Хоть кадушку, хоть корыто

Когда в Коноху прибыл Канкуро на очередную дипломатическую миссию, (связанную с системой здравоохранения, то есть с Сакурой), пошёл тяжёлый буро-серый ливень. Уносило простыни, шатало крыши, загибало деревья, беспощадно мяло цветы. Путь домой лежал в три километра, и Сакура храбро пыталась собрать волю в кулак, чтобы выйти в дождь. Канкуро, стоя на том же крыльце госпиталя Конохи, спокойно распечатал и расчехлил одну из своих марионеток и прибрал к рукам здоровенный боевой зонт. Полчаса, ругаясь, вытряхивал оттуда ядовитые сенбоны, и они сыпались ему прямо на ноги под знатно ошарашенный взгляд его иностранной коллеги: «о, этот яд я сделал в прошлом месяце… да ты не дёргайся, мизинец — пустяк, от «Объятий смерти» у меня противосыворотка в левом ботинке». И затем, под обезвреженным зонтом, проводил Сакуру до порога дома, незримо отражая чакрой воздуха сильные порывы ветра. То, что они шли под орудием массового поражения, никого не смущало. Зато не капало. (Если учесть, что последние четыре ухажёра были заинтересованы не столько в Сакуре, сколько в спортивно-кроватном времяпровождении с ней, она даже как-то по-девичьи покраснела и смутилась). По приходе он галантно отказался от чая, поглядев на здоровенные синяки под гостеприимными глазами, но, прощаясь, заметил, что в её новоприобретённом и ещё довольно необжитом домике забором можно пугать, а скрипучей калиткой — запугивать. — Я пока вся в работе, — неловко пожала плечами Сакура, вертя на пальце свой розовый локон. — Пока Шизуне в декрете, прихожу домой только есть, мыться и спать… или снова работать. А два дня спустя, на выходных, пока она заполняла документацию на дому, Сабаку но Канкуро, сын и брат Казекаге, потомственный глава чего-то там, начальник чего-то сям, пришёл к ней с банкой белой краски и кисточкой. Попытки отвлечь гостя чаем увенчались лишь переменным успехом: гость съел пирожное, послушно выпил травяной сбор с огорода и в пять минут смазал петли калитки. Затем напялил самодельную шляпу из местной газеты «Известия» и сразу же принялся малевать. — Но ты же практически королевская кровь! — Принц, который не может покрасить забор — хреновый принц, — с авторитетом заявил Канкуро. И подмигнул ей, совсем как озорной мальчишка. На щеках от улыбки у него появлялись ямочки. — Замуж за горделивых белоручек лучше не иди, а то что будет дальше? Кавалер мусор откажется выносить? (В какой-то другой реальности принц Учиха даже дома бы не появлялся, какие уж там заборы, калитки, зонты. Может, что-то шепнуло на ухо Сакуре, тихо и незаметно, что в сказках после свадьбы только счастливый конец, а в жизни конец один, и он обычно далеко не радостный). Так или иначе, через два года они с Канкуро поженились. И жили, в общем-то, почти в согласии, с любовью, детьми, садом и хорошо смазанной калиткой. И мусор Сакура вместо него никогда не выносила.