день. Это как в храм сходить помолится, не более. Молодёжь это почему-то начало напрягать, а по-моему это всегда дисциплинирует тебя. Каждый день, — старательно избегает более глубокой темы старик. — А что будет, если вы перестанете выполнять эту традицию? — Понятия не имею, — пожимает он плечами, сигарета как раз потихоньку уже заканчивается. — Мне нет дела до этого. Меня волнует только мой улов за день, а остальное. дело былое, не важное. — Ходят слухи, что люди сходят с ума из-за этого, вас это не беспокоит? — Поверьте, вы не первые кто приходит сюда по этой причине, — тушит он сигарету о песок. — У меня политика простая, меня не трогают и хорошо. Жить мне это не мешает. — А что стало с другими? — пытается докопаться Серидзава. — Насухара! Хватит болтать с этими оборванцами, иди, помоги мне с уловом, раз уже закончил, почивать! — Полно, Надсудзима! Только после того, как ты съешь при мне свою шляпу! — весело отзывается старичок. — Что за чушь ты мне мелешь, а ну иди быстро сюда! — Тут есть свидетели, все всё видели, ты клялся съесть свою шляпу, старый ты хрен! — Это было образное выражение! — начинает тут же он оправдываться и бросает весьма гневный взгляд на «туристов». — Н-да, как всегда слово не держишь, старый обманщик! — хихикает Насухара и чуть тише говорит, обращаясь к Кацуе: — Закончили свою работу, кто-то решил сменить место жительства, я не сильно часто бываю в городе, предпочитаю море, да лес. Рыбой торгуем вот, а так. Мы люди моря. Удачи вам. — А что-то необычное можете припомнить? Что-то аномальное? — Ну, — чешет он голову невзначай. — Иногда на болоте горят странные фонари. Так еле заметным тусклым сине-зелёным светом. Да и говорят, животные это место обходят стороной. — А где это болото? — Да вот справа, — указывает он в сторону, откуда они пришли, — туда вот, только за город нужно ближе к горам. Правда, там всё заросло по самое горло, не пройти. Заросли, да и только. — Понял, спасибо, благодарю, — кивает коротко Кацуя и бросает взгляд на Томе, — сходим тогда туда, после ужина. Моряк слегка хмурится. — Хотите моего совета: здесь темнеет очень быстро, а туда лучше соваться при свете дня, там черт ногу сломит, жители туда уже давно не ходят, говорят там однажды мальчонка потерялся, так его и не нашли. — Спасибо за совет, — подключается приветливо Томе. — Насухара! — возмущенно кричит худощавый. — Иду, иду! — бросает он, оборачиваясь, — ну, мне пора, ребятки, был рад поболтать, если нужна какая рыба, обращайтесь, только ко мне, а не к этому старому хрену, он то самое лучшее зажидит, я его знаю. Он приветливо подмигивает Томе и поднимает ладонь в прощальном жесте, возвращаясь к лодкам и своему товарищу. — Пойдём, что ли обратно уже… — предлагает немного растерянно Кацуя. — всё-таки я сказал, что нам не будет полчаса а уже, наверное больше часа прошло. — А может, дойдём до того маяка? — указывает Курата на конец побережья, — раз уж супер куда мы сегодня уже не успеем? А так хоть исследуем. Мы ведь по делу. Мужчина слегка колеблется, но всё же кивает, после чего поднимает обувь с песка и берёт её в руки. — Что ж пойдём, — шагает он первый, параллельно слушая, как за их спинами, ругается худощавый старик, а второй плотненький всё хихикает и посмеивается над каждый его словом, и всё напоминает ему про шляпу. Очень настойчиво напоминает. Томе шагает за ним следом. А точнее словно порхает как птичка, прыгает по песочку, разбивая один маленький барханчик за другим, своей ножкой. И молчит. Ей почему-то становится очень-очень неловко после всех этих разговоров. Кацуя тоже молчит. До него медленно начинает доходить, что он только что сделал на волне того импульсивного настроения, что в нём взбудоражила Томе. Он же не сделал ничего непростительного сейчас? Не слишком ли он грубо общался с моряками? Это вообще уместно такое показывать людям вот так ни с того ни сего. А вдруг другие тоже видели? А что Томе о нём теперь подумает? Наверное, что он неуправляемый и дикий. Такому точно нельзя доверять управление компанией. — Знаешь… — всё-таки разбивает первой тишину Томе, рассыпая ногами перед собой песок. — ты был очень крут сейчас. — Эм, я, что…? — аж в каком-то полном неверии переспрашивает Серидзава. Ему ведь только что послышалось, верно? Она сказала другое слово — «глуп», наверное, Кацуе просто послышалось. — Крут был, говорю. Очень круто поставил того старикана на место, — показывает она Серидзаве язык, от чего тот окончательно выпадает в шок. — Думаешь? Я, наверное, был слишком груб, да и…. так общаться со старшими… — Он сам напросился! Мы ему ничего плохого не сделали, напротив, очень даже дружелюбно обратились. Ну, а ты так вообще, шикарно держал разговор! Это было просто вау! Я восхищена. — Подыгрывает Томе, будто бы кланяется перед ним, от чего мужчина совсем начинает смущаться. — Ну, перестань, перестань, это было ну… просто было, — выдыхает он в итоге, теряя окончательно мысль в своей голове. Томе весело хихикает — Ты был просто великолепен, не знаю что на тебя нашло, но… пожалуйста, продолжай. Ты был круче босса. С этим, «А если я продемонстрирую, вы возьмёте свои слова обратно?» — пытается она его пародировать. — Томе ну… — заливается мужчина краской. Не скажет же он ей, что это случилось из-за того, что что-то у Серидзавы в голове щёлкнуло, когда Курате так грубо ответили. Он и сам не понимает до конца, что щёлкнуло. Более того, Кацуя искренне удивлён, что, кажется, он по-настоящему тогда разозлился, но при этом всё так же здорово и офигительно держал над собой контроль. -…спасибо, — в итоге сдаётся Серидзава и отводит взгляд куда-то себе под ноги. Девушка снова подходит к морю и слегка смачивает свои ступни прохладной водой. — Смотри-ка уже закат. — Засматривается она на красное солнце и розовое небо. — Когда над морем — тогда так красиво. Кацуя слегка отвлекается от своих мыслей и всё-таки поворачивает свою голову вправо и замирает. — Да. Очень красиво. Давно ли он вообще наблюдал в таком виде закат? Кажется, в детстве было пару раз, когда ещё они с матерью и отцом ездили куда-то все вместе. Серидзава с удивлением смаргивает, завороженно наблюдая за красным светилом медленно сливающимся с линией горизонта моря. Солнце будто бы плавится сейчас в воде и ему странно, что оказывается у него осталось такое воспоминание с детства. Или юности? Что у него вообще есть воспоминания не связанные с его комнатой. Хотя ведь была же у него жизнь до его пятнадцати лет. Ему кажется, что он более-менее, ещё был счастлив, когда-то в начальной школе, а может быть до неё. А потом всё как в тумане. Как вот солнце сейчас растворяется в каких-то редких-редких облаках. Так и его жизнь однажды растворилась, просто исчезла. Замерла. — Нравится, да? — наблюдает за глубоко погружённым в себя мужчиной Томе. — Что…? А… закат, да, — неловко смаргивает Кацуя и переминает пальцами свои ботинки. — О чём задумался? — Да так, ни о чём. Просто подумал, что мне не хватало чего-то такого. — Ну, мне так-то тоже. Только и сидим целыми днями в офисе, а? Только и вижу, что четыре стены, уже и не верится, что такие просторы существуют. — Да. Действительно, — в итоге даже с наслаждением вдыхает свежий воздух Серидзава и расслабленно переминает ногами песок. Он не понимает сейчас, почему все пятнадцать лет, ему казалось, что его комната самое лучшее, комфортное и безопасное на свете место? Если так подумать, то ему и не очень-то теперь в неё надолго хочется возвращаться. Ему гораздо более комфортнее сидеть в их офисе. Приходить например пораньше и оставаться допоздна. И хоть он и полностью сменил обстановку в ней, только сейчас до него дошло, как на самом деле его душит само нахождение в ней. А ещё буквально недавно, когда Серидзава зашёл в свою комнату, она показалась ему настолько тесной и давящей. Что он искренне удивился от того, что оказывается, он может желать ещё чего-то большего. Томе всё с интересом то подбегает к волне на побережье, то отбегает от неё. И Кацуя, наблюдая за этим зрелищем, медленно выдаёт вслух: — Знаешь, мне, кажется, я хочу съехать. Курата слегка хмурит свои бровки и спрашивает: — Куда? В другую страну что ли? — Что? — удивляется Сериздава, — нет, конечно, нет! — Да шучу я, чё. — хихикает Томе, — а если серьёзно, то куда? Кацуя мешкает слегка, сбитый шуткой, и неловко собирается с мыслями снова. — В свою квартиру. — Хочешь снимать, значит? — удивляется она искренне. — Да я… я бы… попробовал, — совсем сконфуженно сообщает он. — Ты ведь меня уверял, что тебе супер комфортно то, как ты обустроил свою жизнь? Вот буквально недавно с тобой об этом говорили. Кацуя вздыхает. — Да говорил, но… мне кажется, что…. — он закусывает губу. — …в моей комнате слишком тесно. — У тебя же ещё кухня, коридор есть и, по-моему, даже гостиная… — перечисляет она, пытаясь припомнить примерную планировку чужого дома. — Всё-таки моя там. Только комната. Остальное как бы… ну. Мамино, — сообщает он неловко. — А ты хочешь чисто своё? — Да. Кажется, хочу. — И… в чём вопрос? Ты уже посмотрел чё-как по стоимости? — поворачивается к нему на половину Курата, второй половиной она пялится на закат. — Нет, я… пока только задумался о том, что… мне тесновато. — Понятно. — Тянет она как-то неоднозначно и задумчиво, снова поворачиваясь к закату. А Серидзава начинает слегка нервничать. Наверное, глупо как-то такое заявлять, когда тебе уже тридцать шесть лет? Люди уже живут со своими собственными семьями, или, по крайней мере, пытаются строить свою самостоятельную жизнь. А он вот только-только по-настоящему задумался, а может ему уже пора что-то кардинально поменять в его жизни? Мужчина шагает дальше, постепенно приближаясь к маяку. Хоть Серидзава и подумал обо всём этом, Кацуя всё ещё не представляет, как он будет всё это дело проворачивать. Он буквально наконец-то окончил вечернюю школу, прошёл какие-то более-менее курсы по программированию и понятия не имеет, что делать в этой жизни особо дальше, кроме как работать в офисе. В свои тридцать шесть. А Курате сейчас всего лишь двадцать лет. И она уже учится в университете. Вот они шестнадцать лет между ними. Пятнадцать из которых, Кацуя потратил просто куда-то впустую. Кем бы он мог быть сейчас, если бы не отказался от всего однажды? — Так что, тебе помочь с выбором квартиры? С оформлением документов и прочей волокитой? Могу поискать район подешевле и вообще… можно и с комнаты начать. Хотя если тебе тесновато, лучше попробовать небольшую квартирку, это хоть и дороже, но если что не понравится, ты всегда можешь вернуться обратно и подкопить денег побольше. — Выдаёт она ему налегке. — Да и вообще, если какая помощь там нужна, информация, ты это. Обращайся. Вообще-то это круто, что ты хочешь расти дальше, я это… очень уважаю. — Правда? — растерянно переспрашивает Серидзава. — Я, правда, могу у тебя спросить и это будет не странно? — А… почему это должно быть странно? — не понимает его Томе. — Ну как бы… не знаю. Стыдно не знать такую… информацию. — Я её не знала когда-то тоже, когда потребовалось в жизни тогда и нашла, просто, мне кажется, если я знаю — значит могу поделиться, зачем самому мучиться и что-то искать, если я уже с опытом и шарю? — Наверное… логично. А. Что я буду тебе должен за это? — Половину своей зарплаты, — выдаёт она серьёзно и через момент начинает хихикать. — Ну, если…. Реально тебе нужно… — Нет, нет, нет! — хохочет она в ладошку, — ну, ты чё! Ну, шутка же! Лучше угости меня каким-нибудь вкусным мороженным, или можем сходить в тайаки, напротив нашего офиса по улочке прямо, как раз готовят мою любимую фирменную рыбку с голубикой и сливочным кремом чиз. — Л…ладно, — аж запинается он. — Спасибо. — Да не за что, пока, — пожимает она плечами и, подбежав поближе, тыкает его в бок. — Ауч! — Честно бесишь иногда. Всё с тобой в порядке, — говорит ему ровным голосом Томе. — Каждый совершает действия тогда, когда приходит время и находятся силы для этого действия. Плохо, когда это время не приходит никогда. А то, когда, ты что-то решился сделать — не имеет значения. И не сравнивай с другими, главное, что ты решил что-то поменять, поэтому ты уже супер крут. В конце она вздёргивает чуть нос верх. — Ты можешь гораздо больше, чем ты думаешь и реально классный, Серидзава, так что пойдём уже и разберёмся с этим городком, чтобы потом похвастаться шефу, а? Кацуя слегка мешкает, когда Томе заканчивает свою речь, но в итоге его губы растягиваются в какой-то весьма мягкой и спокойно улыбке. — Да, давай хорошенько постараемся вместе. Томе подходит к маяку и задирает голову вверх. — О, свет горит, значит там, кто-то есть. Давай постучимся? Кацуя неловко решает выполнить это действие и осторожно стучит кулаком по двери. — Ну, как? Мужчина подносит ухо к двери. — Кажется, там что-то шевелится. — Дай-ка я попробую! — подходит Курата и долбит в дверь уже более убедительно, — Эй, здесь есть кто?! Сериздава неловко начинает мусолить пальцы. Это вообще нормально, что они к кому-то вот так, мягко говоря, пытаются вломиться? Хоть это и не жилой дом, но всё-таки… — Кто вы такие и зачем пришли?! — слышится чей-то детский голос сверху. Томе задирает голову вверх и замечает, как из верхнего окна по середине маяка высунулась маленькая девочка лет семи с двумя длинными рыжими косами. — Мы экстрасенсы, расследуем одно дело в вашей деревне, духов ищем! — Не знаю я никаких экстрасенсов, и духов у нас здесь нет! — выпаливает она. — Эм, а. Ты здесь одна? Есть кто из взрослых? — Я не буду отвечать на ваши вопросы! Дедушка запретил мне общаться с незнакомыми людьми! Томе слегка щурится. — А кто твой дедушка? — Он самый крутой и самый сильный на свете! — кричит им она. — Поэтому уходите отсюда, а то получите от моего дедушки! — Да хорошо-хорошо — добродушно отвечает Томе. — А кто он вообще? Чем занимается? Может, ты нам врешь, и он вовсе и не сильный… Девочка резко хмурится и вылезает из окна ещё больше. — Да как вы можете говорить так! Мой дедушка строит лодки и ремонтирует дома! А ещё делает очень красивые изделия из ракушек! Вот какой мой дедушка и Маяк он отстроил почти сам с нуля после Великого шторма! — А что за Великий шторм? Серидзава с интересом наблюдает за этим разговором и в какой-то момент, не удержавшись, мягко улыбается. — Как это что за Великий шторм?! Вы что не знаете?! — начинает размахивать рыжая девочка руками во все стороны весьма импульсивно. — Это когда большая-большая волна захлестнула весь город, и он был разрушен! — О. Вот оно как, — удивленно вскидывает брови чуть вверх Курата. Интересно. — Это случилось вдруг ни с того ни с сего? Или были какие-то предпосылки? — Дедушка говорит, что это всё, потому что мы перестали чтить своих предков и почитать духов леса, — важно отвечает девочка. — Поэтому я тщательно слежу за нашим с ним алтарём дома. — А… у тебя есть синее зеркало? Девочка замирает и испугано косится на них. После чего, сделав какое-то очень хмурое выражение лица, резко закрывает окно. — Эй! — пытается докричаться до девочки Томе. — Эй! Ну, эй-эй! — Пойдём лучше в гостиницу, уже начинает темнеть, — неловко начинает Серидзава. — Ну, ты! — стучит в дверь Томе, — что тебя так сильно напугало в моём вопросе?! Ставни сверху снова невзначай открываются, и оттуда снова выглядывает девчонка. — Я уже сказала, уходите! Что не понятного! Ничего я вам больше не скажу! — после чего хлопает, да посильнее ставнями и окончательно пропадает. Томе пинает песок, какое-то время пытаясь хоть как-то соотнести все факты в голове, и уже после, разворачивается к Кацуе. — Что ж, вот теперь я думаю разговор окончен. Пойдём тогда? А то песок уже становится холодным. — Может тогда уже обуемся? — Ну, я спокойно дойду до дороги, — невозмутимо сообщает она, — а ты как хочешь, сам решай. Серидзава вздыхает и идёт босыми ногами вслед за ней.